Жизнь моего отца есть прямое (и страшное) доказательство, что человек — существо свободное.
Последнее предложение книги Петера Эстерхази
«Исправленное издание. Приложение к роману „Harmonia caelestis“»
В 2021 году Хартмут Невен, возглавляющий разработки Google в области квантовых вычислений и объявивший в 2019 году, что их процессор Sycamore за 200 с выполнил вычисления, на которые у обычного компьютера ушло бы 10 000 лет, вместе со своими коллегами опубликовал в архиве статью под названием «Имеют ли роботы на базе квантового процессора свободу маневра? О сознании, чувствах, свободе воли и квантовом искусственном интеллекте» 1.
В статье говорится: «Мы утверждаем, что свобода действий является общим свойством материи и что она разрешена известными законами физики. Не только люди, но и всё в природе имеет свободу выражать предпочтения. Если эти предпочтения сильны и непротиворечивы, их можно описать с помощью детерминистских уравнений, а если слабы, они лучше описываются с помощью недетерминированных моделей. Более того, существует пространство для свободного действия в запутанных квантовых системах, достаточно больших, чтобы вероятность наблюдения результата больше не могла быть вычислена». Такую принципиальную неисчислимость вероятности называют найтовской неопределенностью. И, по мнению Невена с коллегами, именно это «может дать инженерным системам свободу действовать в соответствии со своими предпочтениями способами, которые не всегда предсказуемы для стороннего наблюдателя».
До недавнего времени основной водораздел в дебатах о свободе воли определялся ответом на вопрос, возможно ли совместить свободу с предопределением. Те, кто считал, что такое совмещение возможно, оказывались на позициях компатибилизма, а те, кто давал отрицательный ответ, примыкали либо к лагерю отвергающих свободу воли как таковую, либо присоединялся к либертарианцам, которые считают, что свобода воли есть и она несовместима с предопределенностью. С развитием естествознания, когда каузальный детерминизм, в соответствие с которым любое событие имеет строго определенную причину, потерял статус незыблемого фундамента, классификация взглядов на проблему свободы воли стала проблематичней. Однако вопрос о совместимости естественнонаучной картины мира со свободой сохранил актуальность. Так, основной посыл в упомянутой работе Невена с коллегами предполагает, что свободу возможно соединить с физикализмом. По словам философа Роберта Кейна, пятьдесят лет назад ситуация была такова: «Если вы симпатизируете науке, то, разумеется, будете компатибилистом». Но успехи нейронауки в целом и, в частности, знаменитые эксперименты Либета, Вегнера и Уитли, непосредственно посвященные проблеме свободы воли, привели к тому, что свобода в очередной раз была поставлена под сомнение. Действительно, генетика всё более полно объясняет механизмы наследования, влияния же окружающей среды в свою очередь приводят «шестерни» в движение. Есть ли здесь место свободе? Многократно процитированы слова лауреата Нобелевской премии 1962 года по физиологии и медицине Фрэнсиса Крика из книги «Изумительная гипотеза. Научный поиск души» 2: «Вы, ваши радости и печали, ваши воспоминания и ваши амбиции, ваше чувство личной идентичности и свобода воли на самом деле не более чем поведение обширного скопления нервных клеток и связанных с ними молекул. Вы есть не что иное, как набор нейронов». Авторитет открывателя ДНК и пламенный пафос его высказываний таковы, что выдержки именно из этой книги используют в исследованиях как способ манипуляции представлениями испытуемых о самих себе; используют и получают в этих экспериментах довольно определенные результаты (а именно: уменьшение веры в свободу воли по прочтении выдержек из книги Крика прямо во время эксперимента снижает готовность помочь ближнему, провоцирует агрессию и даже приводит к мелкому жульничеству 3). Немецкий философ Томас Метцингер говорит (в своей во многом очень содержательной книге «Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго», 2017): «Вот первый из глупейших (выделено мной. — Н. И.) аргументов в пользу свободы воли: „Я знаю, что я свободен, потому что я чувствую себя свободным!“ Да, а еще вы воспринимаете мир, наполненный цветными предметами, хотя вам известно, что перед вашими глазами мешанина волн различной длины». Такой полемический запал философа вызывает определенное недоумение. Благо, не все философы в этом единодушны. Например, Питер Стросон в знаменитом эссе «Свобода и обида» пишет: «…Престиж теоретических исследований… велик, и он может заставить нас забыть, что в философии, хотя это тоже теоретическое исследование, нам следует учитывать факты во всех их аспектах; мы не должны предполагать, что как философы мы должны или можем рассматривать себя, человеческих существ, отстраненными от тех установок, которые как ученые мы изучаем с отстраненностью». В этой же работе в самом конце он не самым добрым словом упоминает метафизику либертарианства: «туманная и паническая метафизика» — после такой характеристики пытающийся выбраться из хаоса данных нейробиолог, вероятно, и не посмотрит в эту сторону.
