О проблеме «диссертацию “под ключ”» размышляет доктор истор. наук, проф., заведующий кафедрой международных отношений и зарубежного регионоведения Волгоградского государственного университета, Visiting Scholar Университета Джорджа Вашингтона (Вашингтон, США) Иван Курилла.
Не так давно у меня состоялся спор с моими друзьями, несколько лет назад перебравшимися в европейские университеты. Они уверяли меня, что наука и образование в России уже мертвы, а я возражал, что реанимация еще возможна.
То, что открылось ученым и обществу в конце ноября, может послужить веским аргументом в пользу точки зрения моих друзей. Или же — толчком к началу реанимационных мероприятий.
Напомню, что, начав с поиска публикаций из списка в автореферате директора СУНЦ МГУ Андрея Андриянова, ученые вскрыли, похоже, сеть по защите диссертаций в обход требований ВАКа. Целый ряд защищенных и только вынесенных на защиту кандидатских и докторских диссертаций с фальшивыми списками опубликованных статей был обнаружен при анализе защит в одном из диссертационных советов при Московском педагогическом государственном университете — диссовете Д 212.154.01 по историческим наукам (имеющим право присуждать степени по специальности 07.00.02 — «отечественная история»), возглавляемом профессором А.А. Даниловым. Пишут, что этот диссовет не имеет отношения к историческому факультету МПГУ, но это мало меняет ситуацию, в которой ощутили себя в этот момент не только историки, но и все российские ученые.
То, что ненароком открылось в ноябре 2012 года, оказалось шоком для научного сообщества: липовые списки публикаций и недостоверные сведения о месте выполнения диссертации стали «очередным шагом к пропасти», однако дорога эта была намечена не вчера. Ученые уже не первый год возмущенно говорят и пишут о плагиате, о диссертациях, написанных высокопоставленными чиновниками или бизнесменами, подозревают, что они писались «на заказ», пытаются бороться с индустрией «заказных работ» [1]. Как правило, это возмущение обращено к тому же ВАКу, который позиционирует себя как страж профессионального сообщества, следящий за тем, чтобы недостаточно квалифицированные претенденты не получили ученую степень. Профессиональное сообщество, ругая ВАК за формализм, список журналов, требования видеозаписи и прочие ограничения, в то же время с готовностью передоверило комиссии ответственность за отсев «проходимцев».
Можно прийти к выводу, что стратегия Высшей аттестационной комиссии увенчалась успехом: ограничение списка журналов, в которых должны быть опубликованы результаты диссертации, обязательность размещения в сети авторефератов и другие меры по ужесточению контроля и приданию публичности как раз и привели к тому, что общественность обнаружила фальшивки.
ВАК, казалось бы, должен торжествовать. Однако на это не похоже, и не очень понятно, как комиссия будет выходить из этой ситуации. Очевидно, что этот контрольный орган не справился с той задачей, которую на себя взял, — не защитил ряды научного сообщества от проходимцев. Более того, Министерство образования и науки теперь наверняка обратит внимание и на принципы работы ВАКа с дис-советами: ведь председатель диссертационного совета, в котором проходили защиты диссертаций, не отвечавших требованиям ВАКа, А.А. Данилов числится (по данным на министерском сайте) заместителем председателя экспертного совета ВАК по истории [2]. Очевидно, такой факт мог способствовать отсутствию контроля за деятельностью именно этого диссовета. То есть проблема состояла, как это часто бывает, не в недостаточной жесткости правил, а в том, что эти правила не были обязательными для всех. Что делать ВАКу теперь, когда все его усилия привели лишь к громкому скандалу? Есть вероятность, что Минобрнауки попробует и дальше усиливать контроль над диссоветами — и проиграет. Попробую объяснить, почему.
ВАК играет роль своего рода клапана между обществом в целом и профессиональными сообществами ученых, пропуская или задерживая желающих попасть во вторую категорию. На его эффективность оказывают влияние и та, и другая сторона. Давайте посмотрим сначала на то, как общество в целом относится к сложившимся в последние десятилетия практикам написания квалификационных работ за других людей.
Правоохранительные органы не считают этот бизнес криминальным, а российское общество давно живет в абсурдной ситуации, в которой нечто постыдное и неправильное выдается за норму и доблесть. Так, рекламируя молодую писательницу, сайт популярного интернет-магазина сообщает, что та «около пяти лет» писала «дипломы и диссертации на заказ…, поскольку в родном городе это приносило доход, несопоставимый с заработками юриста» [3], сотрудник (на тот момент) администрации президента с гордостью рассказывает, что в 90-е годы «стоял у истоков бизнеса» по написанию «рефератов, курсовых, дипломов, а затем и диссертаций» [4], а популярная газета расспрашивает (в качестве эксперта о судьбе того же ВАКа!) «профессора, доктора экономики, который сам долгое время писал диссертации на заказ» [5].
