Текст, публикуемый ниже, сложен из фрагментов писем Валерия Николаевича Голубкина из СИЗО «Лефортово» (автор дал согласие на публикацию). 69-летний профессор, доктор технических наук, ответственный секретарь журнала «Ученые записки ЦАГИ» был арестован 12 апреля 2021 года по обвинению в государственной измене. Ученые, правозащитники и писатели требуют его освобождения. По версии следствия, за границу были переданы материалы, в которых содержится гостайна. Однако на самом деле речь идет об отчетах в рамках международного проекта по созданию гиперзвукового пассажирского самолета — это информация из открытых научных публикаций.
В. Н. Голубкин родился в 1952 году. Выпускник МФТИ 1975 года. Преподавал в МФТИ на кафедре теоретической и прикладной аэрогидромеханики. Область научных интересов — гиперзвуковое обтекание элементов летательных аппаратов, оптимизация аэродинамических форм, генетические алгоритмы оптимизации.
За решеткой ни за что
У меня действительно всё окей — насколько может быть у человека, уже много месяцев сидящего за решеткой ни за что. Радует, что удалось сбросить 5 кг веса, чего никак не мог добиться на воле. Если забыть, что тут я также в результате горького оговора своего начальника и что на официальном уровне организация, в которой я проработал всю жизнь, не поддерживает меня в той мере, в какой я бы ожидал, то вообще всё равно, особенно в сравнении с ожидающими меня последствиями.
Путь в науку
Стать ученым по какому-то решению, считаю, невозможно. Как у меня сложилось? Я десять лет учился в школе города Жуковского, где расположено градообразующее предприятие Центральный аэрогидродинамический институт, на фасаде которого красуется лозунг «ЦАГИ — центр авиационной науки». Здесь же имеется факультет аэромеханики и летательной техники Московского физико-технического института, где нам в старших классах читали лекции по физике и математике, а главное, готовили молодые кадры для работы в авиационной отрасли.
Это сыграло определенную направляющую роль в моей дальнейшей судьбе. Хотя, вспоминая школу, могу сказать, что из предметов мне больше всего нравилась химия, и я неоднократно участвовал в областных химических олимпиадах и добивался на них успеха. Так что намерение поступить в МФТИ было сформулировано у многих из нашего класса. Сыграло свою роль и то, что для обучения не надо мотаться в Москву, вернее, через в нее в Долгопрудный — нашу альма-матер, где сосредоточены остальные факультеты МФТИ.
Ну вот, поступил, а там уже на старших курсах, позанимавшись под руководством известных ученых из ЦАГИ, «намотав на ус» их достижения, попробовал что-то новое сделать сам — конечно, при опеке со стороны профессора, научного руководителя (так очень мудро была устроена научно-исследовательская работа студентов по системе физтеха и их путь в науку); начало получаться, появились первые публикации в научных журналах. Так вот я и влился в среду научных работников ЦАГИ. И никогда об этом не жалел. В том числе и сейчас не жалею.
Мой научный руководитель ушел в мир иной довольно рано, но при его жизни я успел защитить кандидатскую, а потом продолжал начатое научное дело самостоятельно.
Научно-популярные книги
В этом не было влияния каких-то научно-популярных книг, потому что в детстве и юности я их почти не читал, а «отрывался» на книгах о путешествиях, приключениях и на фантастике. Станиславом Лемом я не очень увлекался, мне были ближе наши, например Иван Ефремов — когда было время читать художественную литературу. А потом всё мое время занимали учебники математики, физики, задачники и прочее, чего требовал Физтех.
И вплоть до сегодняшнего времени я читаю либо чисто научные книги (и иногда сам их пишу), либо художественную литературу.
Страсть к науке
Больше всего в научном поиске мне нравится то, что находишься на границе известного, познанного, и неизвестного и еще не познанного — и постепенно сдвигаешь ее, получая новые результаты и проникая в ранее не исследованное. Очень привлекает и возможность общения с коллегами по цеху, взаимообогащающих дискуссий. Мне как теоретику очень ценно взаимодействие с экспериментаторами, в процессе которого можно обсудить адекватность теоретических моделей и результатов.
Творчество
Считаю, что с полным правом могу причислить себя к творческим людям, хотя творчество, к которому я прикасался, специфическое — научное. Отсюда по меньшей мере две морали. Первая: мне нравятся творческие люди и то, что они делают.
Я ведь тоже, как и многие творческие люди, оказался и пребываю в одиночестве и должен найти свой путь к свободе. Только мне сложнее, поскольку прокрутить его несколько раз, как фильм, нельзя и надо выбрать его сразу так, чтобы оптимизировать и процесс, и результат.