Как оказалось, напрасно.
В упомянутой работе под названием «Что наука говорит нам о свободе воли» 4 Джонатан Шулер пишет: «Вместо того, чтобы использовать науку как кафедру для внушения нашей личной метафизики, давайте просто будем откровенны с общественностью о том, что мы знаем как ученые и во что мы верим как личности». Я всецело разделяю этот посыл и поэтому здесь поделюсь сугубо личным опытом.
Имея очень ограниченный опыт чтения философской литературы и испытывая сложности в навигации в области современной философии, я и не предполагала найти ответы на возникавшие у меня вопросы среди представителей либертарианства («туманная и паническая метафизика»). Но как-то раз дочь попросила меня посмотреть статью на предмет исследований по нейробиологии, на которые ссылается автор работы. Это был перевод на русский краткой статьи 2014 года Роберта Кейна под названием «Поступать „по своей собственной воле“: современные размышления о древней философской проблеме», опубликованный в журнале «Логос» 5. Я невольно ожидала некоторых общих сентенций в духе Мартина Гейзенберга (нейробиолога, сына знаменитого физика) о том, что «активация поведенческих модулей основана на взаимодействии случайности и закономерности в мозге» 6 или некоторого компромисса при определении понятий, но когда возникло выражение «изначальная ответственность», мне стало ясно, что разговор пойдет всерьез.
Что такое «изначальная» (в другом переводе — «предельная») ответственность? Кейн приводит определение Марты Кляйн: «Агенты должны предельно отвечать за имеющие отношение к морали и нравственности решения и выборы — „предельно“ в том смысле, что ни одно явление, за которое они не отвечают, не могло бы быть источником [или причиной] их решений или выборов» 7. Это определенно превзошло мои ожидания.
Попытаюсь кратко обозначить основные идеи из статьи Роберта Кейна. Он считает, что неправильно сводить проблему свободы воли к проблеме свободного действия, к проблеме возможности поступить иначе. Его представление об «изначальной ответственности» ставит вопрос о возможности свободного формирования самой воли, которая понимается им как характер агента, его ценности, взгляды, мотивы и цели. А способность формировать собственную волю требует того, чтобы некоторые действия агента не были с необходимостью обусловлены его прошлым и характером. «Такие действия будут недетерминированными…, что означает, что в их возникновении есть элемент случайности». Тем не менее, эти действия также не должны быть произвольны. Такого рода действия Кейн называет формирующими самость действиями и утверждает, что «они выполняются в сложные моменты жизни, когда мы разрываемся между противоречащими друг другу взглядами на то, что должны сделать или кем должны стать». Под такое описание, на мой взгляд, очень точно подходит ситуация, о которой рассказывает Виктор Франкл, основатель логотерапии, психолог и философ, прошедший несколько нацистских концлагерей: «Незадолго до того, как Соединенные Штаты вступили в… войну, меня вызвали в американское консульство в Вене, чтобы вручить иммиграционную визу. Мои пожилые родители надеялись, что я покину Австрию как только получу визу. Как бы то ни было, в последний момент я засомневался — мне преградил путь вопрос: должен ли я покидать своих родителей? Должен ли я остаться с ними? Размышляя над этим вопросом, я пришел к тому, что это была та дилемма, для решения которой хотелось получить знак свыше. Этой подсказкой оказался кусок мрамора, лежавший в доме на столе. Когда я спросил о нем своего отца, он объяснил, что нашел его на том месте, где нацисты сожгли крупнейшую в Вене синагогу… он представлял собой часть мраморной доски, содержащей десять заповедей. На мраморном куске была золотом выгравирована буква из иврита. Мой отец объяснил, что эта буква означает только одну из заповедей. „Какую?“ — выпалил я. Ответ был таким: „Почитай отца твоего и мать твою, и дни твои могут быть долгими на земле“. Поэтому я остался с отцом и матерью и не воспользовался американской визой».