В этой наивной похвальбе слышатся интонации Василия Ивановича из старого анекдота, к которому «карта поперла» сразу, как он узнал, что джентльмены друг другу доверяют. Но что же наши «джентльмены»? Давайте обернемся на профессиональное сообщество и попробуем объяснить, почему стало возможным участие в фальсификации диссертаций ученых (а среди тех, чьи имена всплыли в связи со скандалом, есть не только очевидные карьеристы).
Здесь тоже во весь рост встают проблемы границ морально допустимого. Часть преподавателей и ученых уже рассматривает свое участие в написании заказных диссертаций как нормальную «подработку», ссылается на необходимость «кормить семью», указывает на нищенскую зарплату и на то, что ничего другого (кроме как писать диссертации) не умеет. Это самообман: есть вещи, которых делать нельзя ни при каких условиях. Подобный подход разрушает основу научного сообщества. (Не говоря о том, что он разрушает систему образования и присуждения квалификации.) Но я не хотел бы долго заниматься морализаторством.
Если отказаться от мысли, будто российские ученые как-то по-особенному аморальны, то остается другая гипотеза: это система толкает преподавателей на «неакадемический» путь, и не все способны сопротивляться этим толчкам. Но дело не только и не столько в недоплате.
Что делает государство в ситуации нарушения установленных им правил? Оно усиливает контроль над учеными и преподавателями. В глазах чиновника существует презумпция виновности ученого, и система ставит его в положение оправдывающегося и вынужденного отчитываться — чаще всего по каким-то побочным и не нужным для решения главных задач исследования и преподавания вопросам.
Многие коллеги отмечают, что в течение последних лет стало душно работать. Главной причиной этого стал объем бессмысленных бумаг, которые необходимо заполнять вместо того, чтобы заниматься наукой и образованием. Диктатура бюрократии — наравне с хронической недоплатой — главная причина бегства ученых из России и из университетов. Бесконечные отчеты и планы, детальные до полного абсурда, многотомные «учебно-методические комплексы», по несколько раз за год переписанные в соответствии с разными требованиями, «система менеджмента качества», подробное описание трудоустройства всех выпускников кафедры, включая давно пропавших из виду (это ведь новое требование министерства, важное для рейтинга вуза!), сотни страниц заявок и отчетов по госконтрактам… Появляется ощущение, что вместо реальной жизни профессора и доценты на работе занимаются строительством какой-то параллельной бумажной вселенной, где все бумаги соответствуют одна другой, но при этом ни одна из них не имеет отношения к реальности.
Поскольку выполнить все требования содержательно невозможно — на это не хватит ни сил, ни времени, даже если совсем перестать читать лекции и писать научные статьи, — ученые начинают заниматься тихим саботажем. В отчеты вставляются бессмысленные данные (по принципу «каков вопрос — таков ответ»), любые тексты для начальства подгоняются под требования сверху, а не под реальные данные.
И ужесточение требований ВАКа в этом контексте представляется как еще один бюрократический пресс, а обман ВАКа (если он прошел незамеченным) — как еще одна доблесть научного работника. Так системное недоверие государства становится фактором, способствующим «уходу» части ученых в оппозицию формальным требованиям: между решением не писать глупые отчеты и решением не печатать статьи в списке ВАКа есть определенная взаимосвязь.
Однако если первое есть нарушение правил игры чиновников (и вызывает, как правило, лишь одобрение у коллег), то второе оказывается нарушением не только чиновных правил, но и этики научного сообщества. Пусть «список ВАКа» плох, но точность ссылок и апробация исследований в виде публикаций — неотъемлемая часть научного этоса.
Я считаю, что решение проблемы лежит вовсе не на пути «воспитания» преподавателей или дальнейшего усиления контроля. Более плодотворной представляется попытка перенастроить саму систему таким образом, чтобы она поддерживала честную работу и препятствовала написанию научно-квалификационных работ «за дядю». Однако для этого надо избавить государство от груза не свойственной ему ответственности за содержание и качество научных исследований. Это одна из тех областей, где чиновники по определению некомпетентны и где любой эффективный контроль возможен только в форме профессиональных репутаций.
Я думаю, что из сегодняшней ситуации — скандала, получившего громкую огласку, можно извлечь некоторую пользу — слишком громко он прозвучал, чтобы оставить всё как есть.
