Несколько недель назад общественность была взбудоражена первой защитой диссертации по теологии под эгидой Высшей аттестационной комиссии [1]. В ряде СМИ мелькала фраза о том, что в России впервые состоялась защита диссертации по теологии. Это не вполне корректно: диссертации по теологии в большом количестве защищались в Московской духовной академии, Православном Свято-Тихоновском университете и новой структуре под названием Общецерковная аспирантура и докторантура (своего рода курсах повышения квалификации для батюшек). Таким образом, не произошло ничего экстраординарного.
Тем не менее защита носила скандальный характер: несколько биологов сочинили отрицательные отзывы на диссертацию отца Павла Ходзинского «Разрешение проблем русского богословия XVIII века в синтезе святителя Филарета, митрополита Московского» (текст диссертации и отзывы можно прочесть здесь: [2]). На мой взгляд, упреки носили поверхностный характер. Священника упрекали в том, что он руководствовался «личным религиозным опытом» и нарушил законы чистого разума; якобы с опорой на веру можно вывести всё что угодно. Думаю, это не так: христианская вера и уверенность в существовании русалок, вампиров или Деда Мороза — всё-таки разные вещи.
Теология в ее классическом понимании представляет собой напряженную интеллектуальную деятельность; оголтелый фанатик с хоругвями вряд ли сможет вникнуть в аргументацию Фомы Аквинского или Уильяма Оккама. Теологический текст строится по определенным правилам; сила авторитета здесь сильнее, чем в естественных науках, где умный и бойкий студент может положить профессора на обе лопатки. Теология не занимается «изучением Бога», она подразумевает размышление над текстами о Боге, преимущественно древними, в первую очередь над Ветхим и Новым Заветом. В идеальном случае теолог должен знать древнееврейский, древнегреческий и латынь. Когда речь идет об анализе текста, почва под ногами становится прочнее. Точно так же филолог рассуждает о поэзии и прозе.
Безусловно, ортодоксальный теолог исходит из недоказуемых посылок: Бог един в трех лицах; две природы во Христе, божеская и человеческая, неслиянны и нераздельны; конец истории увенчает Страшный суд. Однако геометрия Евклида тоже исходит из недоказуемых утверждений-аксиом. Задумавшись над аксиомой о параллельных прямых, Лобачевский создал альтернативную геометрию, где через точку, не лежащую на данной прямой, проходит больше чем одна параллельная ей прямая.
Христианские ересиархи (Маркион, Василид или Арий) тоже понимали догматы по-своему и выстраивали сложные альтернативные богословские системы. Конечно, православный священник, осмелившийся высказать собственную точку зрения на Символ веры, будет подвергнут остракизму и лишен карьерных перспектив, но здесь мы переходим в область личностного выбора. Сейчас есть примеры оригинальных и свободолюбивых христианских теологов (в России в том числе), не думающих о карьерных перспективах. Так было и раньше: можно вспомнить Дитриха Бонхёффера, Симону Вейль, мать Марию (Елизавету Юрьевну Скобцову). Богослов, потерявший интеллектуальную свободу, превращается в пропагандиста, это верно; однако речь не идет о богословии как таковом, а исключительно об определенных адептах РПЦ.
Теология подразумевает споры, как о том говорил еще апостол Павел: «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1 Кор 11:19). Григорий Назианзин Старший рисовал Константинополь IV века несколько гротескным образом: «Этот город полон ремесленников и рабов и все они глубокомысленные богословы, произносящие проповеди в своих мастерских и на улицах. Если вы хотите разменять у кого-нибудь серебряную монету, он поучает вас, чем отличается Отец от Сына; если вы спрашиваете о цене большого круглого хлеба, вам отвечают, что Сын ниже Отца; а если вы спросите, готов ли хлеб, то вам отвечают, что Сын сотворен из ничего» [3]. По-моему, обсуждать всё это (равно как и вопрос о расширении Вселенной) интереснее, чем количество миллиардов, уворованных главой «Роснефти».
Наука не сводится к оперированию формулами и во многом строится на интуиции. Есть довольно заштампованная фраза Эйнштейна о том, что Достоевский дал ему для создания общей теории относительности больше, чем Гаусс. Я думаю, что аргументированные споры между подкованными богословами и воинствующими атеистами могут быть плодотворны для обеих сторон. Можно вспомнить диалоги Марганиты Ласки, журналистки и писательницы, принимавшей участие в составлении Оксфордского словаря английского языка, с митрополитом Антонием Cурожским [4] или прозаика и публициста Фредерика Бегбедера с католическим епископом Жаном-Мишелем ди Фалько [5].
Если мы не разделяем чью-то точку зрения, от нас зависит, на каком уровне вести дискуссию. У меня сложилось впечатление, что дискуссия вокруг диссертации отца Павла носила характер склоки. Она велась не на должном философском уровне. Всё это выглядело довольно неэтично по отношению к пожилому человеку, пианисту по образованию, к тому же защищающему третью диссертацию (две предыдущие — в ПСТГУ).
Я, конечно, познакомился с нашумевшей диссертацией и не увидел никакого криминала. По-моему, это достаточно интересная гуманитарная работа; жаль, что у меня нет времени прочесть ее по-настоящему. Конечно, предвзятого читателя будут смущать многочисленные фразы о «тайнах» потустороннего мира или «прозрениях» и «личном благочестии» святителя Филарета. Но, помилуйте, таковы условия игры. На каком еще языке говорить православному священнику? А если есть желание поспорить, необходимо проделать определенный труд и вникнуть в аргументацию автора; его суждения не взяты с потолка.
Среди ученых возникают опасения, что университеты страны заполонят кафедры теологии, а в школах в обязательном порядке введут дисциплину «Закон Божий». Режьте меня, пилите, но я проголосую за этот план двумя руками; правда, с жесткими условиями: на этих кафедрах будут преподавать лингвисты с курсами древнееврейского, латыни и древнегреческого, а физики, биологи и химики будут рассказывать об истории науки и концепциях текущего естествознания. Зачем искусственно выстраивать перегородки?
Думаю, древние тексты о Боге требуют от нас внимательного чтения. Поэтому теология в светских университетах заслуживает права на существование. Но это должна быть теология высокого интеллектуального полета, как минимум на уровне отца Павла Флоренского, автора «Мнимостей в геометрии», или отца Сергия Булгакова, автора «Философии хозяйства». В этом нет ничего невозможного даже в сумеречные годы правления Владимира Великолепного.
Алексей Огнёв
- Сергеев А. Диссер по теологии и его всемирно-историческое значение // ТрВ-Наука. № 230 от 6 июня 2017. http://trv-science.ru/disser-po-teologii-i-ego-vsemirno-istoricheskoe-znachenie/
- www.doctorantura.ru/ru/ materials-dissovet/applicants/2379dissertatsiya-protoiereya-pavla
- Цит. по: Гегель Г. Ф. Лекции по философии истории. СПб.: Наука, 1993. С. 356.
- www.pravmir.ru/dialog-xristianinas-ateistom-mitropolit-antonijsurozhskij-i-marganita-laski/
- www.atheism.ru/library/beg1_1. phtml