Имя и власть. Как правители Древней Руси называли своих детей

 II.

 Христианские имена

В предыдущей части нашей статьи (ТрВ № 13N) речь шла преимущественно о нехристианских именах Рюриковичей, таких как Рюрик (= Hrorekr), Олег (= Helgi), Игорь (= Ingvarr), Святополк, Мстислав, Владимир. Сами князья называли их «русскими», «княжьими» или «мирскими». В древних летописях гораздо чаще упоминаются именно эти, мирские, имена правителей X-XII вв. Основные принципы выбора таких имен (наречение в честь умерших предков, запрет на родовые имена живых отца и деда, варьирование имени, особые правила наречения в честь живого дяди) сохраняли свою актуальность в течение нескольких столетий.

Резная икона
Резная икона св. Дмитрия солунского – одного из излюбленных
покровителей русских
князей

Тем не менее, начиная с Владимира-Василия Святого, крестившего Русь, у каждого князя было еще и христианское имя: столкнувшись после обращения страны с массовой экспансией христианских имен, княжеская традиция немедленно выработала в качестве ответной стратегии двуименность. Это позволило правителям приобретать новое, не теряя старого. Однако со временем древние нехристианские имена все же вытесняются из именослова династии.

При этом многие принципы выбора родового имени сохраняются, но постепенно заменяются единицы именослова — имена. Как же происходит эта замена одних имен другими, и как трансформируется система имянаречения?

Уже во второй половине XI в. появляется несколько князей, которые в летописях фигурируют исключительно под своими христианскими, а вовсе не старыми мирскими именами. К началу XII в. число таких членов княжеского рода несколько возрастает, а к середине XIII в. их количество уже довольно велико. В XV в. древние мирские имена полностью вытесняются из обихода правящего рода. Читатель вправе задаться вопросом, какие из христианских имен первыми начинают употребляться в этот период без мирских.

В XI столетии на Руси появляются собственные святые, в том числе святые князья, братья-мученики Борис и Глеб. В крещении Борис звался Романом, Глеб — Давидом, а их отец, Владимир Святославич как уже упоминалось, принял крестильное имя Василий. Именно эти-то имена — Роман,

Древнерусская резная икона
Древнерусская резная икона

Давид и Василий — в следующих поколениях Рюриковичей используются в княжеском обиходе самостоятельно, без каких бы то ни было мирских имен. Произошло это, со всей очевидностью, потому, что для младших родичей христианские имена крестителя Руси и двух из его сыновей были прежде всего именами предков, но предков, особо почитаемых церковью и впоследствии канонизированных. Таким образом, некоторые христианские имена обрастают на русской почве собственными ассоциациями, утрачивая изначальную одномерность и чужеродность. Условно говоря, имя из церковного календаря встраивается в родовую историю по следующей модели: сперва прославленный церковью князь носит его в качестве второго, крестильного, а затем его потомок получает это имя в качестве единственного, так как для него оно уже становится и родовым, и христианским одновременно.

Довольно скоро, однако, в качестве единственного имени князя появляются и другие христианские имена предков. Три таких имени представлены в семье Владимира Мономаха — их носят его младшие сыновья, т.е., по-видимому, все мальчики, рожденные во втором браке. Чем же руководствовался Владимир-Василий Мономах, давая сразу трем своим детям имена Юрий, Роман и Андрей?

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. В том, что касается имянаречения, Мономах особенно выделял фигуру своего деда Ярослава Мудрого. В «Поучении» он с гордостью подчеркивает, что его собственное имя ему дал сам Ярослав: «Азъ худыи дедомъ своимъ Ярославомъ <…> наречный въ крещении Василии Русьскымь именемь Володи-миръ». При этом может показаться, что никто из его детей не был назван непосредственно в честь этого знаменитого прадеда — имя Ярослав в семье Мономаха отсутствует. Более того, странным образом Владимир Мономах никому не дал и мирского имени своего отца, Всеволод, хотя младшие из его сыновей, несомненно, появились на свет после смерти Всеволода Ярославича.

