Недавно я писала новость про углеродные покрытия, нанесенные на кремний. Мне очень хотелось начать ее с того, что кремний обладает рядом важных преимуществ, делающих его незаменимым в микроэлектронике, но у него есть такой-то недостаток, а покрытие призвано с ним бороться. По поводу того, с каким недостатком борется покрытие, всё было ясно – это было сказано в первоисточнике. А вот с преимуществами кремния возникли большие трудности. Хотелось назвать пару конкретных свойств, обеспечивших его широкое применение, но эту информацию надо было сначала где-то найти. В процессе поисков у меня возникло ощущение, что весь мир твердо выучил преимущества кремния лет тридцать назад, и перенести эту очевидную вещь в Интернет никто не удосужился. Наконец, я нашла в ночи физика, который сообщил мне, что кремний – это доступный полупроводник, обладающий запрещенной зоной такой ширины, что легко изготовить диод. На этом месте я отчаялась, потому что в новости про углеродное покрытие совершенно не обязательно грузить читателя тем, что такое диод и запрещенная зона. Ограничилась какой-то общей фразой о том, что кремний – наше всё.
Попытка дать контекст – это вообще самая сложная вещь в новостях про физику, материаловедение или там компьютеры. Если в основном тексте можно просто пытаться следовать за мыслью авторов первоисточника (в меру своего скромного понимания), то для того, чтобы приплести исследование к окружающей реальности, неплохо бы что-то знать про эту реальность. В новостях про биологию или медицину, напротив, контекст – это самая приятная для написания часть, потому что ты знаешь кучу смежных исследований и всегда есть штук десять ассоциаций на выбор. И я бы, конечно, предпочла писать только про те вещи, в которых я разбираюсь (или могу разобраться быстро). К сожалению, это совершенно невозможно, так как противоречит духу и букве новостной научной журналистики.
Есть лента новостей, и ее нужно наполнять. Исследования должны быть свежими, тематически разнообразными и легко популяризуемыми. Звучит хорошо. На практике означает, что хорошая работа, вышедшая в понедельник, представляет меньшую ценность, чем плохая, опубликованная во вторник. Две крутых новости про биологию хуже, чем одна крутая про биологию и одна убогая про физику. Исследование, для понимания которого придется объяснить читателю, что такое электронтранспортная цепь, не годится, каким бы крутым оно ни было, – хотя бы потому, что за то время, которое нужно на создание понятного текста о клеточном дыхании, можно было бы написать три новости попроще.
По большому счету, образование – это недостаток для автора научных новостей. Оно заставляет его осознавать глубину своего невежества в незнакомых областях науки (по контрасту со знакомыми) и вызывает у него неуместное желание прочитать учебник, на подавление которого расходуются психологические ресурсы. Хороший автор научных новостей понимает, что его цель – это не рассказать, как всё устроено, а сгенерировать оригинальный контент. В идеале очень простой, а в этом непонимание как раз помогает: если ты понял из абстракта одну мысль и растянул ее на страницу, то это воспринимается читателем легче, чем если ты понял из статьи десять мыслей и в ту же самую страницу их втиснул. Впрочем, тексты пишутся всё равно не для читателей, а для яндекса. Неважно, нравится ли кому-то текст, – важно, чтобы на него «кликнули» как можно больше пользователей. Поэтому, например, если эти десять мыслей никому не понятны, но зато повышают шанс найти текст в поисковой системе, то пускай будут.
Я утрирую, но совсем чуть-чуть. Главный вопрос научной журналистики – «должен ли человек разбираться в том, о чем он пишет?» – в случае новостей решается однозначно: «нет, это не нужно». Смысл новости в том, чтобы она была написана быстро, а не в том, чтобы она как-то отражала действительность.