В последние годы российская социальная наука становится всё интереснее — в ней появляются новаторские исследования, международные сравнительные проекты, глубокие теоретические обобщения. Наконец-то теоретики и эмпирики, «количественники» и «качественники», ученые и прикладники дискутируют по существу и объединяют усилия. Создаются журналы международного уровня, такие как «Лабораториум». Открываются амбициозные научные центры, например Школа перспективных исследований при Тюменском государственном университете. На этом фоне выглядевшие еще десять лет назад радикальными рассуждения об отсталости — в сравнении с «западной» — отечественной науки кажутся скучными ламентациями.
И всё же нужно признать, что в российской социальной науке всё еще чрезвычайно много халтуры, причем производят ее не какие-то маргиналы, а «центровые» подразделения официальной Академии, «головные» факультеты университетов и отдельные профессора и академики, претендующие на высшую легитимность. В условиях надвигающейся политической цензуры, неолиберальных оптимизаций и сокращений, бюрократической инерции и институциональной деградации продолжает воспроизводить себя постсоветская псевдонаука.
Чтобы не забывать о том, какую чепуху порой публикуют наши академические генералы, я составил свой, сугубо субъективный, антирейтинг наиболее впечатливших меня статей, опубликованных за последние пару лет. Хотелось бы избежать неверного истолкования, будто бы я «преследую» кого-то лично. Да и дело ведь не в конкретных людях, а в правилах. Поэтому я обозначу в первую очередь институциональную принадлежность героев этой заметки.
Ниже — самые феерические цитаты из самых безумных статей и выступлений наших академических начальников. Заботясь о краткости, я ограничил себя тремя «топовыми» позициями.
«О протестном потенциале прекариата известно давно…»
Почетное третье место занимает руководство Института социологии РАН (только что слитого с питерским Социологическим институтом РАН в Федеральный научно-исследовательский социологический центр) с темой «прекаритет».
Проблема прекарного труда уже давно является одной из самых важных и обсуждаемых в международной академической дискуссии. Говоря о прекарном труде, о прекаритете, критические социальные ученые имеют в виду разрушение сложившихся в XX веке форм социальной защиты труда (таких, например, как гарантированная страховка, долгосрочные или постоянные контракты и т. д.). Произошедший в последней трети XX века переход к новым «гибким» и «атипичным» формам занятости, особенно в сфере услуг, коммуникации и даже современного искусства, обернулся нестабильностью и незащищенностью трудовых отношений, совокупность которых и называют прекаритетом. Грубо говоря, человек, занятый прекарным трудом, не обязательно беден. Однако его труд незащищен: его в любую минуту могут сократить, он вынужден работать во время досуга, перенимать на себя риски, которые раньше брало на себя предприятие или государство.
Почему-то тема прекаритета в последнее время стала популярной в Институте социологии РАН. К сожалению, профессора института не удосужились ознакомиться не только с западными первоисточниками, но и со вполне качественными российскими работами на эту тему, написанными за последние десять лет философами, арт-критиками и художниками.
Хотя зачем почтенным академикам читать каких-то художников? Директор института академик РАН М. К. Горшков видит прекаритет по-своему:
«Есть средний класс, а есть прекариат. Последний — это люди, работающие неполный рабочий день или несколько дней в неделю, но неплохо себя чувствующие. Здесь сплетение нескольких вещей. Во-первых, человек формально работает, к нему не придерешься с точки зрения тунеядства и уплаты налогов. Второе — он формально самореализуется, получает какие-то деньги, а вот свободную часть своего дня он реализует себя в той области, которую государство ему обеспечить не может (для творческой категории людей это очень важно). Отработал по найму, где более-менее прилично платят, а потом пришел домой, встал у мольберта и рисует» [1].
Эта абсурдная цитата хороша не только тем, что определяет прекаритет (и прекариат — класс, сформированный прекарными условиями труда) с точностью до наоборот — ведь социологи показывают, что занятые в прекарном труде люди как раз очень скверно себя чувствуют и что граница между трудом и досугом размывается, а не воспроизводится, — но и тем, что Горшков даже к критической западной теории умудряется пристегнуть не имеющую к ней никакого отношения тему тунеядства и уплаты налогов.
