В Высшей школе экономики прошел семинар, посвященный одной из самых сложных для изучения проблем советской истории: «Политическое руководство СССР в годы Великой Отечественной войны. Структуры, практики, модификация диктатуры». О том, каким образом в военные годы реализовывалась высшая политическая власть, к началу войны сосредоточенная в руках Иосифа Сталина, рассказал докт. ист. наук Олег Хлевнюк, один из ведущих сотрудников Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий, главный специалист Государственного архива Российской Федерации.
По словам директора центра, Олега Будницкого, докладчик «знает о Сталине даже больше, чем Сталин сам знал о себе». Олег Хлевнюк — признанный авторитет в истории сталинизма, автор множества книг, статей и документальных публикаций, из которых самыми важными, по мнению Будницкого, являются «Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры» и «Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры» (в соавторстве с профессором Манчестерского университета Йорамом Горлицким).
В зале собрались в основном специалисты-историки — из РГГУ, МГУ, ВШЭ, Института государства и права и других вузов, в том числе зарубежных, — а также много студентов, интересующихся этим сложнейшим периодом в истории нашей страны. Сложность и наличие больших пробелов в его изучении Олег Хлевнюк подчеркнул, приведя, во-первых, цитату из книги военного теоретика Карла фон Клаузевица «О войне» (издание 1932 года было в личной библиотеке Сталина): «На войне всё очень просто, но даже самая простая вещь на войне является сложной», во-вторых, отметив, что многие документы до сих пор имеют секретный статус и доступ к ним получить невозможно.
Прежде чем приступить к рассказу о том, каким образом осуществлялось политическое управление страной в годы войны, историк рассказал о том, что нынешний доклад — часть нового проекта, которым он сейчас занимается и который «должен заполнить тот разрыв, который образовался у нас в изучении политической истории». «Мы достаточно неплохо знаем советскую историю довоенного и послевоенного периодов, но страдаем оттого, что многого не знаем о войне», — подчеркнул Олег Хлевнюк.
Он начал с постановки множества вопросов: «Очень широко распространено мнение о том, что в годы войны централизация военно-политического руководства СССР достигла высшего уровня, и это стало важнейшим преимуществом системы и страны, благодаря которому и была одержана победа. Однако что на самом деле означает эта простая на первый взгляд истина? О чем свидетельствует создание такого единого центра власти, как Государственный комитет обороны, и формальная передача Сталину большого количества новых должностей — и наркома обороны, и верховного главнокомандующего, и председателя ГКО, вдобавок к прежним должностям — секретаря ЦК партии и председателя Совета народных комиссаров? Можно ли полагать, что без всех этих должностей Сталин был ограничен в своей власти? Всегда ли мы проводим какую-то необходимую разграничительную черту между символической и реальной централизацией? Что такое централизация вообще? Политическая централизация в годы войны наблюдалась во всех воюющих государствах, даже в демократической Великобритании. Но была ли централизация по-советски равна централизации по-британски или по-американски?»
Олег Хлевнюк обозначил два исходных пункта: во-первых, изучение изменений требует сравнительного подхода и хронологических выходов за рамки рассматриваемого периода, то есть небольшие экскурсы в довоенный и послевоенный периоды. Во-вторых, для большей ясности историк предложил разделять понятия политической и административно-бюрократической централизации, несмотря на то что на практике эти явления тесно переплетались и взаимодействовали.
«Политическая централизация может рассматриваться как ограничение круга лиц и структур, которые принимали реальные политические решения стратегического и оперативного характера. А административно-бюрократическая централизация (упорядочение административно-бюрократических структур) можно рассматривать в веберовском понимании — как процесс иерархической устойчивости, функциональной специализации, единообразия процедур, правил, предсказуемости кадрового передвижения и т.д.», — пояснил свою мысль Хлевнюк.
Историк сосредоточил внимание слушателей прежде всего на деятельности специфического, уникального органа власти, сформированного в начале войны для упрощения и большей оперативности в принятии важных решений, — Государственного комитета обороны. Чтобы была понятна роль этой «узкой руководящей группы», фактически навязанной Сталину 30 июня 1941 года, Хлевнюк рассказал о том, как происходило управление государством незадолго до войны и почему система политического и административно-бюрократического аппаратов, сложившаяся к 1941 году, не могла выдержать испытаний в силу своего несовершенства и сразу обернулась военными катастрофами:
«В предвоенные годы, отмеченные последствиями террора и окончательным утверждением сталинской диктатуры, сложилась так называемая “пятерка”: Сталин, Молотов, Ворошилов, Микоян, Каганович. И эта новая “пятерка” становится выражением высшей формы политической централизации. Историки не располагают большим количеством данных о работе руководящей группы, но то, что известно, позволяет говорить о ней как о некоей переходной форме организации власти, формального пережитка коллективного руководства. Политбюро к этому моменту давно уже не собиралось, более того, Сталин отождествлял “пятерку” с политбюро, однако она не осуществляла коллективного руководства в традициях 1920–1930-х годов, а была только совещательным органом при Сталине. Все важнейшие решения, включая знаменитый пакт с Германией, не обсуждались коллективно, а были личным творчеством вождя, в лучшем случае результатом его консультаций с Молотовым. Суть административной централизации выразил сам Сталин (эти слова сказаны в январе 1941 года и записаны в дневнике одного из совнаркомов Вячеслава Малышева): «Мы в ЦК уже четыре-пять месяцев не собирали политбюро, и вопросы подготовляют Жданов, Маленков в порядке отдельных совещаний со знающими товарищами, и дело руководства от этого не ухудшилось, а улучшилось». Здесь интересно обратить внимание на дату высказывания: это период, связанный с падением Франции, которое достаточно сильно напугало Сталина и заставило его пересмотреть представления о перспективах войны и дальнейшего развития страны».
