28 марта в № 225 ТрВ-Наука была опубликована интересная статья Антона Первушина «Проблемы научной фантастики в России: мнимые и реальные». Хотелось бы продолжить начатый разговор, тем более что, как справедливо отметил А. Первушин, «сегмент ННФ нужно создавать, по факту, с нуля, отвоевывая внимание читателей». В этой связи необходимо четко определить, о чем именно идет речь, зачем нужно воссоздавать с нуля область фантастики, почившую в России, и, если воссоздавать ННФ действительно необходимо, что для этого нужно делать.
Соглашусь с А. Первушиным в определении предмета разговора. ННФ («научная научная фантастика», на Западе обычно — hard science fiction) — это фантастический текст, «отличающийся от остальных явным присутствием научного поиска (в более широком смысле — научного мышления) в качестве повествовательной доминанты».
Однако в статье есть утверждения, с которыми хотелось бы поспорить, и при этом нет критериев ННФ, которые, как мне кажется, должны присутствовать, иначе цель воссоздания ННФ в России не будет достигнута.
Указав на научное мышление как на повествовательную доминанту, А. Первушин продолжает: «…ориентируясь, разумеется, на лучшие западные образцы, как это происходило сто лет назад — в начале 1920-х». Действительно, советская (а затем российская) научная фантастика ориентировалась на лучшие западные образцы. В результате советская НФ систематически отставала в развитии от западной (англоязычной) science fiction на два-три десятилетия. Причиной отставания в 1930–1940-х годах было сильнейшее идеологическое давление. Американские фантасты осваивали иные планетные системы, используя изобретенное Джоном Кэмпбеллом гиперпространство, а советские писали об электрических тракторах и редких полетах на ближайшие планеты Солнечной системы. Разумеется, дело не только в том, что американские авторы «летали» дальше, выше, быстрее. Классик американской фантастики Хьюго Гернсбек не блистал литературными талантами, но в создавшем ему славу романе «Ральф 124С 41+» набросал столько новых научно- (подчеркиваю — научно-) фантастических идей, что их хватило на целое поколение фантастов. Советские авторы ограничивались популяризацией известных научно-технических достижений, часто при этом даже отставая от реальных разработок научно-технической мысли.
Разумеется, советские фантасты писали не о том и не так, как западные коллеги (разные миры, разные идеологии…), но по уровню идей они в основном следовали в фарватере англоязычной фантастики, отставая (да и сейчас тоже) на два-три десятилетия. Речь идет о среднем уровне — были, конечно, уникальные авторы с самостоятельными НФ-идеями: Иван Ефремов, Генрих Альтов, Валентина Журавлёва… Я не упоминаю братьев Стругацких — они работали всё же в поджанре социальной фантастики, хотя и в их произведениях встречались интереснейшие и новые идеи — достаточно вспомнить о «гомеостатическом мироздании» из повести «За миллиард лет до конца света».
Именно новые НФ-идеи — один из главных критериев качества ННФ. Этим была сильна советская фантастика 1960-х — начала 1970-х годов. По новизне выдвигаемых идей советские писатели могли соперничать с западными. Не все, конечно, но и в англо-американской фантастике мы говорим о вершинах (Хайнлайн, Азимов, Саймак…), а не о среднестатистическом уровне, о котором в те же годы Станислав Лем отзывался однозначно: «шлак».
В 1982 году мы с Генрихом Альтшуллером (Альтовым) придумали шкалу оценки научно-фантастических идей «Фантазия-2». Нужда заставила: Генрих Саулович проводил семинары по теории решения изобретательских задач (ТРИЗ), советовал слушателям для развития воображения читать научную фантастику, тогда и возникла необходимость в системе оценки идей — чтобы можно было сопоставлять разные мнения. Оценивали по пяти критериям, первым из которых была новизна НФ-идеи, вторым — ее достоверность. Процитирую Первушина: «Однако ее (ННФ. — П. А.) построение должно соответствовать известным принципам, выглядеть достоверным. Требование достоверности является ключевым». Согласен: это один из ключевых критериев. О новизне А. Первушин, однако, не говорит, и это симптоматично: новизна идей, необходимая полвека назад при оценке НФ-произведения, сейчас изъята из обращения. Многократно (и в статье А. Первушина также) говорилось о том, что современная российская фантастика повторяет одни и те же сюжеты. Полвека назад можно было прочитать, что «воображение фантастов обгоняет науку», на что ученые отвечали: «Что бы вы ни вообразили, мы всё равно вас обгоним». И то и другое было верно: фантасты (в лучших произведениях, естественно) предлагали новые НФ-идеи, которые, бывало, становились научными открытиями, а ученые, воспринимая или отвергая НФ-идеи, открывали новые горизонты не только науке, но и фантастике. Взаимовлияние было очевидно и благодатно как для фантастики, так и для науки.
