Что вы скажете, если вас в офисе попросят передать… мультифору? Таким будничным голосом, как будто речь идет о флешке, листе бумаги, ручке. Если вы не сибиряк или сибирячка, скорее всего, вы не скажете ничего. Вы впадете в ступор и ни за что не догадаетесь, что загадочная мультифора — это действительно самый что ни на есть будничный элемент офисной жизни. Гибкая прозрачная тонкая… папочка с дырками на боковой стороне? Кармашек для бумаг? Файл? Возможно, именно файлом называть эту штуку для вас наиболее привычно. Но вот девушка из Сибири, приехавшая, например, в Нижний Новгород, впадет в ступор уже от файла. Ведь файл в компьютере, а листки бумаги кладут… конечно, в мультифору!
Да. Явление, о котором мы думаем как о чем-то едином — национальный русский язык — на самом деле оказывается совокупностью русских языков, далеко не во всем совпадающих.
В одних местах прозрачный кармашек-папочка превратился в файл, а в других стал мультифорой (т. е., как предполагается, «многодырчатый», от латинского multiforus), и нельзя ведь сказать ни на то, ни на другое «фу, неграмотно, диалект, дерёвня» — оба слова носителями «разных русских языков» используются в СМИ, в том числе в серьезных профессиональных журналах.
Относительно новый раздел лингвистики — изучение региональной лексики не в рамках оппозиции «литературный язык — всё остальное (диалекты, просторечие, жаргоны…)» — немножко переворачивает наши пирамидальные, иерархические представления о языке. Даже где-то заставляет мельком подумать о «языковых привилегиях».
Скамейку у Ленинградского вокзала занимали женщина и ее сумка. «Сейчас отниму», — сказала женщина. Я не поняла. «Ну, сниму».
Да, конечно, сейчас это диалектное. Но было и в московском языке XVII века: «…отнимали старое сукно и обшивали новым сукном» (цит. по книге И. Е. Забелина «Домашний быт русских царей в 16 и 17 веках»). И чем, собственно, русская приставка с- лучше приставки от-?
«Мы ткнулись в поребрик, остановились, я с ключами в руках решительно вышел, осмотрелся…»
В повести «Славный конец бесславных поколений» (1994) Анатолий Найман называет поребриком то, что в Москве называют бордюром, и кто исключит автора из носителей русского литературного языка?
Что мы знаем о региональной лексике? В основном всё тот же поребрик, шутку о том, что в Бологом шаурма превращается в шаверму, наконец, опять же питерские парадные, сосули, кура и пышки, т. е. подъезды, сосульки, курица и пончики.
Так вот, если пышка не хуже пончика, мультифора не лучше и не хуже файла.
А как вам простое русское слово воспелегивать? Да-да, русское. Пусть и псковское. Чем оно хуже поребрика? И в конце концов, бордюра? Так говорят наши современницы горожанки псковитянки, вполне возможно, с высшим образованием: «Ты воспелегила его неправильно!», т. е. «неправильно воспитала». Знакомый до боли дискурс… Правда, не могу представить себе, что у кого-то язык провернется назвать «неправильно воспелеганными» школьников во всей России, которые в составе двухсот (!) команд исследовали осенью 2019 года слова, которыми пользуются их сверстники, родители, учителя, люди из поколения бабушек и дедушек в рамках проекта «Региональные особенности русской речи».
Организовали всё это и руководили школьными командами сотрудники «Центра современных образовательных технологий» Сергей Буланов и Игорь Карпович. Ну, а социолингвистов заинтересовало еще и восприятие региональной лексики и идентификация ее носителей, в том числе в рамках исследования политкорректности в русском языке и русской культуре, поддержанного Российским научным фондом.
В течение ноября дети собрали около трех тысяч региональных слов! Часто ли вам приходится сталкиваться с новым словом? А тут целых три тысячи! В том числе и то самое воспелегивать, и буроба (по-саратовски — необщительный, интроверт), и опять псковское ворошка (неаккуратный). Вила — тоже псковское, человек, который перебрасывается с одного дела на другое: «Что ж ты за вила такая, доделай этот проект до конца!»
