Развернувшая на площадке ТрВ (см. статьи Александра Морозова и Игоря Данилевского) и в социальных сетях дискуссия по поводу достоинств и недостатков ЕГЭ по истории меня, откровенно говоря, очень радует. Радует прежде всего сам факт публичного обсуждения темы с участием официальных лиц уровня председателя предметной комиссии.
Невероятно порадовало также появление «коллективного письма». В нашем нынешнем обществе, когда коммуникация идет или вниз (приказ) или вверх (просьба), любые формы горизонтальной коммуникации (а сбор подписей под критическим письмом как раз такую коммуникацию предполагает) есть факт положительный и обнадеживающий.
Не буду вдаваться в тонкости спора. Думаю, непрофессионалам они не очень интересны, да и у профессионалов по этим вопросам закономерно разные мнения. Обращает на себя внимание, что аргументация сторон и предложения отчетливо разнятся.
Что предлагают авторы коллективного письма?
Организовать встречу всех заинтересованных сторон с обязательным участием председателя предметной комиссии по истории И. Н. Данилевского и ее членов, чиновников департамента, учителей и родителей и обсудить следующие вопросы:
- итоги деятельности предметной комиссии по истории 2015 года (анализ конкретных ситуаций и статистической информации, если она будет предоставлена);
- пути совершенствования работы предметной комиссии;
- порядок формирования предметной комиссии по истории и роль общественных организаций (Ассоциация учителей истории и обществознания).
С первым предложением — о встрече на площадке Департамента образования Москвы — оппоненты (от лица которых выступил И.Н. Данилевский) согласны — правда, до отпусков, как предлагали авторы письма, не успели, но будем надеяться, что встреча всё же состоится.
А вот все прочие предложения остались без ответа. Более того, по сути, весь обширный ответ И.Н. Данилевского свелся к подробному объяснению, почему по всем перечисленным случаям правы экзаменаторы. Разумеется, уважаемый председатель комиссии не считает, что ошибок не может быть. Но, по его мнению, их количество не требует каких-либо существенных изменений в процедуре.
С этим, по моему мнению, нельзя согласиться. Образно выражаясь, это выглядит как попытка навязать дискуссию о цвете занавесок в доме, который оползень в любой момент грозит смыть в пропасть.
Очевидно, что судьба ЕГЭ зависит не столько от профессионализма разработчиков измерительных материалов или членов предметных комиссий (хотя зависит, конечно), сколько от мнения, которое складывается о данном институте в обществе и уже оттуда транслируется в сферу принятия политических решений.
В последнее время можно часто слышать, что-де «и дети, и педагоги привыкли к ЕГЭ», а потому о судьбе ЕГЭ можно не беспокоиться. Оно, конечно, так: человек, вынужденный уже несколько лет существовать в одной (и по-своему логичной) системе, к ней постепенно привыкает. История показывает: люди в состоянии привыкнуть и к нечеловеческим условиям. И что с того?
С обществом в целом, однако, всё на порядок сложнее. Согласно проведенному в конце мая 2015 года всероссийскому опросу Левада-Центра, 48% респондентов полагают, что ЕГЭ оценивает знания выпускников школ хуже по сравнению с обычным экзаменом. Более объективным его считают всего 10% опрошенных. Но самое неприятное то, что за прошедший год количество тех, кто считает ЕГЭ более объективным, уменьшилось почти в два раза (в мае 2014 года 19% респондентов полагали так) [1].
Неприятное открытие для тех, кто судит о ситуации вокруг ЕГЭ лишь по пресс-конференциям главы Рособрнадзора. Очевидно, что резкое ухудшение общественного мнения по поводу ЕГЭ связано не только с реальными фактами злоупотреблений или некомпетентности, но и прежде всего с общей реставрационной/ реваншистской ситуацией в стране. Обывателю кажется, что если вернуть «лучшее в мире советское образование» со всеми его атрибутами, то вернется и всё остальное — мощь государства, стабильность, уверенность в завтрашнем дне и т. д.
Эти иллюзии были бы смешны, если бы не было реальных шансов, что рано или поздно (и, судя по состоянию экономики, скорее рано) власть в угоду общественному мнению не начнет приносить «сакральные жертвы». ЕГЭ в ряду таких вероятных жертв — один из первых.
В таких условиях организаторам ЕГЭ стоило бы не отмахиваться от претензий общественности (в том числе профессиональной), а день и ночь без устали ковать себе армию сторонников. Если, конечно, не принимать всерьез шутливую версию (основанную, правда, на реальной цитате), что члены предметной комиссии по истории во главе с председателем настолько против ЕГЭ как формы проверки знаний, что пытаются его дискредитировать в глазах общества всеми возможными способами.
ЕГЭ, как и все экзамены, существующие в обществе, не столько про то, окончательно победил ли Ярослав в 1036 году печенегов или только потрепал изрядно, а про справедливость. Если общество в справедливости не уверено, экзамен не жилец.
С этой стороны повод для работы над ошибками и поиском путей улучшения, как представляется, есть.
