Решение московской оппозиции выдержать паузу и не проводить массовых митингов и шествий до осени (чтобы не распылять протест и не давать повода усомниться в своей организованности и многочисленности) кажется вполне оправданным. Однако власть, пользуясь затишьем и готовясь к неизбежному сентябрьскому продолжению, не сидит сложа руки и «кует как подковы за указом указ», пытаясь в отсутствие зримого сопротивления как можно решительнее изменить судебную систему и компенсировать «разрушительную мощь» уже обещанного пакета законов либерального толка, формально развязав себе руки для произвола и репрессий. Торопливость, непродуманность и откровенная безграмотность законодателей стали новейшим российским трендом и притчей во языцех.
Форсированное одобрение думскими «единороссами» шокирующих «указов» привело к тому, что через такую «Думу» «со свистом» прошел не только закон об ужесточении митингового законодательства, но и возврат отмененного Медведевым закона о клевете с его невиданными санкциями, а также требование к независимым от власти некоммерческим организациям, получающим пожертвования из-за рубежа, регистрироваться в качестве «иностранных агентов» с предоставлением соответствующей отчетности (см. колонку нашего главного редактора). Далее – попытка установить контроль над Интернетом под предлогом «борьбы против педофилии» – принятие закона о формирование черного списка сайтов, закрываемых после предупреждения, без суда. Русская «Википедия» 10 июля посвятила этому событию акцию протеста с закрытием всех своих страниц, которую поддержали соцсеть «ВКонтакте», LiveJournal, «Яндекс» и Google, в результате чего наиболее одиозные положения из законопроекта удалось пока вроде бы убрать, но лиха беда – начало.
К сожалению, общество, которое мы унаследовали, лишено каких-то важнейших общественных институтов, инстинктов и понятий, которым еще предстояло появиться и окрепнуть за несколько циклов нормально сменяемой власти.
Особенно удручает то, что, если с общегосударственного уровня спуститься на любой локальный, нас ждет та же картина (т. е. наше общество вполне масштабируемо самым дурным образом). Научное сообщество, как в капле воды, отражает реалии всей страны. И, как показало шествие 12 июня, в образовательной среде цепко укоренились левые идеи и назревает социальный протест, базирующийся, в частности, на эмоциональном неприятии платного образования, «болонской системы», конкурсного финансирования, грантовой системы, формальных показателей и, наконец, ЕГЭ и грядущей школьной реформы. Подобные умонастроения весьма предсказуемы: достаточно сравнить место, занимаемое наукой и образованием в СССР и в современной России, и сравнение будет явно не в пользу «капиталистического пути развития». Левацкий рецепт «исправления ситуации» довольно прост: классовая борьба, революция, национализация и возвращение в СССР со всеми его сомнительными преимуществами и очевидными пороками. Многим из тех, кому довелось пожить еще при коммунистах, кажется дикой эта риторика и революционная романтика, не говоря уж о классовой борьбе.
Однако парадокс и новизна ситуации – в том, что самые разные антипутинские силы вынуждены сдерживать свои эмоции и забывать на время о взаимных антипатиях. События раз за разом показывают: протест набирает мощь лишь исключительно при участии всех ветвей и направлений оппозиционеров (включая даже националистов). Напротив, вернейший способ «слить протест» – это пытаться действовать силами одного лишь своего «ручейка». Похоже, что воля подавляющего большинства «аполитичных» людей, выходящих на митинги, именно в том и состоит, чтобы видеть перед собой единую оппозицию во всем ее многотравье; именно единение совершенно непримиримых между собой людей им видится хоть какой-то гарантией того, что никто там не «перетянет одеяло» на свою сторону, не пойдет на позорное соглашательство с властями или не замыслит стать новым узурпатором. Лишь тех, кто способен на такое вот «гремучее» соединение – и желательно с минимумом идеологической риторики, – москвичи в своей массе и готовы признать за легитимных представителей протестующих – в этом уникальность момента.
Основной протест вызывает консервация власти, невозможность влиять на ее решения, управлять своей жизнью. Это объединяет вообще все цвета в единый белый цвет. «Возвращение» Путина – отчетливый спусковой крючок, ужасная перспектива провести всю свою будущую сознательную жизнь под очередным медленно стареющим и загнивающим телом. К тому же всех, не приближенных к «телу», кошмарит произвол и безответственность этой власти, увлеченной лишь упрочением своей «вертикали» и склонной бросать своих граждан в беде в тех исключительных случаях, ради которых мы все лишь и готовы терпеть крепкое государство (здесь речь не только о помощи перед лицом преступности, но и о природных и техногенных катастрофах). Аналогичная ситуация с теми сферами, где участие государства неизбежно (наука, образование), – собственно, ведь лишь ради этого оно (государство) и существует в современном мире (дополняя бизнес там, где для него нет ясного интереса). Простые граждане и оппозиция порой пытаются брать на себя функции государства (как в том же Крымске или в задымленном Подмосковье 2010 года), однако ясно, что в большинстве случаев это всё лишь обречено оставаться «красивым жестом», – настоящие функции государства здесь, как и в науке, незаменимы.
Впрочем, не только государство утрачивает свои привычные функции, но и излишне политизированная оппозиция. Способность организовывать массовые акции перешла к совершенно неполитическим фигурам – писателям, телеведущим и блогерам. Доверие оказывают лишь тем, у кого нет отчетливых властных амбиций. И это доверие в нашем мире стало необычайно ценной (хотя и исчезающе непрочной) валютой, может быть последним активом в насквозь проворовававшемся и перепродавшемся социуме. По сути то же самое произошло и в науке: вслед за обесценившимися академическими регалиями настает черед репутаций, завоеванных трудом, научным авторитетом и безупречными поступками.
Максим Борисов