Кейн утверждает, что «в случае формирующих самость действий агенты одновременно пытаются выполнить разные конкурирующие между собой когнитивные задачи. Они… имеют два ума, но всё же не две отдельные личности». Оба желания, между которыми им так тяжело сделать выбор, — их собственные желания. Например, «бизнес-леди, которая хочет вернуться и помочь жертве нападения по нравственным мотивам, одновременно является амбициозной женщиной, желающей пойти на важную для ее карьеры встречу», — это мысленный эксперимент Кейна, а не просто история из недавней сводки новостей. «Она разрывается между двумя представлениями о себе и о том, кем хочет быть… Если бы мы никогда не колебались и не менялись сами в силу конфликтующих ценностей и неоднозначных ситуаций, то не были бы сформировавшими себя существами», — заключает Кейн.
Среди формирующих самость действий Кейн выделяет такие типы: (1) моральные выборы или решения; (2) прагматические выборы или решения; (3) практические суждения (о том, что есть добро и зло, или о том, что должно быть); (4) намерение, влекущее за собой действие (intention in action); (5) усилия воли по поддержанию целей; (6) усилия внимания, направленные на самоконтроль и самоизменение.
И эти идеи показались мне очень близкими, они были из разряда того, «во что мы верим как личности», но также они оказывались в полном согласии с тем, «что я знаю как ученый».
Чтобы пояснить это, приведу следом другой список. Это — две цитаты из обзорных статей, авторы которых ссылаются в свою очередь на ряд ключевых исследований в этой области. Эти цитаты являют собой список функций дофамина:
(1) «Дофамин облегчает контроль с привлечением внимания в ответ на неожиданные стимулы, он модулирует поиски вознаграждения у самых разных видов животных и человека, участвует в поддержании целенаправленного поведения и в обновлении целей» 8.
(2) «Дофаминовая система среднего мозга связана… функционально с планированием, выбором, инициацией и выполнением „произвольных“ движений. Для обозначения этих функций используют такие слова, как драйв, мотивация, желание, побуждение, волевое состояние, усилие» 9.
На мой взгляд, такое сходство двух списков уже представляет собой если не аргумент, то повод их внимательно сопоставить, поразмышлять над тем, не помогает ли каждый из них лучше понять другой. Но все-таки сходства ключевых характеристик формирующих самость действий, столь важных в концепции Кейна, и функций дофаминовой системы явно недостаточно для выводов (равно как и констатации того, что поведение не сводимо тотально к схеме «стимул — реакция», и того, что в природе в принципе есть место индетерминизму). Важнее то, какую историю рассказывает дофамин, и то, что эта история об очень близких вещах. Действительно, формирующие самость действия совершаются на фоне активации дофаминовой системы, и роль дофамина здесь состоит не только в обеспечении возможности действия, но и в обеспечении синаптической пластичности в мозге, а значит, и обучения, а значит, и изменения действующего, а значит, и формирования себя. Как говорит Кейн, «проявляющие свободу воли агенты являются одновременно и авторами, и персонажами в своих собственных историях». Дофамин говорит об этом же.
Но и это — только часть истории. В этой же статье Кейн, обсуждая сосуществование конкурирующих мотиваций и осознанный опыт совершения двух усилий, пишет: «Если параллельная распределенная обработка данных имеет место на стороне входа в структуре когнитивных процессов (при восприятии), почему не предположить, что она также имеет место и на стороне выхода (во время раздумья, выбора и действия)?» И здесь есть все основания ответить, что на стороне выхода определенно можно говорить о параллельной обработке данных (о частном случае процесса мы говорили в одном из прошлых номеров, когда обсуждали болезнь Паркинсона10), и базальные ганглии мозга неспроста вспоминают, когда пытаются рассуждать о механизмах выбора. И также неспроста участие базальных ганглиев в процессах выбора постоянно ставят под сомнение: такая это непростая вещь — выбор.
И, наконец, самая спорная, самая продуктивная в отношении различных спекуляций идея связана с недетерминируемыми волевыми усилиями — усилиями, которые востребованы в ситуациях совершения формирующих самость действий, когда случайность может иметь решающее значение (помните кусок мрамора в истории Виктора Франкла?). Сейчас оказывается, что в процессах такого рода дофамин также может играть решающую роль. На рисунке из статьи Даниэля Дурстевица и Джереми Симанса, часть которого я здесь в некотором приближении воспроизвожу 11, представлен «энергетический ландшафт» активности нейронов лобной коры под влиянием дофаминовой модуляции. Состояние системы можно представить как шар, катящийся к ближайшему минимуму. На графике видно, что становится намного сложнее переключаться между различными состояниями аттрактора в режиме с преобладанием активности D1-рецепторов, поскольку впадины углубляются, а «долины» становятся намного круче. И, наоборот, в режиме с преобладанием D2-активности впадины становятся настолько плоскими, что шум может легко перевести систему из одного состояния в другое. Преобладание активности того или иного типа рецепторов зависит от концентрации дофамина. То есть оперируя концентрацией дофамина, нервная система может управлять своей чувствительностью к случайным возмущениям. И это не единственная модель, где применительно к дофамину обсуждаются идеи такого рода.