Театр
В последние годы мы с супругой в театр не ходили, не рискуем, ожидая, когда закончится период театральных исканий новых форм и конструкций. В театре на Таганке несколько лет назад мы были на «Евгении Онегине», почти всегда посещаем гастрольные постановки у нас в Жуковском. Смотрели «Юнону и Авось».
Во времена Высоцкого в театре шел продолжительный ремонт. Это было время моей учебы в институте, и многие студенты ездили на Таганку по ночам на помощь строителям. Таким образом удалось завязать с театром хорошие отношения, нам потом помогали с покупкой билетов, которые были нарасхват. Я сам этим не пользовался, но был очень рад, что Высоцкий в благодарность за нашу студенческую помощь два раза приезжал к нам на факультет с концертами. Я понял, что ему больше хотелось поговорить, пообщаться, а мы больше просили от него песен.
Силовики и наука
До каких пор силовики будут указывать театрам, что играть? А до каких пор они будут искать врагов среди ученых и сажать их ни за что? Разумеется, ученые тут не одиноки. Вот и до «Мемориала»* дотянулась рука репрессий. А чем он лучше «Солдатских матерей»*? Кругом, куда ни кинь — везде уголовные дела, уже ни одного фильма без них.
Мне тоже остается делать то, что должно, а там будь что будет. Конечно, что будет, точно неизвестно, но радует, что я не одинок в таких решениях, а также, что все, кто меня знает, поддерживают и уверены в победе. Еще не вечер!
Доверие к науке
Мне, всё время вращавшемуся в среде науки, трудно сказать, почему люди ей не доверяют. Просто потому, что окружающие меня люди этим не грешили. Но могу предположить, что это естественная тенденция современности с ее культом не интеллекта и разумности, а денег и умения их доставать (если они есть) и массовой бедности тех, кто их лишен. И тем и другим проще верить во всякие небылицы и шарлатанства, не имея желания и возможности и часто — способности к научно обоснованному мировоззрению. Не случайно сейчас молодежь ищет места, где можно получать деньги, фактически не работая. Они же прекрасно видят, что обучение, квалификация, научный уровень совсем не обязательны для того, чтобы обогатиться и жить припеваючи. И не важно, что это удается меньшинству, но войти в его число — мечта многих. Да, такова сейчас селяви.
Репрессии против науки
Прочитал в ТрВ про ликвидацию ИТЭФ и про мошеннические попытки представить в розовом цвете неприличные зарплаты ученых путем финансовой эквилибристики. Всё это отражает бедственное положение фундаментальной науки. Но это еще не всё зло: а стараниями доблестных органов ученые могут оказаться за решеткой, как это произошло с моим руководителем и со мной, под лозунги поиска врагов и изменников.
К чему это приводит — мы видим. Фактически развалился наш весьма работоспособный отдел [в ЦАГИ], занимавшийся фундаментальными и прикладными научными исследованиями, потому что, помимо нашего безосновательного ареста, из отдела ушла целая группа молодых сотрудников, получавших неподобающую зарплату и не желавших смириться с вероятностью того, что их постигнет та же участь. Репрессивная война захлестнула не только нас и других ученых в сфере технических наук, но и чистого математика Азата Мифтахова, про которого я прочитал в вашей газете.
Про Беломорканал
Картина Петра Белова «Беломорканал» (1985) навеяла воспоминание о нашем с супругой путешествии на Соловки из Москвы на теплоходе. Заключительным участком нашего водного пути был Беломоро-Балтийский канал. Это воистину уникальное сооружение, проложенное в гористой местности. Русло пробивали с помощью взрывов каменной породы. Чтобы пробить в каменной скале шурф для закладки заряда, один рабочий держал на плече лом острием вперед, а другой дубасил по нему сзади кувалдой. Русло канала очень узкое, шириной в один пароход, в том числе и в шлюзах, куда суда могли заходить только по одному. Поэтому передвижение было очень медленным, а всего там 19 шлюзов. Радиоточка парохода всё время крутила соответствующую песню:
Беломор, Беломор, Беломор —
Здесь корабль не собьется с пути,
Беломор, Беломор, Беломор,
Никогда мне тебя не пройти.
Беломор, Беломор, Беломор,
Сколько пролито крови и слез,
Беломор, Беломор, Беломор,
Пробирает по коже мороз.
Про дистант и «госизмену»
Мне тоже пришлось читать лекции онлайн: я у доски, как обычно, а студенты даже у компьютеров. Но давно это было! Уже четвертое время года здесь встречаю, а света в конце туннеля как не было, так и до сих пор нет.
