Недавно я была модератором дискуссии на тему «Язык будущего», которая проводилась в Политехническом музее (http://goethe-msk.livejournal.com/31525.html; http://goethe.de/ins/ru/lp/kul/dur/spr/ruindex.htm). В ней участвовали Юрген Трабант, профессор Свободного университета в Берлине и Jacobs University в Бремене, и Владимир Плунгян, член-корреспондент РАН, профессор МГУ им. М. В. Ломоносова и сотрудник Института языкознания РАН. Речь там шла вот о чем. Языковое разнообразие человечества стремительно сокращается. Согласно некоторым подсчетам, к концу этого столетия из примерно 6000 языков выживет 200-600. А из выживших почти все сохранятся только в обиходе. Люди отказываются от родных языков в пользу более крупных, более престижных, сулящих большие перспективы. Многие развитые литературные языки теряют часть своих функций, уступая их английскому. По мнению немецкого коллеги, со временем язык в целом вообще утратит роль основного средства человеческой коммуникации. В дискуссии как раз и обсуждались причины этих драматических процессов, возможности спасения языкового многообразия, ситуации в отдельных языках и культурах.
Меня потряс рассказ Володи Плунгяна о том, как он, находясь в лингвистической экспедиции, занимался с местным юношей русским языком. Объясняя что-то, он сказал: «Ну смотри, это же как в твоем языке». И вдруг юноша ответил: «Пожалуйста, на надо мне говорить про мой язык, я ничего не хочу о нем слышать. Больше всего я хотел бы его вообще забыть и никогда на нем не говорить». Это был, по словам Плунгяна, прекрасный, сложный язык, да вот поди ж ты — не хочет человек и не будет на нем говорить, потому что у него другая модель собственного будущего, в которой родной язык только помеха.
В общем-то, я не собиралась писать об этом. Не видела для себя пойнта: я была в целом согласна с тем, что говорили участники дискуссии, да и между собой их позиции не слишком различались. Мне казалось, что всем очевидно, что гибель языков — это беда, что не найдется никого, кто захочет сказать: Падающего толкни.
Однако вскоре мне пришлось убедиться, сколь наивно было мое благодушие. Меня занесло на некий представительный форум, в котором участвовали в основном российские политологи и экономисты. Там тоже речь шла о языке, но умонастроение было совершенно иным. Там победно рассказывалось о том, как успешно русский язык в некоторых странах вытесняет из каких-то сфер жизни родные языки местных обитателей. И мои заявления в защиту языкового многообразия и ценности каждого языка были встречены едва ли не смехом. Один политолог снисходительно втолковывал мне: «Конечно, Вы лингвист, Вам жалко, но поймите, ну если есть группа, в которой один язык великий, то это же будет удобно и хорошо, если представители остальных языков этой группы добровольно откажутся от них и перейдут на этот, великий». Так вот организованно, по группам, всё продумано. У меня, признаться честно, волосы от такого зашевелились на голове.
И еще политические мыслители мне сказали: «Американцы же уничтожили индейские языки, и никого там это не волнует». А вот это уж, извините, полная неправда. Не про то, что уничтожили, а про то, что не волнует. В Америке ведется очень интенсивная работа, гигантские деньги тратятся на возрождение индейских языков. Вот, например, можно посмотреть здесь: http://hrelp.org/grants/; http://en.wikipedia.org/wiki/Endangered_Language_Fund. Само собой, и там есть люди, которые считают, что это всё не нужно, мол, «одна нация — один язык». Но это мнение обычно связывается с заскорузлыми праворадикалами. Более образованные люди, как правило, думают, что большее разнообразие — это плюс. Другое дело, что спохватились, конечно, поздновато. Языков, у которых есть реальные перспективы, довольно мало. Это так же, как со спасением редких видов животных: многие виды спасать уже поздно. Правда, животные всё же в лучшем положении, чем языки, в том отношении, что никто не спорит, что исчезновение видов — это плохо. Вот недавно Путин сливался в экстазе с Леонардо Ди Каприо по поводу спасения амурского тигра. Да что там тигр, ни про какую землеройку и у нас никто, скорее всего, не скажет: ну и ладно, пусть ее вымирает. А про языки иначе. Есть очень много людей, которые если не скажут, то подумают: да чего они там выпендриваются, пусть говорят на человеческом языке. Или более интеллигентно: сегодня не так уж важно, на каком языке говорить; всё это преувеличение роли языка — наследие классической немецкой философии.
Тут проблема вот в чем. Какие разумные аргументы можно привести в пользу языкового разнообразия? Мы говорим, что с каждым исчезающим языком гибнет свое особое видение мира, да вообще гибнет целый мир. Ну и что — парирует оппонент. Пусть гибнет, от этого только облегчается контакт между людьми. Каждый язык, скажем мы, — совершеннейшее произведение… Ну это вообще дело вкуса. Относительные ценности всегда отстаивать проще, чем абсолютные. Ценность разнообразия — это вопрос веры. Вот недавно некий журналист высказался за умерщвление больных младенцев. Все очень возмущались, однако спорить с ним при помощи рациональных аргументов было трудно. Он же, напротив, был логичен, как безумец. Но дело в том, что это нельзя потому, что нельзя. Просто в современной культуре ценность жизни человека не подвергается сомнению. Как говорил Пушкин, как человек с предрассудками — я оскорблен.
Точно так же в современном мире считается абсолютной ценностью многообразие. Наверно, в конце концов количество языков сократится до минимума. Говорят, через какое-то время останутся только английский и китайский, а потом — Бог весть. Даже если так — мы все умрем, но это не значит, что не стоит беречь здоровье. Да и вообще культура для того и существует, чтобы противостоять распаду.
А впрочем — я совершенно не уверена, что всё так плохо. Рассуждая о будущем, мы почему-то обычно исходим из того, что если есть какая-то тенденция, то она так и будет развиваться линейно, пока ситуация не дойдет до своего логического конца. Вот на рубеже тысячелетий заговорили о том, что дни кириллицы сочтены, что переход на латиницу практически предрешен, потому что этого требуют современные средства связи (sms, e-mail). Однако уже через пару лет эти самые средства связи еще немножко развились, так что кириллица перестала быть проблемой. Кто знает, может, системы автоматического перевода в обозримом будущем так усовершенствуются, что и разница языков перестанет быть проблемой при обмене информацией. Тогда можно будет и не отказываться от родных языков — а просто включать машинку и переводить с любого на любой. А согласитесь, что воркование, small-talk, агуканье, словесные пикировки, балагурство, изящную беседу, выяснение отношений, рассуждения о смысле жизни, сочинение стихов и некоторые другие виды речевой деятельности всё же приятнее осуществлять на родном языке.