В качестве примера обратимся к физиологии певчих птиц. На поведенческой модели научения пению экспериментально хорошо разработана идея, согласно которой активный генератор изменчивости встроен в конструкцию базальных ганглиев мозга. Как он встроился — отдельный сложный вопрос, но он, похоже, обеспечивает адаптивный уровень стабильности и пластичности поведения. Благодаря этому, например, в присутствии самки на фоне дофаминового всплеска поющий самец выдает идеально точные звуковые частоты, а в ее отсутствие позволяет себе свободные импровизации 12.
Таким образом, идеи Роберта Кейна, на мой взгляд, хорошо вписываются в современную естественнонаучную картину мира и, более того, отлично согласуются с современными представлениями о физиологии дофаминергической системы. И при этом речь идет о настоящей свободе, а не о некой спонтанности, «голой раскованности» или произвольности. Кейн говорит: «…Будучи препятствием в реализации некоторых наших целей, индетерминизм открывает подлинные возможности устремляться к другим целям, выбирать иные поступки в соответствии с нашей волей, но не вопреки ей и в соответствии с нашими мотивами. Для того чтобы быть по-настоящему формирующими себя агентами (творцами себя), чтобы иметь свободу воли, иногда в жизни нам нужно сталкиваться с подобного рода помехами и препятствиями в нашей воле, которые нужно преодолеть. Сравните эту мысль с вопросом Евода Святому Августину… о том, почему Бог дал нам свободу воли, если она несет в мир столько противоречий и трудностей. Здесь также уместен образ из Канта… В нем птица недовольна сопротивлением воздуха при полете и воображает, что, не будь воздуха вообще, леталось бы лучше. Разумеется, как замечает Кант, птица не летала бы лучше без воздуха. Она бы вообще не летала. Также дело обстоит с индетерминизмом в отношении к свободе воли. Он создает сопротивление нашему выбору, но сопротивление необходимо, если мы способны к истинному формированию самости». В его теории нет необходимости в неисчислимой найтовской неопределенности (благодаря которой роботы на базе квантового процессора вот-вот обретут свободу) и она ничуть не умаляет человека, не наносит ему вреда, наоборот, она говорит о «подлинных возможностях», об «изначальной ответственности», о «сотворении себя». Очевидно, речь идет совсем не о том, что Владимир Бибихин назвал «пустой свободой, свободой делать что попало, что угодно, только не свое».
Наталья Ивлиева, канд. биол. наук, науч. сотр. Лаборатории функциональной нейроцитологии
Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН
1 Neven H., Read P., & Rees T. (2021). Do Robots powered by a Quantum Processor have the Freedom to swerve? // arXiv preprint arXiv: 2104.11591.
2 The Astonishing Hypothesis. The Scientific Search for the Soul. Francis Crick. Scribner, New York, 1994.
3 Schooler J. W. (2010). What Science Tells Us about Free Will. In: Free will and consciousness: How might they work.
4 Ibit.
5 Том 26, № 5, 2016.
6 Heisenberg M. (2009). Is free will an illusion? // Nature, 459(7244), 164–165.
7 Klein M. Determinism, Blameworthiness and Deprivation. — Oxford: Oxford University Press, 1990.
8 Hills T. T., Todd P. M., Lazer D., Redish A. D., Couzin I. D., & Cognitive Search Research Group. (2015). Exploration versus exploitation in space, mind, and society. Trends in cognitive sciences, 19(1), 46–54.
9 Майоров В. И. (2018). Функции дофамина в инструментальном условном рефлексе // Журн. высш. нерв. деят. Т. 68 (4). 404–414.
10 Ивлиева Н. Паркинсонизм: война без перемирий // ТрВ-Наука № 361 от 06.09.2022 (trv-science.ru/2022/09/parkinsonizm-vojna-bez-peremirij/).
Другие статьи цикла см. trv-science.ru/tag/natalya-ivlieva
11 Durstewitz D., Seamans J. K. How Can Computational Models Be Better Utilized for Understanding and Treating Schizophrenia? In: Silverstein S. M., Moghaddam B., Wykes T., editors. Schizophrenia: Evolution and Synthesis [Internet]. Cambridge (MA): MIT Press; 2013. Chapter 12.
12 Sasaki A., Sotnikova T. D., Gainetdinov R. R. et al. (2006). Social context-dependent singing-regulated dopamine // J Neurosci. 26 (35). 9010–9014.