Мартиролог исчезнувших птиц

Публикуем послесловие к недавно опубликованной книге «Вымершие птицы мира. Сокращение видового разнообразия в эпоху экспансии человечества»¹ орнитолога Павла Смирнова² с любезного разрешения издательства «Фитон ХХI».

Это первый полный научно-популярный справочник на русском языке, посвященный вымершим и вероятно вымершим позднечетвертичным птицам мира. Для каждого из 525 вошедших в книгу видов приводятся ареалы; фактические доказательства существования, в том числе, при наличии, фотографии чучел, тушек и костных остатков; время и причины предполагаемого вымирания. Для наиболее хорошо изученных видов дана информация о различных аспектах их образа жизни и взаимоотношений с человеком, а также добавлены цветные изображения и прямые цитаты из работ современников.

В общей сложности на страницах настоящей книги представлены 525 видов птиц, исчезнувших с начала расселения по планете человека современного вида по наши дни. При сопоставлении этого числа и числа ныне живущих видов птиц, признаваемых орнитологами в максимально дробной версии систематики класса (это классификация HBW / BirdLife International — 10 973 ныне живущих вида), выясняется, что если бы никто из обсуждаемого списка не вымер, то сейчас на планете могло бы жить не менее 11 498 видов птиц. Таким образом, потенциальное разнообразие мировой авифауны за рассмотренный промежуток времени сократилось как минимум на 4,6%.

Казалось бы: исчезновение 4,6% от разнообразия глобально распространенного и вполне процветающего класса наземных позвоночных за столь большой отрезок времени — незначительное явление, едва ли сильно отличное от фоновых темпов вымирания.

Увы, не всё так просто.

Во-первых, стоит помнить, что эта цифра — минимальное значение, выведенное на основании анализа вымирания видов с максимально подтвержденными доказательствами необходимости их включения в перечень с целью вывести максимально доказанный уровень вымирания в рамках класса. Обратная сторона получения нами искомого результата — эффекты Лазаря и Синьора-Липпса³, неизбежный человеческий фактор в отношении описания и интерпретации биологических материалов и столь же неизбежная роль слепого случая в судьбе отдельных видов птиц, экземпляры которых могли быть утеряны, описаны лишь в дневниках путешественников, а то и вовсе никогда не попасть в руки специалистов, сгинув в безвестности. Добавим к этому не менее трех сотен уже известных, потенциально «хороших», но до сих пор не описанных ископаемых видов, уже успевших «засветиться» в научной литературе⁴… Но, к сожалению, результаты даже самой дотошной и строгой научной огранки данных в отношении даже недавней истории жизни оказываются далеки от реальности. Согласно некоторым экспертным оценкам, одно лишь семейство пастушковых птиц в одном лишь тихоокеанском регионе на протяжении голоцена могло потерять 2000–3000 уникальных видов, эндемичных для островов Западной Пацифики⁵! Экстраполируя это смелое предположение на весь мир и на весь класс пернатых, мы начинаем понимать, что порядка 11 тыс. ныне живущих видов птиц — возможно, меньше половины их былого разнообразия. Многие и многие тысячи уникальных птиц были стерты с лица планеты, оказавшись в полном забвении.

Во-вторых, ключевое значение для понимания протекающих в природе процессов имеет вопрос о темпах вымирания. Если выбранный в книге временной промежуток разделить на три этапа: вторая половина позднего плейстоцена, основная часть голоцена и условная «современность», — мы сможем отметить показательную динамику. На протяжении первого этапа исчезло 133 вида. «Ранний» голоцен стал финальным отрезком жизни для 180 видов, современный этап — для 212. Но поскольку первый этап длился порядка 60 тыс. лет, второй — 11,3 тыс. лет, третий — чуть более 520 лет, значит минимальные темпы вымирания в классе птиц на основании валидных описанных видов следующие:

• в позднем плейстоцене — 1 вид за 450 лет;
• в основной части голоцена — 1 вид за 62 года;
• на современном этапе — 1 вид за 2,5 года.

