Вброс в самом конце июня проекта закона о реформировании РАН всколыхнул научное сообщество, уже и без этого взволнованное предыдущим лихорадочным взаимодействием с МОН. На смену весеннему обострению этого взаимодействия пришло горячечное лето, породившее разнообразные митинги, стояния, пикеты, расширенные собрания и внеочередные заседания, дополняемые информационными сообщениями и выступлениями в СМИ и в Интернете.
Появившееся в ходе этой кампании выражение «блицкриг» вполне соответствует характеру данной «законной» операции, организаторы которой продемонстрировали настрой на молниеносный успех. Однако никакой стратегической внезапности в этой акции не было, если принимать во внимание многолетнее взаимодействие между МОН и РАН, в котором Министерство практически всегда занимало гораздо более активную позицию, чем РАН.
24 марта 2013 года в интервью на радиостанции «Эхо Москвы» Д.Ливанов, отвечая на вопрос, не собирается ли он «реформировать или, еще пуще, упразднять Академию наук», заявил:
«Ну, я уже много раз высказывал свою позицию, я от нее не отказываюсь и считаю, что такая форма организации науки в XXI веке бесперспективна. Она не будет жить, она нежизнеспособна. Но у нас она живет. И эта жизнь, она еще какое-то время продлится. Может быть, долгое время, может быть, короткое. То, что от меня зависит, я буду делать, для того чтобы эта ситуация изменялась…»
В ответ на подобные вполне недвусмысленные заявления Академия только заполошно дергалась в протестных судорогах (вместе с ррофсоюзом работников РАН) или публично обижалась на министерские происки. Такую линию поведения вряд ли можно назвать оптимальной. Почему же РАН, претендуя на роль высшего экспертного сообщества, не смогла адекватно оценить развитие событий и, например, не поставила своевременно вопрос на государственном (а не только персональном!) уровне о системных проблемах, порождаемых наличием двух «научных» структур – МОН и Ран?
Устами своих авторитетных представителей Академия справедливо сетует на невостребованность результатов ее деятельности. В то же время общество просто не видит научной позиции и результатов работы РАН по острым экономическим, социальным и другим вопросам нашей новейшей истории, которые по своей потребительской востребованности вполне могли бы превзойти «исторические» изыскания академика А.Т.Фоменко. Остается надеяться, что при новом президенте РАН общими усилиями все-таки удастся решить поставленную в его программе задачу:
«Задача сегодняшнего дня – сделать Академию наук современным действенным инструментом научно-технического, инновационного развития страны и проводимых социально-экономических преобразований, важнейшим элементом гражданского общества и более того – культуры страны. Необходимо перейти от стратегии выживания РАН к стратегии ее развития. Цель – сохранение и гармоничная эволюция РАН в интересах государства и общества».
Согласно растиражированному в ходе предвыборной кампании в РАН штампу, Академия в последние десятилетия занималась просто «выживанием». Некоторые аспекты этого «выживания», связанные с использованием вверенного РАН госимущества, уже отмечались в ряде публикаций [1-3] и неоднократно повторялись воинственным министром с нарастающим напором:
«Имеются большие проблемы в сфере использования федерального имущества Российской академией наук. По данным Счетной палаты, более 50% объектов недвижимого имущества не зарегистрировано в установленном порядке как государственное имущество. Это колоссальные нарушения, которые создают почву для злоупотреблений» (пресс-конференция в ИТАР-ТАСС 27 июня).[4]
«Больше половины объектов недвижимости вообще не зарегистрировано, нанесен серьезный ущерб земельным участкам, которые были ранее во владении академий наук. Огромное количество нарушений зафиксировано в актах Счетной палаты и других проверяющих органов. А с другой стороны, некоторые члены Президиума РАН и их родственники обзавелись элитными квартирами в домах, построенных на землях академических институтов» («Известия» 5 июля) [5].
«Второй принципиальный момент – это национализация имущества Академии наук. Государство этим законопроектом полностью берет на себя ответственность за сохранность и стопроцентное целевое использование федерального имущества, которое было ранее закреплено за РАН, которое использовалось недолжным образом, которое, если говорить просто, разбазаривалось. Но теперь с этим будет покончено. Государство гарантирует, во-первых, сохранность этого имущества, а во-вторых, его целевое использование только в интересах развития науки и высшего образования» («Эхо Москвы» 11 июля) [6].
