— Как Вы относитесь к появлению в российских университетах факультетов или кафедр теологии?
— Думаю, что это можно только приветствовать — правда, с известной долей осторожности. Приветствовать — потому что уровень диалога между представителями естественных наук и теологами в России необходимо повышать. Сейчас он находится на недопустимо низком уровне, что объясняется тем положением, которое имели религиозные организации, и в частности Русская православная церковь, в советский период, когда «бытие определяло сознание».
На Западе, в отличие от СССР, верующие ученые могли вполне свободно высказывать свои религиозные взгляды (см. об этом мою недавнюю книгу «Наука верующих или вера ученых: век двадцатый» (М.: Алгоритм, 2015)), а теология как дисциплина находила и находит свое место в ведущих мировых университетах — теологические школы есть в Гарварде, Принстоне, Кембридже и Оксфорде и многих других авторитетных научно-образовательных учреждениях.
Академическая свобода и взаимное уважение между представителями естественных и точных наук, с одной стороны, и теологии, с другой, являются залогом общественного спокойствия и равновесия. Нам это сейчас весьма необходимо, так как, как ни говори, религия приобретает всё больший вес в российском обществе и от этого нельзя просто отмахнуться.
Теперь по поводу осторожности: создание факультета или кафедры теологии само по себе не решит проблему. Необходимо сразу же задать высокий уровень преподавания и научных исследований, что ставит вопрос о кадровом обеспечении соответствующих структур, и вот с этим возможны проблемы. Если по части гуманитарных (исторических, филологических, философских и др.) исследований у религиозных организаций, например у Православной церкви, проблем нет (уровень преподавания, скажем, в Свято-Тихоновском университете весьма высок), то в области естественных наук всё не так просто. Думаю, что ситуация должна устояться и немного успокоиться.
Кстати, в СПбГУ, нашем родном университете, создание факультета теологии не форсируется именно исходя из соображений разумной осторожности. Слишком серьезное это дело. Однако у нас есть научно-богословский центр, который возглавляет протоиерей Кирилл (Копейкин), кандидат богословия и кандидат физико-математических наук. Его недавняя книга называется «Что есть реальность? Размышляя над произведениями Эрвина Шрёдингера» (СПб.: Изд-во СПбГУ, 2014). Почитайте ее, и вы поймете, что такое современная научная теология.
— Как Вы относитесь к включению теологии в разряд ваковских дисциплин?
— Точно так же, как и к созданию теологических кафедр, — осторожно оптимистично. Вообще, теология как наука занимается вопросами, которые лежат за пределами ответственности других наук. Например: почему и зачем существует Вселенная? Почему Вселенная именно такая и никакая иная? Почему и зачем существует человек? Что такое душа (сознание) и бессмертна ли она (оно)? Данные естественных наук подкрепляют или отрицают существование Бога?
Это вопросы из области естественно-научной теологии, и я бы хотел здесь заметить, что они не имеют яркой конфессиональной окраски, в связи с чем находятся за скобками конкретных богословских дисциплин, для преподавания которых существуют соответствующие образовательные учреждения. И насколько я знаю, предусмотрен некоторый переходный период в процессе присуждения ученых степеней по теологии. Ведь должны сформироваться советы, должен пройти отбор их членов, должны быть сформулированы основные требования и т.п. Всё это требует времени и внимания.
— Как бы Вы прокомментировали включение председателя Отдела внешних церковных связей Московского патриархата, зав. кафедрой теологии в НИЯУ МИФИ митрополита Волоколамского Илариона в состав совета РГНФ?
— Митрополит Иларион — один из самых образованных архиереев нашей церкви. У него докторская степень Оксфордского университета и многочисленные научные труды в области богословия и патрологии (учения об отцах Церкви). Кроме того, у него епископский сан и серьезный вес в церковных структурах, что позволяет ему принимать важные и весьма ответственные решения. Его участие в совете РГНФ можно только приветствовать.
— Есть ли, на Ваш взгляд, угроза клерикализации научно–образовательной сферы в России?
— Смотря что под этим понимать. Если то, что образованием и наукой в нашей многонациональной и многоконфессиональной стране будут управлять «попы», раввины и муллы (список можно продолжить), — то нет, такой угрозы нет. Если же это означает, что к вопросам нравственного воспитания детей будут привлечены религиозные деятели по желанию и выбору родителей, — то да, но это не угроза, а благо.
Как писал Достоевский, «…без веры в свою душу и ее бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо». А то, что религиозное мировоззрение не мешает развитию науки и технологий, доказывают такие государства, как США и Израиль. В обеих странах подавляющее большинство населения религиозно (в Израиле религия вообще имеет государственный статус), а фундаментальная и прикладная науки при этом процветают.
Кстати, идея посмертного воздаяния и бессмертия души для нашей страны весьма актуальна. Ведь если бы все, кому надо, понимали, что ничего украденного они с собой «туда» не возьмут и за всё придется в конце концов отвечать, то устройство нашего общества и жизнь наша были бы и интереснее, и намного справедливее.