Выходит, с начала расселения человека по планете по наши дни темпы вымирания птиц увеличились почти в 200 раз. Объективный дисбаланс в процентах открытых и описанных видов для конца позднего плейстоцена и для современного этапа способен в некоторой степени скорректировать этот показатель, но даже увеличение числа известных позднеплейстоценовых вымираний до 200 дает стократное увеличение темпов вымирания на общей временной шкале. Такие показатели — характерный признак если не массового вымирания, то, по меньшей мере, серьезного биосферного кризиса.

Полученный результат любопытным образом перекликается с оценкой ускорения темпов вымирания в знаковой работе мексиканских и американских специалистов, посвященной исчезновению позвоночных и в значительной мере популяризовавшей термин «Шестое массовое вымирание»⁶. Специалисты по всему миру, занимающиеся проблемами биологии, эволюции и выживания в меняющейся среде самых разных живых организмов, бьют тревогу уже многие, многие годы. Тысячи лет человек как вид и человечество как глобальное явление являются одним из ведущих факторов изменения облика нашей планеты. Но масштабы и мощь запущенных нами процессов не всегда столь же наглядны и понятны любому очевидцу, как взрыв ядерной бомбы. Их сила — в постоянстве воздействия.

Однако в рамках осмысления рассматриваемого нами явления необходимо держать в уме еще один важный его аспект. Подавляющее большинство исчезнувших видов птиц были эндемиками одного или нескольких островов, а многие из материковых обитателей обладали крохотными, по сути такими же «островными», ареалами в пределах одного горного склона, нескольких участков леса или системы озер. Низкая устойчивость островных форм к вымиранию известна достаточно давно. Чем меньше ареал вида, тем меньше особей в его составе и тем более губительное воздействие на него может оказать локальная катастрофа, которую широко живущий вид сможет пережить в незатронутой ею среде. Более того: острова сами по себе являются крайне нестабильными участками суши. Под действием тектонических сил или естественной эрозии они меняют свои очертания и площадь, вплоть до полного исчезновения, по геологическим меркам практически молниеносно. Поэтому стоит ли в глобальных подсчетах «уравнивать в правах» пернатых аборигенов коралловых островков Океании с максимальной численностью в пару тысяч особей и поныне многочисленных обитателей бескрайних лесов и степей Евразии, которых в момент времени может быть десятки и даже сотни миллионов?.. Это важный и довольно тонкий вопрос, ответить на который можно по-разному. Если мы говорим о сокращении мирового биологического разнообразия «по головам», по отдельным видам — тогда да, стоит. Но если мы пустимся в рассуждения об устойчивости мировых наземных экосистем, частью которых являемся мы сами, но которые в основном формируются на континентальных ландшафтах, — то, безусловно, нет.

Свыше пяти сотен очерков о биологических видах, вымерших и вероятно вымерших за последние несколько десятков тысяч лет, — богатый материал, на основании которого можно с определенной долей уверенности осознать причины явления. Почему же исчезают птицы?

Мы прекрасно знаем, что само по себе явление вымирания — естественный процесс, часть эволюционного отбора. И всё же эту мысль не стоит брать на вооружение ради оправдания идеи о том, что в наши дни с нашим общим домом всё в порядке. Даже беглый, поверхностный взгляд на финальные страницы естественной истории большинства упомянутых в книге видов дает понять: человечество меняет мир. Иногда намеренно, много чаще параллельно основным занятиям, но именно люди и никто другой послужили причиной большинства состоявшихся вымираний птиц за несколько последних десятков тысяч лет.

Среди всех антропогенных факторов безусловное первое место по силе своего воздействия занимает утрата среды обитания. Ни один живой организм не существует сам по себе, изолированно от других видов и от факторов неживой среды. У каждого вида существует набор необходимых условий, без которых он просто не сможет жить и эффективно воспроизводиться. Превращение леса в плантацию, луга — в пастбище, морского берега — в курортный пляж оставляет немного шансов на выживание для большинства видов, ранее обитавших на данной территории. Именно превращение первичных ландшафтов в жилые и сельскохозяйственные угодья стало ведущей причиной вымирания множества узкоареальных видов птиц, и именно этот фактор остается доминирующей прямой угрозой биоразнообразию планеты в наши дни.

