Новая большая алия (ивр. עלייה — ‘подъем’, ‘восхождение’, ‘возвышение’ — т. е. буквально возвращение на родину, переселение) в Израиль, связанная с военными действиями на Украине, вызвала к жизни старинное обсуждение: откуда взялось слово халява? Дело в том, что на иврите, который переселенцам с родным русским языком приходится срочно учить, молоко называется халав (חלב). Тем, кто впервые сталкивается с этим словом, оно кажется похожим на привычное русскому слуху слово халява — нечто легко полученное, доставшееся бесплатно, на дармовщинку. Отсюда возникает очень распространенная народная этимология: мол, халява потому и называется халявой, что так называли бесплатное молоко, которое якобы раздавали на непонятных условиях и непонятно кому в еврейских местечках в дореволюционной России.
Человеку вообще свойственно пытаться объяснить происхождение слова: толковать о его истинном смысле исходя из звучания и толковать фонетику исходя из смысла. Отсюда все эти знаменитые примеры вроде спинжака (пиджак — это спинжак, то есть то, что носят на спине) или зонтика (зонтик — это маленький зонт, хотя на самом деле, конечно, переосмысленное заимствование из голландского zonnedoek, ‘защита от солнца’). Но не будем повторяться: о народных этимологиях написано немало, достаточно сослаться на знаменитый текст академика А. А. Зализняка «О профессиональной и любительской лингвистике» [1]: «Основное содержание любительской лингвистики — рассуждения о происхождении слов…» Однако же, продолжая цитировать Зализняка, «между словами, сходными внешне, может не быть никакой связи. Любитель не осознаёт того, что случаи близкого сходства (или даже совпадения) внешних оболочек каких-то слов из разных языков не составляют ничего исключительного, особенно если слова короткие. Напротив, с точки зрения теории вероятностей было бы крайне удивительно, если бы их не существовало. Ведь число фонем в любом языке сравнительно невелико — несколько десятков».
Вот и с халявой произошло примерно то же самое. Несмотря на то что фонетическое сходство слов халав в иврите и халява в русском языке бросается в глаза и несмотря на то что ашкенази и русские сто лет назад жили на одной территории и много общались между собой, ничего общего между этими словами нет. Для начала, евреи в Восточной Европе говорили на идише, а не на иврите, и молоко звучало в их устах как мильх. Вряд ли с русскими они стали бы говорить словами того языка, на котором были написаны их священные книги.
Здесь нужно напомнить, что иврит — уникальный лингвистический эксперимент по восстановлению мертвого, книжного языка, не имевшего живых носителей до конца XIX века. Совершенно удивителен тот факт, что столетие назад иврит снова зазвучал, превратился в полноценное средство коммуникации. И разумеется, как именно произносить слова, которые ранее существовали только написанными, зависело от носителя определенного диалекта. Так вот, на ашкеназском иврите молоко произносилось скорее как холэв, а халяв — произношение сефардов, так молоко звучало в речи тех, кто жил в Африке и на Ближнем Востоке, но не в Восточной Европе.
Откуда же взялась халява? Словарь Фасмера [2] напоминает, ссылаясь на материалы В. Даля, что в южных и западных русских диалектах и в украинском языке бытовало слово холява, которое означало ‘голенище сапога’, с переносными значениями ‘стеклянный пузырь’, ‘стеклянная заготовка»’, ‘стеклянная бутыль’. В польском языке зафиксировано слово сhоlеwа ‘верхняя часть сапога’, в древнечешском — cholava ‘кусок материала для обвязывания’, в верхнелужицком — kholowa (н.-луж. chólowa) ‘штанина, чулок’.
Возможно, слово халява связано с тем, что на ярмарках за сапогами добры молодцы лазили на гладкие столбы: ценные призы привязывали к верхушке столба — кто залез, тот и получал их на дармовщинку. А возможно, дело было в том, что именно за голенище карманники засовывали украденные мелкие предметы. А вот бесплатное молоко за голенище точно никто не заливал.
Мария Молина
1. Зализняк А. А. О профессиональной и любительской лингвистике.
2. Цит. по: starling.rinet.ru (bit.ly/3yuTMyp)