1. Претензии к «запретительному настрою» экспертов? Надо разбираться. Если мы видим (как писали в комментариях), что на экзамене ученик, правильно отвечая на вопрос о событиях Отечественной войны 1812 года, в одном случае пишет «Великая Отечественная», и за это понижается балл, очевидно, что такие описки надо трактовать в пользу ученика. И такие инструкции должны быть даны.
2. Открытость должна быть на порядок выше. Высказываются предложения ввести институт общественных наблюдателей. Почему нет, если это повысит доверие общества к экзамену?
Может быть, нужен кто-то вроде омбудсмена по защите прав экзаменуемых, его роль может выполнять представитель местной Ассоциации учителей истории и обществознания. Давайте попробуем, а то пока Ассоциация учителей истории Подмосковья в разгар экзаменационной кампании занята организацией круглого стола, посвященного «тысячелетию убиения первых русских святых». Убиенных святых, конечно, жалко, но живых детей жалко не меньше.
С видеозаписью заседания комиссии (которая как будто бы ведется) свои проблемы. Как пишут педагоги, пробовавшие ее истребовать, это практически невозможно (информация по прошлому году). Если так, давайте разберемся, где затык. Может быть, вести онлайн-трансляцию? Всех интересующихся в аудиторию не соберешь, но если скрывать нечего, то технические средства позволяют обеспечить гласность.
Разрешить детям и их родителям самим вести запись? Тоже допустимо. Разрешить доступ посторонним по простой доверенности. Разрешить использовать грифованные учебники и официальные документы (типа того же ИКСа) как аргументы. Протокол должен содержать четкое обоснование и выдаваться на руки выпускнику. Все эти предложения — из комментариев в дискуссии в Сети. В чем проблема перенести ее на переговорную площадку? Нет проблем.
3. Нужно задействовать Ассоциацию учителей истории и обществознания в экспертизе КИМов и разбирательствах в конфликтных ситуациях. Это, пожалуй, ключевой пункт. Не только потому, что качество экзаменационных материалов и процедур самым прямым образом зависит от широты и интенсивности обсуждения. Самой действенной гарантией того, что эксперт будет работать качественно, является ответственность не только перед начальством, но — прежде всего — перед профессиональным сообществом. Однако для этого сообщество должно не только существовать в виде формальных институтов, но еще и работать.
В декабре 2012 года мне довелось стать участником Второго всероссийского съезда учителей истории и обществознания. В помещениях Президиума РАН собралось несколько сот участников, велись горячие и содержательные дебаты. Одна из секций была посвящена теме «Оценка качества школьного исторического образования и ее совершенствование». Среди рассмотренных вопросов — возможные механизмы участия Ассоциации в разработке и экспертизе КИМ. Была полемика, были интересные предложения в резолюцию.
Не было только резолюции. По крайней мере, ни тогда, ни даже сейчас, спустя 2,5 года, мне не удалось найти на сайте Ассоциации текст резолюции, чтобы понять, какие предложения были учтены, а какие нет.
Ассоциация, думается, могла бы участвовать не только в представительстве интересов учащихся (через омбудсмена, как указано выше), но также в формировании состава предметных комиссий (с возможностью забаллотировать заставивших обоснованно сомневаться в своем профессионализме или беспристрастности экспертов).
Тут есть еще важная проблема: низкая оплата труда экспертов, а в ряде регионов, например в Санкт-Петербурге, в нарушение закона труд экспертов и вовсе не оплачивается, а предлагаемые отгулы адекватной компенсацией для абсолютного большинства не являются.
Если педагоги и учащиеся будут знать, что у них есть возможность обратиться к авторитетному и независимому арбитру, то, возможно, изменится и описанная ниже ситуация.
И. Н. Данилевский пишет: «Кстати, до сих пор Департамент образования г. Москвы не получил — кроме письма Морозова и „подписантов“ — ни одной жалобы детей и их родителей на проведение проверки и апелляций ЕГЭ по истории. На конфликтную комиссию пришло всего пять человек (из почти 9000 работ, которые были написаны в этом году)…» Однако этот аргумент, призванный обосновать хорошую работу комиссий, если сопоставить его с приведенными выше данными Левада-Центра, превращается в свою противоположность. Не жалуются не потому, что всё устраивает, а потому, что не верят, боятся проблем.
Какова альтернатива предложенным подписантами путям реформирования ЕГЭ с целью повышения доверия к нему? Если не считать варианта отказа от любых изменений, что равносильно приговору, то всего один — предельная формализация экзаменационных заданий. Сказано привести по каждому направлению деятельности два существенных факта — найди. Если в школьной программе именно двух нет, то это твои, ученик (и учитель), проблемы. Но этот путь закономерно ведет к единому (и единственному) учебнику, в котором будет изложена единственно верная точка зрения на все спорные моменты отечественной истории. В неприятии чего, кажется, едины обе стороны развернувшейся дискуссии.
А между тем, согласно тому же опросу Левада-Центра, положительно относятся к идее создания единого школьного учебника по истории 79%. Эти показатели стали рекордными за прошедшие два года: в мае 2013 года выпуск единого учебника по истории поддерживал 71% граждан.
Кажется, общество свой выбор сделало, уважаемые коллеги. А мы будем продолжать спорить о расцветке занавесок?
1. www.kommersant.ru/doc/2740471