Вторая проблема также нередко оказывается недооцененной в аспекте своего разрушительного воздействия на природу — а это, между прочим, фактор радикального преобразования среды, имеющий тенденцию к усугублению. Речь идет о чужеродных видах, в числе которых есть как бережно выпестованные людьми собаки и скот, так и нежелательные спутники человека вроде мышей и малярийных комаров. К особенно наглядным и трагическим последствиям приводили инвазии на островах — ограниченных территориях, откуда теснимые захватчиками автохтонные виды просто не имели шанса спастись. Многие виды птиц, ранее считавшиеся прямыми жертвами охотничьих практик аборигенов и белых колонистов, на деле пали жертвами инвазивных млекопитающих — крыс, кошек, свиней, мангустов. Развертывание за последние пару сотен лет международной транспортной сети многократно усугубило проблему. На подошвах туристов, в багажных отсеках самолетов, в балластной воде океанических лайнеров по всему миру путешествуют непрошеные гости, нередко успешно закрепляясь в новых для себя местах обитания. Уже сейчас специалисты говорят о начале биотической гомогенизации⁷ — процесса, результатом которого станет фактически одинаковый набор фоновых биологических видов на всех пригодных для жизни территориях. Нетрудно догадаться, что в таких условиях будущее редких, узкоареальных и просто менее способных тягаться с захватчиками видов выглядит максимально неопределенным.

Третьим ведущим антропогенным фактором в деле сокращения биоразнообразия планеты остается комплекс действий, нередко объединяемых под общим именем «сверхэксплуатация». Речь идет обо всех способах использования диких животных человеком непосредственно для своих нужд. В случае птиц это все виды охоты с целью получения мяса, пуха, перьев или жира, сбор яиц или самих гнезд, а также отлов живых птиц в коммерческих целях. Всё время существования человека на планете птицы платили своими жизнями для обеспечения жизни людей. И конечно же, при всём их многообразии одни пернатые были гораздо более желанными целями, чем другие. В первую очередь под ударом неизбежно оказывались крупные и нелетающие виды. И именно потому, что эти две категории видов птиц быстро вымирали под прессингом человека, сейчас их стало так мало. Не так давно ученые подсчитали, что к началу позднего плейстоцена нелетающие формы присутствовали в 23 из 39 отрядов птиц, в то время как сейчас таких отрядов только девять⁸. Именно по причине антропогенного вымирания для нас сейчас птица — в первую очередь сравнительно небольшое животное, способное к полету. В дочеловеческую эпоху структура мировой орнитофауны была несколько иной: «средняя птица» была крупнее, и летать она умела несколько хуже. Теперь это не более чем часть истории.

Представленной выше триаде факторов принадлежит ведущая роль в вымирании видов на планете на протяжении всей человеческой истории. Не правда ли, есть некоторое противоречие с экологическими проблемами, о которых мы постоянно слышим в наши дни? Где загрязнение окружающей среды химическими и радиоактивными веществами? Где озоновые дыры, где главный ужас экологической повестки последних десятилетий — глобальное потепление? Ах да, а где, в конце концов, то самое потепление, которым завершился последний ледниковый период? Его же не смогли пережить даже мамонты!

По порядку. Антропогенные загрязнения выглядят пугающе, но, как правило, локальны и оперативно купируются руками самих людей. Кроме того, это относительно новый фактор преобразования среды, который начал проявляться не ранее XVIII–XIX вв., во времена промышленной революции. Об озоновых дырах человечество узнало еще позже — во второй половине прошлого века; под их воздействием оказываются слабо заселенные территории, и до полномасштабных вымираний под их влиянием дело не дошло. Примерно в то же время был зафиксирован рост содержания углекислоты в атмосфере и создана теория о текущем антропогенном глобальном потеплении, вызванном деятельностью человека, и в первую очередь — выбросами в атмосферу углеводородов. В перспективе это явление может нанести и, скорее всего, нанесет колоссальный ущерб как глобальной экономике, так и дикой природе — в особенности тем представителям последней, что живут в высоких широтах и в горах, обладая ограниченными способностями к расселению. Но поскольку в фокусе нашего внимания уже состоявшиеся вымирания, результаты влияния этого процесса пока что не столь существенны.