Внятная реакция на эти настойчиво повторяемые инвективы, не говоря уже об их категорических опровержениях, со стороны РАН до сих пор отсутствует, если не считать таковой апелляцию к «общечеловеческим» мнениям и сентенциям о том, что воруют везде, в том числе и в МИСиС, где Ливанов был ректором, а в Министерстве обороны так и того более.
Затуманенность информации об имущественных делах в РАН порождает различные, порой полярно противоположные мнения, которые недавно проявились, например, в академическом сообществе и профсоюзе в отношении инвестиционного проекта по реконструкции московских поликлиник РАН. В этом случае мнения большинства работников РАН разошлись с позицией руководства ПР РАН, о чем можно прочитать в газете «Научное сообщество» (№ 4, 2013) в статье «Заморожено!».
Еще одним местом, по которому целенаправленно и беспрепятственно бьет министр, является проблема прозрачности и открытости в РАН:
«Монополизация финансовых и имущественных ресурсов, отсутствие прозрачных механизмов доступа к ним ученых и контроля за использованием этих средств.» (27 июня) [4].
«Нам нужно вернуться в число мировых научных лидеров. Для этого надо, чтобы наша наука жила по тем же самым правилам, по которым живут во всем мире, – открытость, прозрачность, конкурентность и так далее.» (5 июля) [5].
«Базовые принципы. Первое – открытость при принятии любых решений. Второе – участие активно работающих ученых в принятии этих решений» (11 июля) [6] В связи с этими обвинительно звучащими для Академии из министерских уст положениями неизбежно возникает элементарный вопрос – почему проблемы открытости и прозрачности не были решены в РАН еще в процессе ее двадцатилетнего «выживания»? Неужели «высшее экспертное сообщество» не видело, какие козыри получают его оппоненты и недоброжелатели от такого положения дел с имуществом и прозрачностью? Эти козыри оказываются сильнее возможных положительных мнений о РАН, основанных на количестве публикаций, индексах цитирования и прочей библиометрии.
В то же время министерские и даже более высокопоставленные заявления, разумеется, не следует воспринимать как доказанную научную истину, тем более, если они относятся к будущему. 27 июня Ливанов заявил:
«При этом в запланированном бюджетом финансировании и научной работе институтов не произойдет никаких сбоев. Ученые не почувствуют изменений, связанных с новой подведомственностью. А со временем условия их работы улучшатся благодаря перечисленным выше новым механизмам управления. Наша приоритетная задача – улучшение условий работы каждого ученого».
Такие слова вызывают в памяти одновременно не только знаменитое заявление «всенародно избранного» с обещанием лечь на рельсы, но и слова персонажа из популярного телесериала о том, что «мы тебя не больно зарежем». Трудно поверить и приведенной выше декларации Ливанова о том, что «государство гарантирует, во-первых, сохранность этого имущества, а во-вторых, его целевое использование только в интересах развития науки и высшего образования».
Действия научных сотрудников в этой «буче, боевой, кипучей» должны определяться их основными интересами, которые за оставшуюся часть лета необходимо не только полностью осознать, но и четко сформулировать, в том числе, и в виде поправок к принимаемому закону. Такая работа сейчас активно ведется в МОН, РАН, ПР РАН, ОНР и в других структурах при активном ее интернетом и прочем обсуждении. Подобную активность придется продолжать и после принятия закона, поскольку жизнь, даже научная, на этом не закончится.
При любом ходе предстоящих преобразований инвариантной должна остаться совокупность академических институтов с их инфраструктурой и брэндом «РАН». Нужно подумать также и о возможных поправках в Устав РАН, потому, в частности, принятая сейчас система управления в РАН вряд ли является единственно возможной и оптимальной.
Горячая осень приближается.
А.А. Самохин
1. www.rg.ru/2013/06/25/lager.html
2. www.rospres.com/corruption/12695
3. www.novayagazeta.ru/society/58992.htm
4. http://litcey.ru/pravo/66882/index.html
5. http://izvestia.ru/news/553157
6. www.echo.msk.ru/programs/beseda/1112176-echo