Безумная летняя жара и смог от пожарищ, лишний раз обличивших российскую бесхозяйственность, скупердяйство и глухоту ко всем предупреждениям специалистов, сменяются наконец похолоданием и всеобщей готовностью приступить к работе и учебе. Но рекордное лето оставило свое особое наследство. Мало-помалу споры о возможности и путях реформирования российской науки уперлись в непростую дилемму: а имеет ли смысл заниматься всякими такими вещами в условиях, когда центральная власть в принципе недееспособна и некомпетентна? Нельзя сказать, чтобы этот «вопрос ребром» никогда раньше не ставился, просто конкретные публикации привносят порой неожиданную остроту в то, что ранее казалось простой риторикой…
Действительно, если по отношению к науке (скажем, к источникам финансирования фундаментальной науки) нынешнее государство занимает сознательно вредительскую позицию, то любые разговоры о реформах не только не пойдут на пользу, но еще и послужат лукавым поводом для санкционированного разгрома под видом реформирования. Немногим лучше и вариант с «обычным» несознательным чиновничьим головотяпством, неизменно стремящимся сделать «как всегда». К такому исходу также можно относиться как к прогнозируемому результату… и как к преступлению – поэтому благом считать героическое противодействие абсолютно любым преобразованиям. То есть тогда любых публицистов, призывающих к каким-либо реформам (пока законсервировавшаяся власть не поменялась), объявлять вольными или невольными пособниками дальнейшего развала.
Ругань, помнится, обрушивалась на головы реформаторов во времена перестройки. Самым «сильным» казалось тогда обвинение в том, что все они (начиная с Горбачева) продались Западу и лишь отрабатывают полученные доллары, разрушая при этом военный и экономический потенциал своей страны. Печальные итоги многих реформаторских начинаний позволяли говорить если не о сознательном вредительстве, то об удручающей некомпетентности и невезучести. Однако основная цель была все-таки достигнута (как бы к ней ни относились): Россия поменяла вектор своего развития, из «страны победившего социализма» превратилась во вполне капиталистическую державу, правда, пока не достигшую на этом пути особых высот и, более того, быстро занявшуюся удушением демократических начинаний, погрязшую в коррупции.
Надо заметить, что огульная критика всех реформаторских начинаний и всех властных инициатив – это далеко не самая крайняя позиция. Дальше могут пойти те, кто призывает к саботажу, бегству из страны (или из своей профессии), к стороннему терпеливому ожиданию падения «ненавистного режима», лишенному (как хотелось бы надеяться) какого-либо интеллектуального обслуживания. Возможны и варианты с призывами к активному сопротивлению и вполне искренними проклятиями в адрес работающих ученых, самой своей работой осмелившихся «поддержать кровавую гэбню», – но мы их все-таки не рассматриваем, ввиду того, что это уже явно за пределами круга тем, воспринимаемых научным сообществом (озабоченным состоянием науки, а не политикой, для которой наука не цель, а лишь средство самопиара).
А вот на другом конце «непатологического» спектра, состоящего, на первый взгляд, из вполне вменяемых и последовательных «лоббистов науки» (к тому же обогащенных западным опытом), стоят люди, готовые поддерживать власть своим именем, авторитетом, репутацией – ту власть, которая изобразит хоть какие-то шаги навстречу прогрессу и попытается «подать хороший знак», рассуждая в интервью, статьях и даже в блогах о важности «инноваций» и «всеобщей модернизации».