Наконец, оставим ужасы, созданные руками человека, и взглянем на сугубо «естественные» причины вымираний птиц. И здесь, конечно же, во всей красе должно выступить потепление, случившееся на нашей планете около 12 тыс. лет назад. Оно ознаменовало конец последнего, вюрмского оледенения и переход в умеренно теплый голоцен. Явление подобного масштаба — это не просто повышение среднегодовых температур по планете. Это повсеместное смещение границ климатических поясов, повышение уровня мирового океана, локально — полные смены доминирующих ландшафтов, существенные перемены в гидрологическом балансе и погодных условиях. Менялась даже география суши: полуострова становились островами, острова — крохотными островками и даже подводными скалами. В результате вымерло немало видов, не успевших либо не имевших шанса приспособиться к новым условиям. Их вымирание приводило к каскадному эффекту: за растениями исчезали травоядные, за травоядными — хищники, за всеми ними — падальщики и паразиты… Биосфера Земли в очередной раз вступила в кризисную эпоху.

В наши дни у специалистов, изучающих масштабное вымирание крупных животных этого времени, нет единого мнения относительно того, природные или антропогенные факторы в большей степени ответственны за это явление. Дело в том, что на протяжении плейстоцена потепления, аналогичные современному и даже более резкие, случались неоднократно, однако к столь же массовым вымираниям они не приводили. С другой стороны, народонаселение материков планеты к концу вюрма было явно недостаточным, чтобы усилиями первобытных охотников было возможно уничтожить здоровые популяции потрясающе разнообразных в те времена животных. Судя по всему, изменение климата и вселение чужеродного разумного вида образовали порочную связь. Ведущую роль в ней играл первый фактор, но решающим в вопросе вымирания отдельных видов стал, очевидно, второй.

А что можно сказать о локальных коллизиях окружающей среды — наводнениях, ураганах, тектонических процессах, способных уничтожать целые города и острова? Насколько мы можем судить, природные катастрофы случаются практически ежегодно, а значит, их воздействие на природу мира неизбежно высокое и постоянное. По понятным причинам мы имеем относительно полную информацию о таких событиях лишь за историческое время. В аспекте вымирания видов птиц их влияние действительно было отмечено — но, как правило, лишь в качестве решающего фактора, добившего угасавшую по другим причинам последнюю популяцию. Единственный подробно задокументированный случай вымирания целого таксона птиц в результате стихийного бедствия зафиксирован на острове Сан-Бенедикто, который расположен недалеко от западного побережья Мексики в составе архипелага Ревилья-Хихедо. 1 августа 1952 года примерно в 8:30 утра здесь началось извержение вулкана, получившего впоследствии название Барсена. Всю площадь острова за считаные минуты покрыли мощные пирокластические потоки из пепла, камней и пемзы. Сан-Бенедикто был не населен, и к жертвам среди людей эта локальная катастрофа не привела. Однако естественные ландшафты этого участка суши были полностью уничтожены. И если морские птицы впоследствии вернулись на облюбованные ими места гнездования с других островов, то известный лишь отсюда подвид скального крапивника Salpinctes obsoletus exsul исчез не более чем за полчаса после начала катаклизма⁹.

Итак, на основании максимально подробных данных в рамках класса птиц мы получили убедительные подтверждения мысли о том, что кризис вымирания видов реален и что именно деятельность человека — прямо или косвенно — стала основной его причиной. Но эта мысль ценна не сама по себе.

Во-первых, вымирание видов — процесс, охватывающий все группы организмов, живущих бок о бок на одной планете в тесной связи друг с другом. Если темпы вымирания птиц ускорились, то, возможно, есть смысл обратить внимание и на другие систематические группы? Может, и у них тоже не всё в порядке?.. Предварительные исследования показывают, что это действительно так. Герпетологи несколько десятков лет говорят о кризисе мирового разнообразия амфибий: эти скромные животные, покрытые голой влажной кожей, как никто другой уязвимы для изменений в окружающей среде. Неудивительно, что легко заражающий земноводных и «путешествующий» по миру при помощи человека хитридиевый грибок Batrachochytrium dendrobatidis привел к катастрофическому падению численности многих видов амфибий, вплоть до вымирания¹⁰. Ряд работ французских малакологов указывает на крайне высокие темпы текущего вымирания наземных моллюсков¹¹. Насекомые — если отталкиваться от их разнообразия, настоящие хозяева планеты — увы, также находятся в упадке. Сокращается не только количество видов, но и биомасса насекомых на единицу территории¹². Собирая данные от специалистов из разных регионов по разным группам, мы всё больше убеждаемся в том, что времена, в которые мы живем, действительно являются кризисными для дикой природы.