Шлем князя Ярослава-Федора Всеволодича с изображением святого
Шлем князя
Ярослава-Федора Всеволодича
с изображением святого

В действительности же, и имя деда, и имя отца в семье Владимира Мономаха все-таки есть. Дело в том, что христианским именем Ярослава Мудрого было Георгий (Юрий), а Всеволод Ярославич в крещении получил имя Андрей. Вероятно, появление второй семьи у Владимира Монома-ха означало появление новой точки отсчета в его стратегии имянаречения. Противостояние между детьми правителя от разных жен является едва ли не «общим местом» средневековой истории. Имея взрослых сыновей от первого брака и не собираясь лишать их родовых прав, Владимир, как кажется, стремился предоставить равноценные права и вновь появляющимся детям от второго брака. Между тем мирские имена его старших детей уже недвусмысленно обозначали их высокое положение в системе родовых отношений. Обеспечить столь же высокое место в роду своим младшим детям можно было, лишь применив какой-то иной подход к выбору имени. Поэтому-то они и получили христианские имена, которые их самые знаменитые предки носили наряду с именами княжескими.

древоразОдин из этих младших мальчиков, Юрий Долгорукий, стал основателем новой ветви рода, добился в конце концов киевского стола и тем самым сделал свое имя престижным для всех последующих поколений Рюриковичей. Его братья, Андрей и Роман, умерли относительно молодыми, однако Андрей Владимирович «успел» передать свое имя племяннику, Андрею Боголюбскому, которому предстояло возвысить владимиросуздальский княжеский стол в ущерб киевскому. Этот князь, несмотря на свое могущество, при жизни не пользовался любовью родни, и потому в целом поколении мы наблюдаем «выпадение» его имени из родового обихода. Однако позднее представления о силе и величии этого правителя затмили его прижизненную репутацию, и, соответственно, имя Андрей на многие столетия сделалось одним из самых популярных в династии русских князей.

Таким образом, если первоначально христианские и родовые имена были противопоставлены друг другу, то впоследствии, к XII в., христианское имя постепенно начинает совмещать в себе обе функции, являясь крестильным и родовым одновременно. Князья, нареченные таким христианским именем, как Роман, Давид, Василий, Георгий, Андрей, Михаил, Иоанн, уже в XII в. зачастую как бы не нуждаются в еще одном родовом имени.

Что же изменяется в принципах династического имянаречения?

Как мы помним, в роду Рюриковичей до определенной поры достаточно жестко и последовательно соблюдался запрет нарекать новорожденного мирским именем живого предка. Вспомним, что старший сын князя нередко назывался в честь прадеда, потому что его дед был еще жив к моменту рождения старшего внука. Именно поэтому по деду назывался один из младших внуков, хотя, с точки зрения преемственности власти, имя деда должен был бы получить старший, что и происходило, если деда к моменту его рождения уже не было в живых.

схемадваВ XII в. можно наблюдать, как некоторые законы, действующие при выборе мирского имени, по-видимому, не работают при выборе имени христианского. В частности, сын мог быть назван крестильным именем своего живого отца. Так, например, Всеволод Большое Гнездо, который в крещении носил имя Дмитрий, дает имя Дмитрий своему сыну, родившемуся на именины отца. Когда христианские имена постепенно превращаются в родовые, размываются и принципы выбора мирских, языческих по своему происхождению имен. Сын Всеволода-Дмитрия Большое Гнездо, Ярослав-Федор, в 20-е годы XIII в. дает одному из сыновей собственное крестильное имя Федор, тогда как другого сына называет своим мирским именем Ярослав. Последнее, конечно же, в корне противоречило исконной родовой традиции.

Вообще говоря, во многих европейских династиях на первый план выступает со временем тенденция к совпадению имени отца и имени сына, — уж очень заманчив был такой ход с точки зрения преемственности власти. При этом такой принцип, как уже говорилось, явным образом противоречил архаической родовой практике. У Рюриковичей повтор имени живого отца становится возможным лишь тогда, когда исконные мирские имена князей сменяются христианскими. Однако можем ли мы утверждать, что с тотальным распространением христианских имен у князей родовые принципы были полностью позабыты? Судя по всему, нет. Они лишь принимают несколько иные формы, воплощаются при помощи иных терминов и понятий.

Как мы знаем, мирские, некалендарные имена Рюриковичей отличались от имен всех остальных людей Древней Руси. Иными словами, хотя имена Рюриковичей были похоже на имена других знатных людей, большинство княжеских имен употреблялось только князьями. Действительно, в летописях действуют бояре, воеводы, тысяцкие по имени Творимир, Мирослав, Жирослав, Гореслав, Хотемир, но при этом имя Ярослав, Святослав или Всеволод может носить исключительно князь. Далеко не любое имя годилось для князя, и большинством княжеских имен не мог быть назван человек некняжеского происхождения.

