— Какие крупные продвижения по борьбе с COVID-19 вы бы отметили?
— Естественно, разработанные вакцины, прежде всего мРНКовые, которые никогда раньше не использовались, но могут оказаться лучше всех — в том числе и потому, что их проще перенастраивать на новые генотипы вируса. К счастью, опасения оказались напрасными и никаких принципиальных трудностей на пути создания разнообразных вакцин против нового коронавируса не обнаружилось.
После некоторой задержки даже до медицинских начальников дошло, что главной проблемой будет эволюция вируса — в организме хронических больных с ослабленным иммунитетом и, вероятно, в частично вакцинированных популяциях. Правда, произнести слово «эволюция» они неспособны (как Путин неспособен произнести слово «Навальный») и говорят, что вирус «мутирует». Это глупо: никто же не скажет, что обезьяна мутировала в человека. Ну да хоть горшком назови.
— Как, на ваш взгляд, эволюционирует этот вирус?
— Вирус эволюционирует, как ему и положено, стараясь увеличить свою заразность — больше его ничто не интересует. Поскольку было бы странно, если бы свалившийся на нас из летучей мыши вирус был идеально приспособлен для распространения среди людей, неудивительно, что эта эволюция успешна. Насколько далеко она зайдет — никто не знает. Пока что заразность увеличилась (у британского варианта) раза в полтора, что плохо, но не максимально плохо.
С появлением большой доли людей с иммунитетом — естественным или в результате вакцинации — вирус, кроме того, будет эволюционировать так, чтобы созданного старыми генотипами (и вакцинами против них) иммунитета не бояться — как это делает грипп. Насколько это у него будет получаться — неизвестно, но надо ему всячески препятствовать: строго изолировать больных с хроническим течением ковида и быстро всех прививать, раз уж начали.
А вот как будет эволюционировать вирулентность вируса, неизвестно. Что он обязан стать белым и пушистым «сезонным ОРВИ» — распространенное заблуждение. Может быть и так, и так в зависимости от того, что помогает вирусу распространяться — бо́льшая вирулентность или меньшая. Поскольку больные заразны в основном на ранних стадиях болезни и значительная доля заражений происходит через бессимптомных носителей, разумно предположить, что вирус может позволить себе бо́льшую вирулентность. Какая ему разница, что больной умрет через три недели после того, как он перестал быть заразным, — главное, чтобы он побольше вируса выделял в первые дни после заражения. Коронавирусы умеют убивать: летальность MERS порядка 30%.
Худший вариант — возникновение многих вирулентных вариантов ковида без перекрестного иммунитета. К сожалению, этого исключить нельзя, и единственный способ уменьшить вероятность такого развития событий — агрессивная вакцинация по всему миру; если понадобится, против многих штаммов. Не думаю, что человечеству понравится сосуществовать с новым эволюционирующим коронавирусом — надо всеми силами стараться его полностью искоренить. Поскольку, в отличие от гриппа, его передача к нам от других животных очень редка, эта задача не безнадежна.
— Что вам самому кажется сейчас самым важным в борьбе с этим вирусом?
— Максимальная агрессивность. Искоренять вирус надо здесь и сейчас: чем больше разнообразных его генотипов успеет возникнуть, тем труднее будет этого добиться.
Конечно, было бы замечательно создать лекарства — и сделать болезнь неопасной. Но пока что здесь никакого радикального прогресса нет, и неизвестно, когда будет.
— Увенчается ли эта гонка вооружений (эволюция вируса vs разработки науки) успехом человечества?
— Думаю, что «научно» вирус уже побежден. РНКовые вакцины «Модерны» и «Пфайзера» можно быстро перенастраивать на новые генотипы вируса, «убежавшие» из-под иммунитета к старым. И очень похоже, что коронавирус не настолько быстро эволюционирует, как вирус гриппа: и скорость мутаций меньше, и рекомбинации (почти?) нет, и нет подпитки новыми вариантами от других видов-хозяев. Так что, если всех оперативно и настойчиво прививать, вирусу конец. А вот будет ли это сделано, не знаю.
Даже в развитых странах это непросто — и из-за бардака, и потому, что молодым вирус угрожает мало, так что им прививаться — это дело социальной ответственности, а не шкурного интереса. А если привить только пожилых, то смертность резко снизится, но при этом возникнут идеальные условия для эволюции новых устойчивых генотипов вируса. А ведь есть еще Нигерия и Пакистан, каковых вполне хватит, чтобы снабжать новыми генотипами весь мир, если их бросить на произвол судьбы.
Алексей Кондрашов,
профессор Мичиганского университета (США)