Во-вторых, антропогенный характер этого кризиса наводит нас на мысль, насколько все-таки сильно человек изменил облик планеты и какая колоссальная сила сосредоточена в его руках. При некоторых усилиях эту мощь было бы реально направить на поддержание устойчивого развития, разработку экологически чистых источников энергии и разумное распределение ресурсов, на сохранение исчезающих видов и их среды обитания… Но будем оставаться реалистами: люди до сих пор крайне разобщены даже в решении более насущных вопросов, в массе своей с трудом понимают выкладки ученых, а сам термин «человечество» остается крайне эфемерным понятием. Даже в его русскоязычном сегменте есть ряд фундаментальных проблем в части донесения до масс ключевой информации. Иногда эти проблемы вполне объективны. Действительно: если моя историческая родина — огромная страна с рекордно низкой плотностью населения, потрясающими по красоте ландшафтами и природными ресурсами, которые кажутся неисчерпаемыми, какое место в моей жизни должны занимать проблемы экологии?

И тем не менее вышесказанное не значит, что ничего сделать нельзя.

В первую очередь надо понимать: мир меняется. Меняется стремительно и во многом благодаря усилиям нас, людей. Но меняться он способен не только в направлении разрушения, засорения и вымирания, но и в сторону равновесного сосуществования человека и дикой природы. Вопрос лишь в одном — в приоритетах.

В истории XX века есть несколько потрясающих случаев, когда, казалось бы, уже обреченный на вымирание биологический вид восстанавливал свою численность благодаря деятельности сторонников охраны природы. Есть такие примеры и среди птиц. Несколько сотен ныне живущих калифорнийских кондоров Gymnogyps californianus — потомки 27 птиц, оставшихся в 1987 году. Все представители маленькой, но стабильной популяции чатемской петроики Petroica traversi — потомки единственной самки и нескольких самцов, оставшихся к 1980 г. на островке Малый Мангере. Азиатская популяция алеутской малой канадской казарки Branta hutchinsii leucopareia возродилась усилиями единственного энтузиаста — отечественного орнитолога Николая Герасимова. Эти примеры красноречиво свидетельствуют: пока есть неравнодушные люди и живые представители таксона, для последних ничего не потеряно.

Каким же видам птиц, живущим на нашей планете, именно сейчас как никому другому нужна помощь?..

На момент написания данной книги можно отметить несколько видов, над которыми занесен дамоклов меч скорого вымирания. Вся популяция фатухивской помареи Pomarea whitneyi — несколько пар птиц, которые ютятся на единственном островке в Тихом океане. На их родину проникли чужеземные захватчики — крысы и малярийные комары, и эффективных мер по их элиминации до сих пор не предпринято. Те же проблемы у некоторых видов гавайских цветочниц; увы, вымирание в рамках этой уникальной группы вьюрковых птиц продолжается. Печальную судьбу своих многочисленных сородичей рискуют повторить акикики Oreomystis bairdi с Кауаи и попугаеклюв Pseudonestor xanthophrys с Мауи. Единицами, вероятно, измеряется численность некоторых бразильских эндемиков, таких как топаколо Штреземанна Merulaxis stresemanni и алагоасская муравьеловка Myrmotherula snowi. В двух последних случаях ситуация усугубляется тем, что зоопарки и частные лица их не содержат; шанса сохраниться в неволе у них нет.

