Если оставить за скобками значимость результата, то продюсирование командировок для научно-популярных программ больше всего напоминает разбор завалов. Спасатель разгребает горы мусора, чтобы найти людей, но обычно, к сожалению, находит трупы. Журналист разгребает горы информационного мусора, чтобы найти технологические прорывы, но в основном попадаются пустые оболочки от них.
В 2009 году в MIT был создан смартфон с камерой и проектором, позволяющий проецировать компьютерные интерфейсы на любую поверхность и управлять ими с помощью рук. В 2010 году там же сделали зеркало для ванной, которое определяет функциональное состояние кровеносной системы: если программе не понравился цвет лица хозяина (человека, для которого она откалибрована), зеркало гневно пищит и рекомендует померить давление. Обе новости широко разошлись по тематическим сайтам, и футурологи регулярно приводят их в пример, когда описывают нашу повседневную жизнь через пять лет. Но при попытке снять эти девайсы выясняется, что никакого продолжения не было: собрали штуковину, похвастались ею перед журналистами, разобрали обратно.
Это совершенно типичная ситуация, и поэтому журналисты обычно даже не пытаются отслеживать дальнейшую судьбу новостей. Но иногда случайно выясняется, что какое-нибудь исследование живет и процветает, и это всегда большая радость.
Например, в 2008 году мы делали для программы «Прогресс» на Пятом канале сюжет о генной терапии, и один из эпизодов был посвящен борьбе с амаврозом Лебера. Это разновидность слепоты с хорошо изученным молекулярным механизмом: мутация в гене RPE65 приводит к тому, что в клетках пигментного эпителия сетчатки не производится белок, необходимый для восстановления зрительного пигмента. Человек сначала начинает плохо видеть в темноте, а потом практически полностью слепнет.
Ученые из Великобритании и США уже много лет разрабатывают генную терапию против этого заболевания. В пигментный эпителий с помощью обычных инъекций доставляют вирусный вектор, содержащий ген RPE65, белок начинает синтезироваться в клетках, пигменты восстанавливаются, светочувствительные клетки выживают, человек не слепнет. В тот момент, когда мы снимали сюжет, как раз появились результаты первых клинических исследований, и восемнадцатилетний Стивен Ховарт рассказывал журналистам, как он счастлив, что снова может гулять по ночному городу.
А сейчас, в феврале 2012, группа исследователей из Пенсильвании опубликовала в журнале Science Translational Medicine отчет о следующих клинических испытаниях. Три пациента, состояние которых улучшилось в результате лечения, полгода назад получили вторую дозу правильного гена — для другого глаза. И наблюдали ученые за иммунным ответом, и за зрительной функцией, и за томограммами мозга. И увидели ученые, что это хорошо.
Я сознательно сбилась на высокий штиль: такие примеры торжества науки действительно вызывают у меня почти религиозный трепет. Насколько мне известно, лечение амавроза Лебера с помощью гена RPE65 — это один из самых успешных видов генной терапии сегодня. Но параллельно развиваются и методики лечения десятков других наследственных заболеваний, и это как раз та область, где будущее наверняка наступит. В XX веке человечество разбиралось с инфекционными заболеваниями, а XXI век — подходящее время, чтобы уничтожить генетические.
Поиграю в футуролога. Я уверена, что в ближайшие несколько лет генная терапия поможет победить муковисцидоз: больные дети будут получать вирусные векторы, обеспечивающие нормальную секреторную активность клеток. Люди, заразившиеся ВИЧ, — если к тому времени не найдется более простого лечения — не будут сидеть на лекарствах всё время, как это происходит сейчас, а просто пару раз в год будут получать порцию своих собственных лимфоцитов, генетически подкорректированных в лаборатории и невосприимчивых к вирусу. А если всё пойдет совсем хорошо, то генная терапия выйдет из больниц в косметические салоны (а также в кабинеты психологов, но это уже отдельная песня). Я уверена, что технически вполне возможно провести генную терапию волосяных фолликулов или клеток кожи, и отделяет нас от этого не столько недостаток научных данных, сколько недостаток спроса. Я вот рассказываю про амавроз Лебера, а цель у меня на самом деле не просветительская, а девочковая. Дело в том, что я мечтаю о кудрявых волосах, но мне ужасно лень их завивать. Так что я жду, когда наконец появится генная терапия.
Анастасия Казанцева