Горшков не одинок в своем интересе к новомодным (точнее, бывшим новомодными 20 лет назад) западным трендам. Его заместительница в ИС РАН профессор З. Т. Голенкова вместе со своим соавтором В. Ю. Голиусовой в статье про прекаритет всесторонне рассматривает это явление, не забывая раскрыть и политическую подоплеку. Она пишет:
«О протестном потенциале прекариата известно давно, поэтому проблему его включения в систему образования и рынок труда необходимо решать уже сегодня, не дожидаясь передачи ресентимента из поколения в поколение» [2].
Эта фраза настолько бессмысленна с точки зрения социологии, что ее даже трудно критиковать. Впрочем, административно-политический смысл в ней, конечно, есть — нужно продемонстрировать лояльность и критически высказываться о потенциальных протестах, которые могут нарушить стабильность в обществе.
На какие же научные источники и авторитеты ориентируется руководство нашего главного социологического института, если, публикуя статьи про прекариат, оно не способно понять, что это такое? Чем занимается наш академический генералитет вместо добросовестной научной работы? Для ответа на этот вопрос нужно обратиться к недавней зажигательной речи М. К. Горшкова на передаче В. Соловьева «Поединок».
Серьезный позыв к управленческому аппарату
На передаче, посвященной Посланию президента В. В. Путина Федеральному собранию, директор ИС РАН Горшков выступил с протестом против высказывания руководителя комитета Госдумы, который посмел назвать послание Путина «не научным трудом». Ниже — феерическая речь директора Горшкова:
«Хотел бы возразить участнику предыдущего блока. Не могу молчать! Как представитель академического сообщества. Руководитель комитета Государственной Думы сказал следующее, что послание [Путина Федеральному собранию] — это не научный труд и тем более не диссертация. Насчет того, что это не научный труд… По форме, да. Но по сути?! По глубине аналитики?! <…> С точки зрения самого научного труда, и характера, и стиля, лексикон какой, акценты, ведь какая новая терминология! Многие впервые услышали такие понятия, как народные чувства! Помните, в одном разделе [Федерального собрания]: если народ чувствует свою правоту, то он способен на многое! Кто же будет против этого возражать? Но ведь это надо было сказать участникам Федерального собрания! Что есть такие понятия: народные чувства, чувство ответственности, чувство патриотизма. Вообще, социальное самочувствие — это что, это про что? Мы всегда с этим обращаемся как с вещами нематериального, немонетарного характера! Какие-то вещи можно посчитать <…> А вот это духовное, нематериальное — это что? А это, оказывается, тоже объективное! <…> Когда человек, чувствующий свою одухотворенность, выражает себя во внешней среде — это что? Это очень серьезный позыв к управленческому аппарату!»
Экономистам будет особенно интересно прочитать про духовность немонетарного характера. Но самое главное в этой речи даже не вопиющая безграмотность, а именно «позыв к управленческому аппарату». Главная цель академика Горшкова — не исследование прекаритета в России, а борьба за ресурсы на «научную» экспертизу (угадайте, кто должен стать руководителем и бенефициаром экспертизы) в обмен на демонстрацию лояльности и готовность к политической пропаганде. Неудивительно, что заканчивает свою речь академик Горшков довольно прозрачным намеком чиновникам:
«Еще скажу одну вещь <…> Пора принимать предварительную социально-гуманитарную экспертизу всех крупных проектов и решений!» [3].
Иностранные агенты влияния в политической науке
Второе место в моем антирейтинге занимает политология Уральского федерального университета с темой «иностранных агентов». Я не хочу называть фамилии авторов статьи, так как они не являются большими шишками в нашей Академии, а ответственность возрастает со статусом и притязанием на общественное влияние. И тем не менее статья настолько впечатляюща и настолько же опасна — в перспективе влияния на студентов — своей схоластической манерой и погоней за политической актуальностью, что ее необходимо процитировать.
