* * *
Михаил Айзенберг
Если настанет время назвать виновных,
будет ли в общем списке еще и этот
мелкий служитель ада из нечиновных
выделен полным сроком в стальных браслетах?
Это же он первый из тех, кто издали
из оголтелых толп набирают фронт
и говорят, что голодных накормят выстрелы —
сразу платок накинут на лишний рот.
Это его криками заполошными
из глубины вызванные, из тьмы,
бедную землю, где обитаем мы,
демоны топчут каменными подошвами.
* * *
Максим Амелин
Я понял, почему Царь-пушка не стреляла,
Царь-колокол не бил*:
один — без языка, другая — без запала, —
с тем укрощен их пыл,
чтоб на Москве вовек ни по нужде, ни в шутку,
как то случалось встарь,
не вздумал никакой устроить ей побудку
звонарь или пушкарь.
Как белы голуби они, от лишних удов,
с печатью на челе,
освобожденные, обстав незримый Чудов,
безмолвствуют в Кремле.
* Есть в Хайдельберге две Царь-бочки в замке старом,
и каждая полна
бывала, и не раз, чтоб разливать задаром,
то пива, то вина.
Сверкают дважды в год для граждан, хмелем пузы
надувших, торжества,
как замок некогда, взорвав, сожгли французы, —
да, здесь вам не Москва!
* * *
Владимир Гандельсман
Человек
никуда не метящий
не светящийся
в разговоре медлящий
не ветвящийся
в небе не витающий
взгляд свой прячущий
дню не отвечающий
ночью плачущий
человек бытующий
и трудящийся
человек тоскующий
и томящийся
то ли стих не греющий
то ли стоящий
то ли ветер веющий
то ли воющий
* * *
Фото В. Эфроимсона
Сергей Гандлевский
Детский ад на старинной картинке,
где спускают семь шкур по старинке —
жарят заживо, вдумчиво бьют,
кормят сельдью и пить не дают.
А когда торжествует наука,
в ход идет просвещенная мука:
рай утраченный (вид из окна) —
дуб, скамейка, мангал, бузина.