Никто из историков, даже тех, кто снисходительно относится к Сталину, не отрицает, что несовершенство созданной им системы управления и неограниченные возможности вождя влиять на процесс принятия решений стали одной из причин начальных катастроф войны: «Все надеялись, что Сталин знает, что нужно делать. Оказалось, что тот тоже не знал, что нужно делать».
Первые поражения в войне и малоадекватные ответные реакции, осознание того, что никто не контролирует ситуацию (ни Сталин, ни руководство Наркома обороны в лице Жукова и Тимошенко), послужили предпосылками для изменения высшей власти, и центральным событием стал инцидент 30 июня 1941 года, который завершился созданием Государственного комитета обороны. Именно тогда Сталин, бросив всё, уехал на дачу — отсутствие первого лица в такой сложной ситуации всех напугало. И члены политбюро совершили крайне смелый, но единственно возможный поступок: собрались сепаратно от вождя и выработали ряд решений, что делать дальше. Затем без вызова явились на дачу к вождю и предложили образовать Государственный комитет обороны во главе с самим Сталиным.
Состав ГКО был ему фактически навязан: в частности, первым заместителем был назначен уже гонимый в тот момент Молотов, а Вознесенского в состав ГКО предложили вообще не включать. И Сталин согласился. «Пятерка», составившая ГКО, повторяла «пятерку» 1939 года. «Все эти нарушения протокола диктатуры были облечены в форму демонстративной политической лояльности вождю, — подчеркнул Хлевнюк. — Создание ГКО не нарушало принципов диктатуры, так как работа узких руководящих групп уже была опробована до этого, и ГКО мог восприниматься именно так». Этот инцидент положил начало существенной перегруппировке высшей политической власти.
Во время войны ГКО приобрела существенные административные функции; по свидетельству Микояна, на заседаниях была создана «атмосфера доверия», на членах ГКО лежала определенная ответственность, благодаря чему они обрели некоторую политическую свободу, а также вырос их политический и административный вес. Таким образом, создание ГКО было определенной уступкой Сталина традициям коллективного руководства. Кроме того, это был компромисс между линией вождя на омоложение своего окружения и желанием старой гвардии остаться в строю — это особенно хорошо видно на примере противостояния Молотова и Вознесенского.
«Политическая уступка, на которую Сталину пришлось пойти 30 июня 1941 года, ему самому не очень нравилась, и поэтому, когда война стала подходить к концу, он снова начал атаки против своих старых соратников, против членов ГКО». Хлевнюк привел в пример демарш против Микояна в сентябре 1944 года. Примерно в это же время Сталин начинает критиковать военное руководство, в частности, маршала Жукова. Подобные атаки на своих ближайших соратников в 1944 году историк назвал «попытками вождя дисциплинировать свое зазнавшееся окружение, которые получат соответствующее развитие после войны».
ГКО был распущен в сентябре 1945 года, сразу после завершения войны, и преобразован в руководящую «пятерку», в которую входили Сталин, Молотов, Микоян, Берия, Маленков. После войны Иосиф Виссарионович предпринял новые действия против бывшего ГКО, особенно против Молотова, после чего руководящая группа фактически была распущена, последовала опала Берии и Маленкова и пополнение «пятерки» Вознесенским и Ждановым.
Обобщая сказанное, Олег Хлевнюк сделал вывод о том, что во время войны происходила явная децентрализация власти, а в конце и после войны — возвращение к централизации. Децентрализация во время войны была существенной и заметной и заключалась в том, что Сталин поручил часть административно-политических функций своим соратникам, которые часто собирались и принимали решения вообще без вождя. Более сложной была децентрализация административно-бюрократической системы, которая распадалась на множество центров административной власти, упрощалась. Для решения конкретных задач появлялись чрезвычайные комиссии, уполномоченные и другие временные структуры.
Априори считается, что децентрализация власти была эффективна и сыграла важную роль в победе. Однако после шока первых поражений руководство само стремилось вернуться к централизованному управлению, поскольку децентрализация бюрократического аппарата имела ряд существенных недостатков: произвольность выполнения решений, неумелое распределение ресурсов, выборочная обработка запросов и плохое их выполнение. Олег Будницкий, подводя итог семинару, высказал мысль о том, что в годы войны наблюдались одновременно анархия и сверхцентрализация. «Ну что ж, я не вижу здесь противоречия», — согласился Олег Хлевнюк.
См. также:
Международный центр истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий http://hist.hse.ru/war.