В нулевые годы новых идей в российской фантастике не стало. Не стало настолько, что, когда фантасты, назвавшие себя «возрожденцами» (А. Первушин в их числе), предприняли неудавшуюся, к сожалению, попытку возродить в России ННФ, они стали говорить не о новых НФ-идеях, а предложили вместо этого неудачный, на мой взгляд, термин «фантастическое допущение». В результате не просто изменился термин — изменился — точнее, исчез — смысл. «Фантдопущение» может быть каким угодно: допустим, что существует мир, где все жители телепаты; допустим, что исчезла сила трения, и так далее. Фантдопущение не требует обоснований и не имеет логических последствий. Это принципиально иной (и не в лучшую сторону) подход к ННФ. Да и воспринимается «фантдопущение» как словесный монстр. На Новый год, помню, один из писателей-фантастов пожелал в «Фейсбуке» коллегам «новых фантастических идей». Хорошее пожелание, но представьте: «Желаю вам новых фантдопущений!»
Новая НФ-идея обязательно имеет предысторию, причину; новая идея возникает как развитие научных представлений, научного поиска. НФ-идея влияет на развитие фантастической науки (см. статью «Наука фантастических открытий» в ТрВ-Наука, № 128 от 7 мая 2013 года).
Разумеется, у гибели ННФ в России более чем одна причина, и в статье А. Первушина об этом говорится. Но главное, почему гибнет ННФ, будь то в России или где бы то ни было, — отсутствие новых НФ-идей. Нет новых идей — нет движителя, начинается застой, пережевывание старого, теряется темп… и всё.
Можно много рассуждать, почему исчезли новые НФ-идеи. Говорить о том, что ученые перестали писать научную фантастику (они и раньше не часто это делали), о том, что наука перестала интересовать общество (но ведь научно-популярная литература в России сейчас на подъеме, и это тоже отмечается в статье А. Первушина), о том, что издатели не хотят издавать «неформат», который трудно продать… И всё это упирается в три не произнесенных в статье слова: «Нет новых идей». В науке — есть, научно-популярная литература об этом рассказывает; а в ННФ новые идеи отсутствуют. Более того, даже А. Первушин, один из самых ярких представителей и пропагандистов ННФ в России, пишет: «ННФ — идеальный инструмент не только для моделирования миров и создания обоснованных футурологических экстраполяций, но и для иллюстрации сложнейших концепций философии науки».
Обратите внимание: речь идет о «футурологических экстраполяциях» и «иллюстрациях концепций». Экстраполяция — это значит, что принципиально новых идей нет и не будет. Футурология потому и не в состоянии создавать долгосрочные прогнозы, и даже среднесрочные оправдываются редко: главный прием футурологов — экстраполяция имеющихся тенденций. Но тенденции имеют свойство «ломаться», когда в науке или технике возникает новая (тем более — принципиально новая) идея, новое направление. И прогноз проваливается.
Еще один футурологический прием — метод экспертных оценок. Но как им пользуются? Опрашивают экспертов, получают оценки, после чего самые крайние, маргинальные мнения отфильтровываются, остается «научно-технический мейнстрим». То есть уводят из обсуждения и «предсказательного поля» именно те мнения, которым, скорее всего, и предстоит в будущем создать новую тенденцию! ННФ тем, в частности, и отличается от футурологии (науки) и всех других направлений фантастики (литературы), что сильна идеями, предсказывающими (во всяком случае, она пытается это делать) НОВОЕ КАЧЕСТВО. Новое открытие в науке, новые изобретения в технике. В нашей с Г. Альтовым шкале «Фантазия-2» такие идеи оцениваются по критерию «новизна» высшим баллом 4. Но и баллы 2 и 3 даются идеям, где новое качество присутствует, хотя и в меньшей степени. Баллом 1 оценивается новизна НФ-идеи, если эта идея никак не изменяет уже известный прототип. Иными словами — не прогностическая, а популяризаторская идея.