Моему отцу на днях исполнилось бы 115 лет, и в армии он прошел всю войну по 1945 год, начав даже не в 1941, а в 1939 году. Воевал в войсках связи. Неужели непонятно тем [кто придумывает эти обвинения], что сын такого отца, воспитанный на примерах военного героизма и сам принявший присягу на верность Родине, никак не мог совершить госизмену?
Подготовила Наталия Демина
«Требуем освободить 69-летнего ученого Валерия Голубкина и снять с него несправедливое обвинение в госизмене!»
Родственники Валерия Николаевича Голубкина подготовили открытое письмо в его поддержку, под которым оставили свои подписи вед. науч. сотр. Института ядерных исследований РАН Борис Штерн, членкор РАН вед. науч. сотр. ФТИ им. Иоффе Михаил Глазов, правозащитники Зоя Светова и Лев Пономарёв*, писатель Борис Акунин и другие. Вы можете присоединиться к этому письму, а также подписать петицию change.org/savegolubkin.
Валерий Николаевич Голубкин — докт. техн. наук, физик-теоретик, один из лучших российских специалистов в области аэродинамики больших скоростей. За более чем 40 лет работы в Центральном аэрогидродинамическом институте он прошел путь от старшего техника до ведущего научного сотрудника, а в феврале 2021 года был выдвинут на должность главного научного сотрудника. Профессор Голубкин — автор более 130 научных публикаций, книг, монографий, заслуженный профессор МФТИ, лауреат различных государственных премий и наград. Специалистов такого уровня — единицы не только в России, но и в мире. Но вместо благодарности за верный многолетний труд во имя отечественной науки Голубкин получил обвинение в особо тяжком преступлении. Ранним утром в символическую дату 12 апреля 2021 года домой к профессору пришло государство, на благо которого он трудился всю жизнь, в лице сотрудников ФСБ, которые позвали его на беседу. Голубкин надел костюм — тот же, который носил на работе, — и уехал на допрос в Москву. Домой ученый не вернулся. В тот же день ему избрали самую строгую меру пресечения и отправили в СИЗО «Лефортово».
Следствие считает, что Голубкин передал за границу материалы, в которых содержится государственная тайна. Однако на самом деле речь идет об отчетах в рамках международного проекта по созданию гиперзвукового пассажирского самолета, в котором Россия участвует наряду с Европейским космическим агентством, учеными из Австралии, Нидерландов, Италии; в них содержится информация, открыто размещенная в в многочисленных научных публикациях, в том числе в журнале «Ученые записки ЦАГИ». За то, что Голубкин передал зарубежным партнерам отчеты, которые российская сторона была обязана представить в рамках утвержденного правительством проекта, ему грозит тюремное заключение на срок до 20 лет. Сам профессор допуск к гостайне имел лишь по третьей форме — такую получают практиканты в технических вузах.
История профессора Голубкина разворачивается в год, объявленный Путиным Годом науки и технологий. По задумке это грандиозное мероприятие должно привлечь молодых людей в сферу науки, продемонстрировать перспективы исследовательской карьеры в нашей стране. Однако на деле демонстрируется иное: прийти могут за каждым, никто ничего не докажет, а приговор всё равно будет обвинительным.
Тенденция к устрашению ученых уже сейчас приводит к серьезным последствиям:
— росту научной эмиграции молодого поколения ученых;
— срыву подготовки научных кадров в стране, разрушая преемственность научных поколений;
— срыву поисковых научно-исследовательских работ, которые ведутся в соответствии с указанием президента по созданию опережающего научного потенциала для будущих достижений РФ, в том числе в сфере обороноспособности страны.
Необоснованные уголовные преследования ученых из различных областей науки представляют собой не только антигуманное средневековое судилище, но и стратегическую угрозу безопасности государства, о которой (вроде как) печется руководство нашей страны.
Валерию Николаевичу 69 лет, у него четверо детей и уже девять внуков. Прямо сейчас он должен быть со своей семьей, а не в СИЗО «Лефортово». А его дети не должны оправдываться перед внуками, объясняя, почему дед не может быть рядом. Прямо сейчас он должен продолжать работать на благо российской науки, а не находиться в узкой камере с решетками на окнах, с правом часовой прогулки под крышей тюрьмы.
Мы требуем немедленно освободить Валерия Николаевича Голубкина, а также прекратить необоснованные уголовные преследования ученых и давление силовиков на российскую фундаментальную науку!
* В реестре иностранных агентов Минюста РФ.