Древнерусская икона свв. бориса и Глеба
Древнерусская икона
свв. бориса и Глеба

С христианскими же именами Рюриковичей дело обстояло сходным и одновременно несходным образом. С одной стороны, именем Георгий, Михаил, Андрей, Иван, Федор, Давид мог быть в крещении назван любой человек, не только князь. Но при этом далеко не любое имя из христианского именослова годилось для правителя в качестве крестильного. Очень рано, в домонгольский период, формируется круг христианских имен, пригодных для князей Рюриковичей, и именно этими именами (с крайне незначительным процентом нововведений) династия ограничивается на протяжении всего своего существования, т.е. до конца XVI в. Таким образом, христианские имена в полном смысле слова остаются родовыми, передаются от предков к потомкам.

При этом весьма любопытно следующее обстоятельство. В домонгольское время, когда у князей сохраняются две параллельные системы именования и в качестве родовых еще могут выступать языческие по происхождению имена, наблюдается своеобразный синкретизм в почитаниихристианских святых тезок. Князь, названный Андреем, может числить среди своих покровителей всех свв. Андреев, будь то Андрей Первозванный, Андрей Стратилат, Андрей Юродивый или Андрей Критский. Князь, носивший в крещении имя Федор, был связан со всеми многочисленными свв. Федорами из месяцеслова. Правда, в случае с Федорами, например, в первую очередь выделялись фигуры святых воинов — свв. Федора Тирона и Федора Стратилата. Вообще говоря, это отдельная и очень интересная проблема — как на ранних этапах, еще в XI в., подбирались пригодные для князей христианские имена. По-видимому, определенную роль здесь играли изображения святых и сюжеты из их житий. Зачастую для князей наиболее подходящими оказывались святые-воины (Федор, Андрей, Георгий, архистратиг Михаил), вся их воинская атрибутика тщательно воспроизводилась на княжеских печатях. Более того, эта атрибутика нередко переносилась и на других святых, исходно ею не обладающих: так, в качестве архистратига мог изображаться не только архангел Михаил, но и архангел Гавриил.

В определенном смысле объединение, отождествление святых покровителей было для князей поначалу важнее их расподобления, тонкого различения. В первую очередь это относится, конечно же, к святым-тезкам. Позднее же, когда языческие имена уходят из княжеского обихода и полностью сменяются именами христианскими, можно наблюдать совсем иную картину.

Коль скоро в отношении христианских имен не существовало запрета на повтор имени живого отца, ничто не мешало в XIV-XVI вв. князю Рюриковичу быть Иваном Ивановичем или Василием Васильевичем. Однако каждый из этих, так сказать, поздних Рюриковичей чтит в качестве своего покровителя строго определенного св. Иоанна или св. Василия. Кроме прямых указаний, во чье имя был крещен князь, мы располагаем массой свидетельств такой дифференциации, начиная от мерных икон, которые писались в рост новорожденного княжича, и кончая вкладными поминальными записями по скончавшемуся властителю.

Парсуна XVI в. с изображением Ивана Грозного
Парсуна XVI в.
с изображением
Ивана Грозного

При этом наблюдается достаточно строгая закономерность: если князя в XIV или XVI в. зовут Иваном Ивановичем, то отец его мог быть крещен, например, в честь св. Иоанна Предтечи, а он сам — в честь св. Иоанна Ле-ствичника или, скажем, св. Иоанна Иерусалимского. У князя же Симеона Симеоновича отец был наречен в честь св. Симеона Столпника, тогда как сам он получил свое имя в честь св. Симеона Богоприимца. Соответственно, знаменитый Василий Васильевич Темный был наречен в честь св. Василия Анкирского, а его отец, Василий I, — в честь св. Василия Великого.

Иными словами, отец и сын были тезками — что было на пользу с точки зрения преемственности властных привилегий -и в то же время как бы и не были ими, что соответствовало духу исконной родовой традиции. Если же княжичу давалось христианское имя не живого, а умершего предка, то и святой покровитель для предка и потомка выбирался обычно один и тот же. Так, например, Даниил, сын Ивана Калиты, был назван, как и его прадед,

Даниил Александрович Московский, именно в честь св. Даниила Столпника, а не, к примеру, в честь пророка Даниила.