На территории, которую занимает на карте мира Российская Федерация, тоже обитают виды, которым угрожает исчезновение. Из птиц, пожалуй, наиболее тревожная ситуация сложилась с куликом-лопатнем Calidris pygmaea. Этот маленький, размером едва крупнее воробья, куличок с уникальной формой клюва гнездится только в России, в тундре у побережий Тихого океана. Он уже был включен в Красную книгу СССР, но с тех пор ситуация изменилась в худшую сторону. Пролетные пути лопатня пролегают по сильно преобразованным человеком побережьям Восточной и Юго-Восточной Азии, где стайки куликов не всегда могут найти себе подходящее место для подкормки. Нередко птицы попадают в ловушки, поставленные местными жителями на пернатую дичь. Для спасения вида отечественные орнитологи при поддержке британских коллег долгие годы вели масштабный проект под названием «Путевка в жизнь». В крупной популяции лопатней у чукотского села Мейныпильгыно ученые изымали у птиц кладки, после чего инкубировали их искусственно, а потерявшие первые кладки кулики тем временем приступали ко вторым. В результате у каждой попавшей в программу пары лопатней выходили две кладки за сезон. Темпы исчезновения этой харизматичной птички удалось немного затормозить, что подтверждается многочисленными возвратами окольцованных птиц. Но, увы, плачевное состояние среды обитания вида во многих местах за пределами России не позволяет быть уверенным в том, что его удастся спасти. Наладить размножение лопатня в неволе не удалось.

На территории стран постсоветского пространства ведутся и другие программы по редким видам птиц. Долгие годы специалисты поддерживают почти угасшую западную популяцию стерха Grus leucogeranus из низовьев Оби. Ряд людей и организаций целенаправленно занимаются поддержкой диких популяций, разведением в неволе и реабилитацией пострадавших птиц, многие из которых являются исчезающими. В фокусе внимания — дневные хищники, совы, журавли, дикие гуси, дрофы, кулики, некоторые виды уток и воробьеобразных. В некоторых случаях люди самозабвенно посвящают свои жизни одному виду птиц. Финансовые средства, необходимые для осуществления необходимых работ, часто сильно выходят за рамки привычно невысоких зарплат научных работников и волонтеров и добываются из государственных грантов и частных пожертвований.

На этом моменте невольно встает вопрос: а зачем всё это нужно? Не проще ли оставить природе решать, кому жить, а кому позволить исчезнуть, как это было миллионы лет до нас, и направить силы, время и деньги на другие, более целесообразные направления деятельности?

Ответов на него существует множество. Эколог скажет: «Люди как были, так и остаются неразрывно связанными со средой обитания, и вымирание любого вида — обеднение этой среды, снижение ее устойчивости, в перспективе угрожающее будущему нас самих». Не останется в стороне этнолог: «О чем вы? Эта птица веками была вплетена в культуру народа, который до сих пор живет здесь и ценит ее!» Внезапно возьмет слово старый рыбак: «Да, во времена моей молодости на этой реке и птицы пели, и звери дикие бегали, а рыба-то была — во! И где это всё сейчас?» А ваш ребенок просто скажет: «Потому что эта птичка красивая!»

Любой из этих ответов будет правильным — и достаточным для того, чтобы работа по сохранению исчезающих животных была оправдана. Пока есть люди, неравнодушные к дикой природе и ее разнообразию, пока остаются не решенные наукой вопросы и пока есть возможности для поиска ответов на них — ничто не зря. Любые явления приобретают смысл, отражаясь в сознании способных к мысли и творчеству индивидов. А если мы примем за истину утверждение, что в наших интересах продлить историю собственного вида, обеспечив самих себя и потомков условиями для благополучной жизни, то действия по охране исчезающих видов и восстановлению их мест обитания автоматически будут признаны не просто осмысленными, а необходимыми.