Здесь мы подходим к обсуждению еще одного тезиса статьи А. Первушина: нужна ли в современной ННФ функция популяризаторства и просвещения. «С просвещением, — утверждает Антон, — успешно справляется современная научно-популярная литература. Авторы ННФ должны предоставлять лишь отсылки к соответствующим работам». Так действительно поступает упомянутый в статье А. Первушина Питер Уоттс, нацеливая читателей на самостоятельное изучение предмета, о котором идет речь в ННФ. Однако именно просветительская, научно-популярная сторона — главный сюжетообразующий элемент таких произведений ННФ, как «Прорыв за край мира» Бориса Штерна, трилогия об астровитянке Ника Горькавого, а в западной фантастике — «Анафем» Нила Стивенсона, марсианская трилогия Кима Стенли Робинсона и многие другие. ННФ нужна всякая (как и любые другие поджанры фантастики), в том числе просветительская. Я уже писал в статье «Ученые, журналисты, фантасты (ТрВ-Наука, № 217 от 15 ноября 2016 года) о возвращении просветительской функции в научную фантастику на нынешнем этапе развития.
Насколько далеко в своих идеях может зайти автор ННФ? Каким новым качеством должна (или может) обладать идея с критерием новизны в 4 балла? Можно ли согласиться с тезисом А. Первушина, что «ННФ способна моделировать „фикциональные“ познаваемые миры с тем ограничением, что их законы не вступают в непримиримое противоречие с теми, которые нам известны в настоящий момент»? «Машину времени» Герберта Уэллса часто относят к социальной фантастике, но тогда к социальной фантастике нужно отнести все без исключения НФ-произведения английского писателя, поскольку в любом из своих романов он исследует социальные следствия сугубо НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИХ идей. Идея машины времени принципиально противоречит представлениям современной науки о природе времени. Однако в 1895 году, когда Уэллс опубликовал роман, идея времени как четвертого измерения (и возможности по этому измерению перемещаться) была вполне научной, и услышал писатель о ней на научно-популярной лекции. Алхимия — лженаука, но повесть Артура Конан Дойла «Открытие Ралфза Хоу» (1891) в год ее опубликования могла быть названа произведением ННФ, если бы такое определение в то время существовало.
С другой стороны, идея Джона Кэмпбелла о существовании гиперпространства, в котором можно мгновенно переместиться из одной точки Вселенной в любую другую (1931, роман «Острова пространства»), на момент публикации принципиально противоречила тогдашним научным представлениям. Сейчас это уже не столь очевидно — описаны, например, «кротовые норы», перемещение сквозь которые требует, согласно теории, практически бесконечной энергии. Но ПРИНЦИПИАЛЬНОГО противоречия уже нет.
Еще пример. Фантастический роман о далеком будущем, где к звездам летают на атомных звездолетах, не вступает в непримиримое противоречие с современной наукой, а рассказ Г. Альтова «Полигон „Звездная река“» — вступает. НФ-идея рассказа: скорость света во взрывных процессах может многократно превышать 300 тыс. км/с. Тем не менее этот рассказ для ННФ представляется более важным и интересным, нежели многие произведения о полетах «обычных» звездолетов. Рассказ противоречит букве современной науки, но не противоречит ДУХУ науки, научной методологии. Рассказ научен даже по формальным критериям Поппера: НФ-идею рассказа можно опровергнуть (это не проблема) и проверить (чем и занимается герой рассказа).
* * *
Воссоздавать российскую (шире — русскоязычную) фантастику нужно с нуля, — согласен. Вот только причина вызывает сомнение. «Зачем нам собственная научная научная фантастика, если существует развитая англоязычная? — спрашивает А. Первушин. И отвечает: — В „фикционных“ мирах, порождаемых западной ННФ, совсем нет России и россиян. Нам словно бы отказывают в праве на будущее».
Не думаю, что, становясь в позу обиженных, можно создать новую ННФ. Причины должны быть внутренними. «Наш ответ Чемберлену» не предполагает новых идей, новых направлений, можно и дальше следовать в кильватере западной фантастики, копируя лучшие ее образцы и отставая по-прежнему лет на 20-30. Новая ННФ нужна, потому что этого требуют вызовы XXI века. Без науки нет будущего, а интерес к науке в России угасает. Без ожидания будущего нет развития. Научно-популярная литература рассказывает о современном состоянии науки в мире, а будущим должна заняться новая ННФ Литература принципиально новых научно-фантастических идей.
Павел Амнуэль