Пойдет ли на пользу этот «сепаратный мир»? Интересы ученых и чиновников редко совпадают. Жаркие споры ведутся и будут вестись между сторонниками назревших преобразований, в необходимости которых уверены как «лояльные», так и «нелояльные» эксперты из научного сообщества, и чиновничьих реформ, вдохновляемых политтехнологами или инициативными бюрократами. Ввиду некоторых созвучий, перехватываемых тут и там терминов и общих умозаключений возникает изрядная перепутанность. И у кого-то – простоты ради -любая инициатива, ретранслированная верхами, вызывает принципиальное отторжение. Всё, что ни сделают, – всё неправильно. И какая-либо попытка диалога, даже просто публичное письменное воззвание к Президенту – это уже предательство «своих». Другие верят в теоретическую возможность того, что изначально неуклюжие властные инициативы при должном подходе и терпении можно-таки облагородить и подкорректировать, со временем ввести в какое-то рациональное русло. Есть даже мнение, что отказ всех более-менее вменяемых спецов (из чувства брезгливости, например) от участия в таких проектах, как «Сколково», приведет лишь к тому, что отпущенные на это средства разворуют не на 90 %, а на все сто…
Может быть, боязно, что хотя бы даже частичный или случайный успех «Сколкова» припишут не ученым, а политтехнологам, тем самым утверждая и выкристаллизовывая осуждаемые сообществом методы и схемы управления наукой, пренебрежение экспертами, волей исполнителей и т.д.? Поэтому ряд комментаторов либерального толка вполне сознательно и безапелляционно припишет всем таким начинаниям все мыслимые грехи из одних лишь «политических» соображений…
Такова нынешняя реальность, расставляющая позиции всех спорщиков в некой умозрительной одномерной системе координат. В предыдущих номерах ТрВ-Наука шли споры как со сторонниками «самых интимных» контактов с властью, так и с отрицателями осмысленности каких-либо реформ сверху вообще. Речь о выступлениях Игоря Ефимова, Ирины Самаховой, Александры Борисовой, Михаила Гельфанда и др. Проблема в том, что объективно оценить правильность той или иной нынешней тактики во взаимоотношениях с государством и всеми его институтами – РАН, Минобрнауки и т.д. – не может никто. Остаются личное убеждение, симпатии, знание того или иного участка общей картины, интуиция, наконец. Если не брать в расчет все непродуманные и просто логически противоречивые «предложения» и сделать обычную скидку на то, что даже недостаточная информированность не является препятствием к общему правильному пониманию ситуации, то приходится признать, что выбор нам пока еще не доступен и не ясно, кто из комментаторов ближе всего к истине. Очень велик соблазн обвинять противника в споре в недостаточной компетентности или даже в личной корысти, но всё это имеет мало смысла в ситуации, когда одной и той же точки зрения придерживается не один человек, а множество людей – самых разных по темпераменту и личным качествам. «Неугодную» позицию придется тогда оценивать наиболее честным образом – когда итог рассмотрения не зависит от слабости доводов, недостаточной осведомленности и уровня красноречия конкретного спорщика (если только мы сами сможем подобрать за него доводы получше). А моральный облик того или иного индивидуума и вовсе остается в стороне (совершенно неважно, что представляет из себя инициатор разговора, если ту же самую позицию занимают и другие люди, с иной судьбой и иным уровнем компетентности). Одним словом, удачные личные «наезды» в спорах, может, и повредят кому-то лично, но не лишат силы те или иные логические построения.
Еще одна истина, кажется, заключается в том, что даже в самом аховом государстве нельзя всё бросать на произвол судьбы из-за ненависти к проворовавшейся элите. Людей и дело свое просто жалко. При любом правительстве достаточно благородно может выглядеть и труд пожарного, и труд пекаря, и труд хлебороба, кормящего всех – и правых, и виноватых…, и труд врача, готового лечить в том числе и преступников; и труд художника, писателя, ученого, продолжающих, несмотря ни на что, жить и творить при любом, даже самом неправедном режиме… Потому что политика-то – политикой, а людям нужно не просто один день переждать непогоду, нужно продолжать выживать и развиваться на протяжении тягостных десятилетий – есть, пить, растить и воспитывать детей и сохранять в том числе и научный потенциал страны для будущего. В этом смысле также необходим (для поддержания сносной жизни) и труд учителя, рядового чиновника… ну, и настройщика-реформатора, пытающегося как-то сохранить работоспособность саморазрушающейся системы, найти замену выбывающим поколениям и неработающим более общественным механизмам…
Максим Борисов