Мы, люди, многие тысячи лет являемся полноправными хозяевами планеты. И помимо непрестанной работы по изменению ее облика, мы ведем другой процесс — процесс ее изучения. По сей день продолжаются открытия и описания новых видов, и, по некоторым оценкам, мы до сих пор не познали и половины биологического разнообразия Земли. Однако третья глобальная тенденция, отчасти раскрытая на страницах книги, — антропогенное вымирание — является одним из следствий первого процесса и одной из важнейших проблем для специалистов по второму. С каждым вымершим живым организмом перед человечеством закрывается очередная дверь в неизведанное. Мы знаем, что потеряли странствующего голубя и бескрылую гагарку, но не можем в полной мере осознавать, какие блага мы бы смогли получить, что могли бы понять и чему научиться, если бы эти птицы остались с нами рядом. Быть может, работа с ними открыла бы перед нами пути, ведущие к столь необходимым нам целям — борьбе с голодом, лечению болезней, лучшему пониманию своей собственной истории и культуры? Увы, это вопрос без ответа. И что хуже всего, многие виды исчезают в безвестности быстрее, чем их удается описать. Сложнее всего заглянуть за дверь, о существовании которой ты вовсе не знаешь.

Автор настоящей книги питает надежду, что монография, при помощи которой любой желающий может близко познакомиться с каждой известной исчезнувшей птицей нашей эпохи, поможет читателю понять одну важную вещь. Через короткие истории с печальным финалом в тексте книги проходит красная линия — след человека, где-то явный и очевидный, где-то — «остывший», едва уловимый. Чувство вины по этому поводу испытывать не стоит. Антропогенное вымирание не результат злого умысла отдельных индивидуумов, народов или человечества как такового. В вину людям можно поставить лишь недомыслие, но и здесь с европейских кроманьонцев или с полинезийских аборигенов спроса не будет. До недавних пор люди в массе своей не могли понимать, что стада диких животных могут иссякнуть без воли богов, что вред от крыс не ограничивается порчей припасов и что рубка леса способна навсегда изменить облик их родного края — до такой степени, что потомкам придется менять веками устоявшиеся традиции, ставшие «точкой сборки» их собственной общины.

Но теперь, в наши дни, мы способны гораздо лучше осознать свои место и роль в этом мире. За отсутствием других столь же разумных существ на планете ответственность за него и за наше собственное будущее несем только мы. Каким это будущее станет — зависит от нас.

¹ phyton-knigi.ru/product/vymershie-ptitsy-mira-sokrashhenie-vidovogo-raznoobraziya-v-epohu-ekspansii-chelovechestva/

² elementy.ru/bookclub/author/5273532/pavel_smirnov

³ Signor III P. W., Lipps J. H. 1982. Sampling bias, gradual extinction patterns, and catastrophes in the fossil record. P. 291–296 in: Silver L. T., Schultz P. H. (ed.). Geological implications of impacts of large asteroids and comets on the Earth. Geol. Soc. Am. Spec. Publ. 190.

⁴ Tyrberg T. 2009. Holocene Avian Extinctions. P. 63–106 in: Turvey S. T. (ed.). Holocene Extinctions. Oxford University Press.

⁵ Taylor B., van Perlo B. 1998. Rails: a guide to the rails, crakes, gallinules and coots of the World. Robertsbridge, Sussex: Pica Press. 600 p.

⁶ Ceballos G. et al. 2015. Accelerated modern human-induced species losses: Entering the sixth mass extinction. Sci. Adv. 1: e1400253.

⁷ Olden J. D., Comte L., Giam X. 2016. Biotic Homogenisation. eLS. John Wiley & Sons, Ltd: 1–8.

⁸ Sayol F. et al. 2020. Anthropogenic extinctions conceal widespread evolution of flightlessness in birds. Sci. Adv. 49 (6): eabb6095.

⁹ Brattstrom B. H., Howell T. R. 1956. The Birds of the Revilla Gigedo Islands, Mexico. Condor 58 (2): 107–120.

¹⁰ Fisher M. C., Garner T. W.J. 2020. Chytrid fungi and global amphibian declines. Nat. Rev. Microbiol. 18: 332–343.

¹¹ Cowie R. H. et al. 2017. Measuring the Sixth Extinction: what do mollusks tell us? Nautilus 131 (1): 3–41;
Régnier C. et al. 2015. Mass extinction in poorly known taxa. PNAS 112 (25): 7761–7766.

¹² Hallmann C. A. et al. 2017. More than 75 percent decline over 27 years in total flying insect biomass in protected areas. PLoS ONE 12 (10): e0185809.