Знакомясь с этими словами, я словно увидела раскиданные под ногами драгоценности, которых никто не замечает. Что уж говорить о самарском популярном, в том числе у молодежи, слове курмыши — глушь, захолустье, происходящем от имени некогда бойкого, но затем обезлюдевшего города?
Благодаря проекту можно узнать много нового о современной живой лексике региональных вариантов русского языка. И понять, что тот язык, точнее, тот вариант русского языка, которым пользуешься ты лично (да-да, в любом случае это вариант!), только часть огромного моря — настоящего русского языка. У кого-то спички, у кого-то сырни́ки. У кого-то занавеска, у тамбовчан — багетка.
Еще выдающийся русский лингвист XIX века Измаил Срезневский призывал «изучать русский язык в географической проекции». Сейчас этим занимаются разные взрослые коллективы, в том числе просто любители языка. И вот теперь и школьники.
Есть топонимы — новые неформальные образования, называющие городские районы, площади и пр. Псковские школьники могут жить на Янушке (улица Яна Фабрициуса), покупать шаурму на Культáх (раньше здесь был магазин «Культтовары», он закрылся, но название сохранилось), ходить на дискотеку в Таблéтку (круглое здание внешне похоже на таблетку). Есть даже шикарные образные выражения, идиомы: «Дорога — хоть бо́ком кати́сь!» — «хорошая, ровная дорога».
Сохраняются слова — архаизмы или полностью забытые в современном русском языке: батог — «палка», бýди — «может быть», солодкие — «сладкие», губы, губница — «грибы, грибной суп». Вы, безусловно, знаете слово пращур — «предок». Но, скорее всего, для вас оно архаичное, возвышенное, древнее, никогда современные люди так не скажут. А вот в Саратовской области скажут, потому что здесь это обычное разговорное слово. «Мой прáщур был председателем колхоза», — говорит 39-летний социальный работник; саратовское же сакира — чуть измененное славянское секира, от сечь, т. е. попросту топор: «Здесь без сакиры не обойтись». Зимогор не такое древнее слово, но старое, в современном русском языке его вроде бы нет… Стоп, в Пермском крае есть: «Я сегодня оделся, как зимогор», — говорит 16-летний школьник, т. е. очень тепло оделся.
Казалось бы, всего лишь слова и коротенькие бытовые реплики, но в результате слышишь людей из разных регионов нашей страны, проникаешься их жизнью.
Самыми активными участниками проекта стали команды из Тольятти, Балашова, Кирова, Петрозаводска и Пскова, а по числу исследовательских команд в лидеры вышли Саратовская и Кировская области, Алтайский и Приморский края, Карелия, Архангельская и Владимирская области, Пермский край, Псковская область, Краснодарский край, Новосибирская область, Самарская и Свердловская области.
Итог работы команд — конференция на Алтае с участием команд — лидеров и экспертов проекта. Дети представили результаты своей исследовательской работы, приняли участие в открытых лекциях экспертов, посетили музей писателя В. М. Шукшина в селе Сростки.
В работах учащихся продемонстрированы современные тенденции словообразования, в частности образование топонимов. Они могут пригодиться в этимологических исследованиях и, конечно, в работе лингвистов, изучающих региональную вариативность русского языка.
Не менее важный результат: дети объявили, что теперь непрерывно слушают, как говорят вокруг, и записывают интересные слова. В России появилось много юных Далей.
Кстати, вот тут по ссылке находится карта слов: bit.ly/2TUDbRO.
Можете посмотреть, кто такие межедворка и шемела, что значит еваниться и бунеть, что за птица пырка и где растет яранка (подсказка: на окне).
Ирина Фуфаева,
науч. сотр. Института лингвистики РГГУ
Фото организатора проекта И. Карповича