В этой статье самым невероятным образом сочетаются теории агентности в социологии и тема «иностранных агентов». Надо ли говорить, что роднит эти две темы только лишь слово «агент»? Дадим слово авторам:
«В современной России дискуссия вокруг иностранных агентов влияния обострилась после митингов конца 2011 — начала 2012 гг…. резонанс вокруг закона об иностранных агентах и определенная размытость его формулировок привели к появлению в российском общественном сознании целого ряда запутанных представлений относительно сути иностранных агентов… определим данную категорию <…> существует ряд научных изысканий, на основании которых мы можем обосновать место „иностранных агентов влияния“ в современной политической теории… говоря о „социальном агенте“, Э. Гидденс отмечал, что влияние — это одна из основных характеристик агента. Тем самым мы можем заключить, что «социальный агент» по Э. Гидденсу близок к понятию агента влияния…
Еще одна теория, которая может позволить объяснить феномен иностранного агента влияния с точки зрения общественных наук, — теория Пьера Бурдье, вводящая понятие агента в противоположность субъекту и индивиду. У Э. Гидденса социальным агентом называется тот индивид, который не просто действует, но и рефлексирует… П. Бурдье же считает, что любой индивид — это априори социальный агент. <…>
Категория иностранного агента влияния в такой интерпретации ранее не была рассмотрена в теориях или концепциях западных или отечественных ученых, поскольку, как считаем, данная тематика не была настолько актуализированной. Несомненно, агенты влияния, в том числе и иностранные, существовали и раньше, но… необходимо заметить, что прослеживается бессистемность в употреблении терминов „агент“, „агент влияния“, „социальный агент“, „иностранный агент влияния“ в теоретико-методологической сфере <…> Таким образом, мы можем смело заключить, что если кто-то называет себя агентом влияния, то этот человек (организация) либо не представляет себе то, что такое быть агентом влияния, либо преследует какие-то цели, для которых необходимо скомпрометировать себя» [4].
Осетрина-чужак
Наконец, первое место в моем антирейтинге занимает заведующий кафедрой социологии престижного МГИМО С. А. Кравченко, почему-то считающий себя крупнейшим российским социальным теоретиком.
Стиль профессора Кравченко — абсурдное соединение иностранных терминов и концепций с бытописанием российских реалий. Конечно, никаких исследований профессор не проводит — затраты на них компенсирует оригинальность мысли. Работа профессора Кравченко, посвященная «Стреле времени», не нуждается ни в каких комментариях. Это — чистый псевдонаучный трэш, поэтому ему и досталось первое место.
Статья называется «Парадоксы „стрелы времени“: рождение не-еды». Она опубликована в «Вестнике Института социологии Российской академии наук». В принципе, для впечатления достаточно выдержек из абстракта: «Еда под влиянием фактора „стрелы времени“… развивается ускоряющимся и усложняющимся образом… Автор предлагает постулат о „стреле времени“ еды… В силу ряда бифуркаций в социокультурной динамике еды произошло становление „текучей“ еды, а также рождение не-еды… Отныне в питании человека доминируют „текучая“ еда и не-еда. Автор анализирует факторы, способствующие производству не-еды: глобализация; гроубализация; индустриализация и „зелёная“ революция; производство „продуктов-чужаков“; играизация, приведшая к зарождению перформативной не-еды».
Сам текст статьи настолько же увлекателен. Приведу пару цитат: «Благодаря биотехнологиям, успешно внедренным в рыборазводные заводы, даже осетрина стала доступной. Но это не-еда — осетрина-чужак отличается от осетрины-еды своей неестественной белесостью»; играизация привела к зарождению того, что может быть названо перформативной не-едой… Перформанс стал органичной частью не только питания в ресторанах и кафе, но и… политико-военных баталий (киевский майдан)» [5].
Вместо заключения
Процитированные выше статьи и выступления российских социальных «ученых» — лишь малая часть псевдосоциологического трэша. Однако важно то, что статус авторов этих текстов легитимирует их в качестве нормальных и даже образцовых. Чтобы поставить этот статус под сомнение, необходима дальнейшая работа, — надеюсь, я смог показать, что она может быть крайне увлекательной.
Олег Журавлёв,
PhD candidate (The European University Institute, Флоренция),
сотрудник Лаборатории публичной социологии (ps-lab.ru)
2. www.vestnik.isras.ru/files/File/Vestnil_2016_18/Golenkova,Goliusova.pdf
3. https://russia.tv/video/show/brand_id/21385/episode_id/1439064/video_id/1549089/
4. http://vestnik.uapa.ru/ru/issue/2016/06/07/
5. www.vestnik.isras.ru/files/File/Vestnik_2015_14/Kravtchenko.pdf