В продолжение дискуссии о статье И. Самаховой, опубликованной в «Полит.ру» и прошлом номере ТрВ (М. Гельфанд, С. Кутателадзе) – реплика профессора факультета биоинженерии Бостонского университета (США) Максима Франк-Каменецкого.
Статью Ирины Самаховой пронизывает ностальгия по РАН как об оазисе науки, каким, по ее мнению, РАН оставалась в течение своей почти 300-летней истории [1]. В свою очередь Михаил Гельфанд предлагает постепенно реформировать РАН, адиабатически приближая ее к американской системе [2]. Я решил ответить им обоим цитатами (кажется, Гельфанд где-то сказал, и совершенно справедливо, что дискуссия о РАН настолько затянулась, что ничего нового уже всё равно не скажешь).
Ирине Самаховой:
Уважаемая Ирина!
Ностальгия – это опасно. Может перейти в тяжелую хроническую форму. Прочтите, что я написал более 20 лет назад [3, 4], – буду рад, если поможет от ностальгии:
«Скажут, предлагаемая система [5] — утопия. Но она уже многие годы прекрасно работает на Западе, а главное — у нас просто нет иного выхода.
Признаться, я и сам испытываю, как и многие, ностальгические чувства по старым добрым временам, когда академия была оазисом науки. Что может быть желаннее свободного, ничем не ограниченного научного творчества под отеческим покровительством мудрых и справедливых наставников!
Но подобная идиллия канула в Лету безвозвратно. Не признавать это могут лишь те, кто самым бессовестным образом паразитирует на наших ностальгических чувствах. Надеяться вернуть былую идиллию путем бюрократических перетрясок, оставляя незыблемой патриархальную организационную структуру нашей науки, вот это – самая настоящая утопия».
Михаилу Гельфанду:
А Вам, Миша, я отвечу цитатой из Вас:
«Боюсь, существование РАН в нынешнем состоянии не позволит создать какие-то параллельные ‘правильные” научные структуры в сколько-нибудь серьезных масштабах. До тех пор, пока РАН официально считается “ответственной за фундаментальную науку”, каковы, например, шансы на создание системы независимых научных фондов, которые неизбежно будут подрывать существующий и очень удобный феодальный механизм управления?» [6]
Ведь в этом абзаце Вы сами прекрасно объяснили, почему без ликвидации РАН никакого перехода, ни адиабатического, ни фазового, на систему конкурсного финансирования никогда не получится!
Помилуйте, дамы и господа, сколько раз можно наступать на те же грабли?
* * *
А напоследок – собственно об ученых и ослах. Заголовок и весь тон статьи И. Самаховой призваны поддержать столь любезный обывателю и академическому начальству миф об ученых как о недотепах, которых разве что не с ложечки кормить надобно. Лично для меня, за свою жизнь общавшегося с очень многими действительно выдающимися учеными, нет ничего более оскорбительного, чем этот идиотский миф.
Да, мы не занимаемся бизнесом, т.е. не «делаем» деньги, а учим студентов и занимаемся наукой на деньги налогоплательщиков. Но, слава Богу (а точнее – М.С. Горбачеву), с тех пор, как в 1989 г. рухнул железный занавес, мы можем послать к этакой матери всех тех, кто, подобно руководству РАН и мадам Самаховой, навязывают нам себя в качестве еврейской мамы. И уехать жить и работать туда, где с нами обращаются как со взрослыми и где мы действительно востребованы.
Это именно то, что многие тысячи российских ученых разных возрастов успешно проделывают вот уже 20 лет.
Максим Франк-Каменецкий,
публикуется совместно с «Полит.ру»
1. И. Самахова «Про ученых и ослов» // «Полит.ру», 2 августа 2010 г: www.polit.ru/science/2010/08/06/samakhova.html
2. М. Гельфанд. «Ученые отдельно, ослы отдельно» // «Полит.ру», ТрВ-Наука, 17 августа 2010 г www.polit.ru/author/2010/08/17/science.html
3. М.Франк-Каменецкий. «Почему молчат ученые?» // «Лит. газета», 16 мар-та1988 г
4. М.Франк-Каменецкий. «Механизмы торможения в науке» // Сборник «Иного не дано». М.: «Прогресс», 1988. С. 634-647.
5. Имелась в виду американская система организации науки, которую я предлагал перенести на российскую, точнее – тогда еще на советскую, почву. Помню, после статьи в «Литературке» (а она тогда имела тираж около 6 млн) меня вызвали в Президиум АН СССР, к тогдашнему вице-президенту Е.П. Велихову. В его кабинете еще оказались академики А.Д. Мирзабеков (тогдашний директор Института молекулярной биологии) и В.С. Боровик-Романов (директор Института физпроблем). Все трое стали объяснять мне, впрочем во вполне корректной форме, без каких-либо страшилок, почему «буржуйская» система не годится для советской почвы. Разумеется, каждый остался при своем мнении.
6. М. Гельфанд. Post Scriptum к статье «Ученые отдельно, ослы отдельно» // «Полит.ру», 17 августа 2010: www.polit.ru/author/2010/08/17/science.html.