Те советы, где, очевидно, «липовые» диссертации были поставлены на поток (а в расследованиях бло-геров назывались адреса и помимо МПГУ), надо, очевидно, закрыть все случаи защиты диссертаций с нарушением требований, установленных ВАКом, выявить и отменить решение о присвоении ученых степеней. Это решение должно предшествовать всем остальным, потому что без него невозможно оздоровить ситуацию и разрядить накаленную атмосферу. К тому же сам факт такого решения со стороны государства помог бы отвадить от этого «бизнеса» как опасного для карьеры (если не для репутации) большое количество людей — как потенциальных заказчиков, так и тех, кто оказывает эти услуги.
После этого необходимо задуматься о дальнейшей судьбе института степеней и правилах их присуждения. Я далек от того, чтобы поддержать радикальные выводы, предлагаемые некоторыми коллегами на волне нынешнего скандала.
Во-первых, я считаю, что вскрытые случаи настолько нарушают научную этику, что не могут иметь массового характера, а потому появившиеся тут же призывы «отменить все присужденные в последние 15–20 лет степени» не имеют под собой оснований. Дело также вовсе не в разделении на гуманитарные и естественные науки: среди ссылок на аналогичные случаи (которые, конечно, требуют проверки) есть спорные диссертации по разным наукам.
Во-вторых, я не считаю, будто «ВАК надо немедленно закрыть». Но я согласен с предложениями ограничить его функции и область ответственности. Главная задача — активизировать институты профессиональной экспертизы самого научного сообщества, вернуть их от чиновников ученым.
Это может означать и возвращение полноты ответственности за присуждение ученой степени диссертационному совету. Понятно, что такое решение повлечет за собой и отмену государственных доплат за степень (вероятно, нужны механизмы сохранения этих денег в структуре заработной платы профессоров и доцентов), а также отмену отсрочки от армии для кандидатов наук (лучше пусть такая отсрочка будет у трудоустроенных преподавателями молодых людей).
Очевидно, что вскоре после такого решения (если оно будет принято) мы увидим всплеск присуждения научных степеней некоторыми советами. Однако сам этот всплеск позволит научному сообществу быстро отличить, «кто есть кто». Так, сегодня степень доктора исторических наук, защищенная в МПГУ, уже очевидным образом девальвировалась. Она вряд ли может являться хорошей рекомендацией ученого, как это ни обидно тем настоящим ученым, кто когда-то там защищался. Утеря репутации совета бьет не только по нынешнему поколению соискателей ученых степеней, но рикошетом попадает и по старшим коллегам, которые таким образом приобретают дополнительный стимул поддержания репутации совета, в котором когда-то защищались.
ВАК в этих условиях нужен для обеспечения прозрачности процедур и, возможно, для рассмотрения апелляций на спорные дела (в случае несоблюдения советом каких-то правил, например). Но сами правила надо упростить и дебюрократизировать. Вероятно, состав ВАКа тоже должен формироваться на прозрачной основе, и ведущую роль в нем должны играть люди, которым доверяет научное сообщество в каждой из дисциплин. Почему бы, например, не делегировать в состав комиссии представителей существующих научных обществ (в тех науках, где такие общества есть)?
Я не буду предлагать дальнейших шагов по реформированию ВАКа: тут возможны разные решения, и я не хотел бы погружаться в эту область. Главное же направление назревших изменений я считаю очевидным: дебюрократизация системы и возвращение полномочий и ответственности ученым и их корпорациям.
В перспективе ученая степень, место в научной иерархии должно определяться не государственной санкцией, а репутацией ученого среди коллег, профессионального сообщества. Сегодня же мы видим игру в кошки-мышки между аспирантом или докторантом и государством в лице ВАКа: ВАК ужесточает формальные требования, а молодые ученые стараются их обойти; на этом пути плодятся не читаемые никем «ВАКовские журналы», процветает бизнес по «доведению до соответствия формальным требованиям» и прочая надстройка над наукой.
В российской традиции недоверия государству (а в последние годы эта традиция только крепла) принято сочувствовать тем, кто это государство обманет. Надо, чтобы место ученого в сообществе определялось не государством, а коллегами, понимающими, кто чего стоит «по гамбургскому счету». Механизмы для этого в принципе существуют, вот только несмазанные и мало в последнее время используемые.
1. См., например: Голунов С.В. В промежутках между работой и сном: о героической научной карьере высокопоставленных диссертантов // Троицкий вариант, 28 августа 2012 года. № 111, c. 4-5.
2. Состав экспертного совета Высшей аттестационной комиссии по истории: www.edu.ru/db-mon/mo/Data/d_06/prm123-2.htm
3. www.ozon.ru/context/detail/id/3533370/?type=308
4. Матвейчев О. Послесловие // Ашкеров А. Экспертократия (см., напр.: www.litmir.net/br/?b=128609&p=28)
5. А.Дружинина. 620 тысяч рублей — и ты кандидат наук! // Комсомольская правда, 2012, 22 мая (www.kp.ru/daily/25887/2848481)