Крест Евфросинии полоцкой с изображениями святых
Крест Евфросинии
полоцкой с изображениями святых

Любопытно при этом еще одно косвенное доказательство сложной системы распределения святых покровителей. В XIV-XVI вв. в княжеской семье два родных брата, живущих одновременно, вполне могли носить одно и то же христианское имя. При этом святой покровитель таких братьев-тезок был у них обязательно один и тот же. Так, у уже упоминавшегося Василия Васильевича Темного было два сына, вне всякого сомнения, крещеных в честь Андрея Стратилата, а два сына Юрия Звенигородского — Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный — были крещены, по всей видимости, в честь Дмитрия Солунского.

Таким образом, у поздних Рюриковичей святые покровители детей-тезок должны были совпадать, а святые покровители отца и сына — непременно различаться. При этом, как уже говорилось, и для ранних, и для поздних Рюриковичей годились далеко не всякие христианские имена, круг этих имен всегда оставался довольно замкнутым и ограниченным.

Разумеется, влияние церкви на княжеский семейный обиход и княжеский именослов отнюдь не ограничивалось одним только требованием давать ребенку христианское имя. Приблизительно с начала XIII в. практически всякое событие в жизни династии связывается с именем того святого, в день памяти которого оно происходит. Церковный календарь, таким образом, не мог не играть хотя бы некоторой роли при выборе имени для ребенка. Те, кто нарекал младенца, сталкивались с новой дилеммой: с одной стороны, будущий князь должен был получить династическое христианское имя, имя, которое носили прежде его предки; с другой стороны, дата его появления на свет сама по себе неизбежно соотносилось с именем определенного святого. Очень часто, разумеется, это пришедшееся на его день рождения имя оказывалось неподходящим для правителя. В результате у княжича оказывается как бы два христианских имени — одно, предназначенное ему родовой традицией, и другое, выпавшее ему волею случая. Родовое христианское имя становилось его публичным, официальным, княжеским именем. Имя же, связанное с его днем рождения, оказывается второстепенным, но при этом, так сказать, более интимным, частным, связанным с его личной церковной жизнью. Для Ивана Грозного таким вторым христианским именем было Тит, для его отца Василия III — Гавриил, для его деда Ивана III — Тимофей, для сына Грозного Дмитрия — Уар.

Весьма характерна в этом отношении композиция нагрудного образка еще одного сына Грозного, Ивана Ивановича, принадлежавшего его крестному отцу. На лицевой стороне образка был изображен Иоанн Лествичник, а на оборотной — св. Марк, епископ Арефусийский, и Кирилл диакон. Действительно, царевич известен под своим родовым христианским именем Иван, которое совпадает с именем его отца. При этом у Грозного святым покровителем был Иоанн Предтеча, а у наследника — Иоанн Лествичник. Родился же Иван Иванович в день празднования памяти свв. Марка Арефусийского и Кирилла диакона. Их имена не годились для официального имени царского сына, но при этом всю жизнь сопровождали его в качестве дополнительных.

Крест-мощевик с изображением свв. бориса и Глеба
Крест-мощевик с изображением
свв. бориса и Глеба

Перед нами, таким образом, своеобразная христианская двуименность Рюриковичей, которая сильно напоминает прежнюю двуименность домонгольского периода. Напомним, что князья носили тогда родовые, языческие по происхождению имена, под которыми они правили, христианские имена значительной части Рюриковичей оставались как бы в тени, упоминались явно гораздо реже. Со временем формируется круг родовых христианских имен, а родовые языческие имена постепенно выходят из обихода. При этом сама двуименность как модель княжеского именования отнюдь не исчезает — у князей, как мы видели, могут быть вторые христианские имена, связанные с датой их появления на свет.

Модель двуименности теснейшим образом связана с той двойной генеалогией, которую Рюриковичи приобретают со времен крещения Руси. В самом деле, каждый князь включен в мир предков, властителей, связь с которыми является главнейшей основой его собственного права на власть. В то же время он связан как со своими небесными покровителями, христианскими святыми, так и с небесными покровителями всего своего рода. Двойное именование князя, таким образом, определяет его существование в двух генеалогических перспективах, которые не противоречат и не исключают друг друга.

Анна Литвина, Фёдор Успенский

Подписаться
Уведомление о
guest

0 Комментария(-ев)
Встроенные отзывы
Посмотреть все комментарии
Оценить: 
Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5 (Пока оценок нет)
Загрузка...