* * *
О РАН, науке и научной политике
На сайте нашей газете был опубликован комментарий к статье Михаила Гельфанда «Ученые отдельно, ослы отдельно», который редакцию заинтересовал. С разрешения автора, Марата Николаевича Овчинникова, докт. физ.-мат. наук, профессора Казанского госуниверситета, мы печатаем его как продолжение дискуссии.
В своих комментариях С. Гуриев предлагает внедрить ряд «американских» форм организации науки, не вдаваясь в конкретику российских реалий (здесь уместна аналогия с эффективностью экономических реформ). И. Самахова, видимо, кожей чувствует весьма вероятные последствия аппаратно-политических «институциональных» реформ с последствиями в духе черномырдинского «хотели как лучше…», но не предлагает конструктива.
Представляется, что в контексте деятельности РАН телега способов и направлений реформирования стоит впереди лошади – предназначения РАН, задач, решаемых ею. Действительно, какова цель РАН? Если публиковать статьи в англоязычных изданиях и числом поболе, то это один вариант трансформации. Если решать проблемы определенных отраслей экономики — другой. Экспертиза проектов – третий. Нужны ли в принципе направления, по которым имеется отставание от мирового уровня, или необходимо сделать упор на направлениях, которых сегодня и нет вовсе? А может быть, стоит суперпозиционная задача?
Серьезного обсуждения, на мой взгляд, требует не столько важная, но всё же частная проблема реформирования РАН, сколько в целом политика управления образованием и наукой, проводимая по поручению государства одноименным министерством.
С точки зрения автора, здесь под прикрытием псевдолиберальной фразеологии стоит конкретный возврат к бюрократическим практикам индустриальной эпохи. Стандартизация и унификация (ГОСы и ЕГЭ), централизация (назначение ректоров и директоров, фактическая ликвидация автономии университетов, железобетонные «типовые положения» и «инструкции», одинаковые для всех), концентрация и максимизация («оптимизация» учреждений образования и науки исключительно через укрупнение вузов, институтов, сосредоточение их в ограниченном количестве политико-географических точек, основные конкурсные средства идут получателям-юрлицам, а не конкретным лабораториям и образовательным программам), гипертрофированная специализация (огромное число жестко разграниченных специальностей научных работников и направлений образовательной подготовки) – всё это движение против трендов информационного общества с присущими ему быстрыми перестройками, гибким временем, нежесткими границами, мобильными группами, рассредоточением, децентрализацией, виртуализацией, междисциплинарностью, сетевой организацией и идеологией [1].
Примат бюрократического контроля над развитием как таковым отражается и в гиперболизировании проблемы количественной оценки результатов любой деятельности при фактическом игнорировании вопросов содержания и перспектив этой деятельности. Вопрос оценки научной и образовательной деятельности актуален (вместе с тем и дискуссионен), но не настолько, чтобы за его обсуждением не было видно содержания исследований. Особенно сегодня, когда экономика знака и пиара успешно внедряется в сферу науки, в которой символы и симулякры вовсю начинают камуфлировать смыслы.
Министерство так и не разработало национальной научно-образовательной стратегии (доктрины). Пятилетние федеральные программы претендовать на нее не могут, а означенные в них цели либо невыполнимо общи для слабого вообще-то организационно-политически министерства («создание условий для развития и эффективного использования научно-технического потенциала»), либо сомнительны уже на уровне формулировок («создание условий для активного включения детей (!), обучающихся образовательных учреждений, в экономическую, социально-политическую и культурную жизнь общества» [2]).
Предпосылок для устойчивого развития науки и образования в России не создано. Идущие уже много лет эксперименты в области управления образованием и наукой не доказали пока что своей эффективности. Бесконечные конкурсы и реорганизации, проводимые бюрократией, не могут рассматриваться как результат, а лишь как возможности, которые могут улучшить, а могут и ухудшить ситуацию.
Вообще, в чем собственно заключаются позитивные изменения в науке и образовании за последние годы? Субъективно качество знаний и навыков выпускников школ и вузов не улучшилось, самоощущения своей нужности у ученых и преподавателей не прибавилось. Через ЕГЭ идет деградация в области письма, знания литературы и истории; опасным является массовое внедрение тестового мышления (вдобавок к клиповому сознанию) с непредсказуемыми ментальными последствиями.
За инновационную экономику вообще не должно отвечать Министерство образования и науки. Финансирование науки оставляет желать лучшего. Закупки готового импортного стандартного научного оборудования не слишком эффективны. Собственное научное приборостроение практически умерло. Оригинальных экспериментальных установок почти не создается. Аудиторная нагрузка преподавателей вузов не уменьшилась.
Объективного и серьезного анализа происходящих процессов пока не наблюдается. Может быть, «реформаторам» из Министерства даже выгодно, когда люди типа С. Гуриева и И. Самаховой спорят между собой по частным вопросам, а не с политикой министерства?
1. М.Н. Овчинников. «О некоторых проблемных вопросах проектирования и строительства сети федеральных университетов». «Университетское управление», №1, 2010.
2. http://mon.gov.ru/str/mon/mis/