29 октября, накануне Дня памяти жертв политических репрессий, у Соловецкого камня на Лубянке проходила ежегодная акция «Возвращение имен». С 10 утра до 10 вечера читали имена – только расстрелянных, и только в Москве. Читают уже несколько лет, и еще на несколько лет осталось. Это действо трагическое и прекрасное, и огромная очередь – лучшая очередь в мире, наверно. Кто побывал там, тому бесполезно уже рассказывать, что «убивали друг друга» или «уничтожали именно интеллигенцию». Да, и друг друга, и профессоров со священниками, но Боже мой – колхозники, кустари, сторожа церкви при кладбище, конюхи, пастухи, работники артелей инвалидов.
Вот я, собственно, об этих артелях – перехожу к лингвистике. Вы меня извините, но даже в такой день я не могу заткнуть уши. Этот день, среди прочего, показал мне, что ушло или решительно уходит из активного словарного запаса слово артель. Я слышала, как не меньше пяти человек произнесли его как артэль.
Дело тут вот в чем. Вообще звук «э» после парных твердых согласных русскому языку не свойствен, и сначала даже в заимствованных словах согласные перед «э» смягчали (помните, как Пушкин рифмует свете – Гете: Он с лирой странствовал на свете / Под небом Шиллера и Гете?). Потом возникла мода не смягчать, чтоб ближе к иностранному произношению. Но всё это так и осталось непоследовательно и индивидуально. В целом произношение с твердым – знак иностранности и новизны. Но у каждого слова своя судьба. Компьютер с мягким «т» говорит лишь небольшая часть даже уверенных пользователей. Большинство говорит тэмп и тэзис, но всегда тема и скорее термин, чем тэрмин. Доходит до смешного. Все говорят текст, но можно услышать интертэкст. А произношение терапэвт часто встречается в медицинском жаргоне. Ну и так далее. Помните, кстати, Папанова в «Брильянтовой руке»: Достаточно одной таблэтки? Между прочим, слово таблэтка сейчас есть в компьютерном сленге.
Тут важно, что если человек увидит незнакомое иностранное слово, то прочтет его скорее без смягчения. Интересно, кстати, что певец Александр Градский уже лет 30 упорно произносит стэзя – хотя это пусть и книжное, но вполне славянское слово: там тот же корень, что в слове стёжки(-дорожки). Впрочем, не только он.
Так вот. Если заглянуть в орфоэпический словарь под редакцией Аванесова, мы увидим, что произношение пионэр, музэй и шинэль помечены там как неправ!, а к артель – даже варианта артэль там не дается, пусть и в качестве ошибочного. То есть лексикографы не предполагали, что кто-то может захотеть так произнести.
Слово артель очень старое, произносилось всегда со смягчением. Вообще артель много веков была важной формой экономической организации в России. Это было что-то вроде мобильной общины с коллективной ответственностью и круговой порукой – так примерно ее суть определяли многочисленные бытописатели. И каких только артелей не было – от артелей бурлаков до артелей переводчиц. Роль артели долго сохранялась в экономике СССР, пока Хрущев не уничтожил артель как класс во второй половине 50-х – уничтожил грубо, злодейски, с безвозмездным отобранием собственности, с аннулированием обязательств. Закатал в асфальт, словом. Осталось по мелочи – старательские, художественные артели, да и те сильно урезанные в правах.
Я родилась вскоре после этих драматических событий, и на моей памяти слово артель еще сохраняло непрерывность своего активного бытования. Мне и в голову не приходило, что его можно произносить иначе, чем с мягким «т». В мультимедийном корпусе http://ruscorpora.ru/ на слово артель выпадают 11 кусочков из классических советских фильмов, начиная с 50-х годов, и во всех четко звучит артель с мягким согласным. Мои знакомые, кого спросила, ровесники плюс-минус, тоже ответили, что никакой артэли не слыхивали (увы, нет возможности здесь рассказать про региональные особенности, в другой раз). Я, естественно, посмотрела поэтический корпус. Ну, ни рифма постель-артель, ни рифма цель-артель нам тут ничего не доказывают. Но вот М. Шейнкер напомнил мне прекрасное стихотворение молодого Бродского «Теперь все чаще чувствую усталость» с изумительной неточной рифмой теперь-артель. Очевидно, что при такой рифме тэ здесь быть не может, иначе сама рифма пропадает. Я решила поискать, нет ли записи этого стихотворения. Бродского не нашла, зато нашла двух мелодекламаторов, из которых один читает нормально, а другой умудряется произносить артэль. Бродский, думаю, переворачивается в гробу.
И вот тут начинается самое интересное. Мой младший коллега Борис Иомдин написал мне: «Я до сегодняшнего дня даже не знал, что нормативно “артЕль” (и точно никогда не слышал такого произношения)». А потом написал снова: «Удивительно: я послушал в МУРКО, там во всех примерах только “артЕль”. И большинство из этих фильмов я явно видел. А тем не менее ощущение таково, что произношения “артЕль” я никогда не слышал и оно очень режет слух». Мы с ним прослушали десятки исполнений «Дубинушки» (это тоже Боря придумал, там ведь – помните? – Это песня рабочей артели), но не сошлись во мнениях, что произносит Шаляпин. К сожалению, объем не позволяет мне рассказать об этом подробнее, но фонетика оперного пения – это вообще немножко отдельная вещь. Впрочем, опыт каждый может повторить в домашних условиях.
Важнее другое. Боря провел опрос вКонтакте, сразу набежало 200 человек, в основном молодежь, и варианты те и тэ распределились примерно поровну. Не забудем, что кто-то наверняка жульнически заглянул в словарь, что слегка исказило результаты в сторону произношения с мягким «т».
Что же мы видим? Слово артель существовало в русском языке за века до того, как вообще возникла манера не смягчать в иностранных словах согласные перед «э». Это было активное слово, и оттого существовала непрерывная традиция его произнесения. И вот лет через 20 после того, как артели были разгромлены, появляется поколение носителей русского языка, для которых это слово уже в пассиве. Они его знают, читали, даже, возможно, слышали иногда, но в ушах не навязло. Поэтому, столкнувшись с ситуацией, когда его надо прочесть, читают как малознакомое иностранное: артэль – как картэль. Вот, замечу апропо, что я больше всего люблю в моей науке – эту возможность пощупать живую и теплую материю языка.
Итак, произошло «разосвоение». А хорошее слово, жаль. Вот переводчик В. Голышев чудесно сказал недавно на Colta о переводах Джойса: Разве что какую-то артель собрать, которая будет советовать…. Но что поделаешь, жизнь.
А как же, возможно, спросите вы, выражение артель «Напрасный труд» (бессмысленная, плохо организованная работа)? Нет, оно не исчезло, только всё чаще можно увидеть вариант кооператив «Напрасный труд». Погуглите, если не верите.