«Только сочинение и никаких других вариантов». «Если школьники не будут учиться излагать свои мысли в форме связного текста, они разучатся мыслить (или просто никогда не научатся)». Так или примерно так учителя литературы комментируют очередную кампанию ЕГЭ.
Введение единого госэкзамена в одночасье разрушило казавшиеся незыблемыми бастионы выпускного и вступительного сочинений. Более того, по новым правилам школьники вообще не обязаны сдавать экзамен по литературе — только ЕГЭ по русскому языку, в последнем разделе которого присутствует письменное задание, которое уважающий себя учитель-словесник никогда не назовет сочинением.
Педагоги негодуют, а школьники, напротив, не скрывают своей радости: наконец-то они избавились от треклятого сочинения, неотвратимость которого отравляла им выпускные классы. Столь откровенное ликование — лучшее свидетельство уже начавшейся деградации душ и умов, настаивают критики ЕГЭ, призывая к немедленным мерам. А не то через пяток лет мы получим на выходе из школы питекантропов, способных разве что переключать кнопки на пульте телевизора.
Но лично мне кажется, что опасения учителей несколько преувеличены. Хотя основания тревожиться за будущее молодежи у них точно есть, причины грядущей катастрофы (если предположить, что она все-таки разразится) кроются вовсе не в отказе от сочинения. Более того — сочинение в том виде, в каком оно существовало в советские и постсоветские годы, способствовало взращиванию стойкого отвращения к урокам литературы куда эффективнее, чем самый скучный и при этом обязательный к прочтению многостраничный фолиант.
Абстрактные рассуждения о развитии навыков речепорождения, умения выстраивать свои мысли в логичное непротиворечивое повествование и аргументировать свою точку зрения звучат очень правильно и убедительно. Но вот только какое они имеют отношение к той тоскливой шаблонной писанине, которую старшеклассники послушно выдавали учительнице после того, как проходили очередное крупное произведение? Более того, всякие попытки школьников действительно изложить свою, а не предписанную методичками точку зрения, скажем на отношения Ленского и Онегина, пресекались безапелляционным «тема не раскрыта» и жирной «тройкой».
Самые безыскусные учителя объясняли ученику неутешительный вердикт его скудоумием и неспособностью постичь всю глубину замысла великого писателя. Преподаватели потоньше резонно напоминали обиженным о том, что совсем скоро им придется писать сочинение в вуз и уж члены приемной комиссии точно не станут разбираться с оригинальным подходом к классическим произведениям и восхищаться тонкостями нестандартной аргументации. Они просто зарубят работу, ссылаясь на формальные критерии.
Поэтому писать сочинения следовало строго в рамках предписанного школьным курсом литературы понимания текстов с использованием стереотипных обоснований и годами выверенной цепочки рассуждений. В итоге школьники четыре часа красивым почерком (и непременно без помарок) старательно переносили на бумагу чужие и к тому же давно опротивевшие от бесконечного повторения мысли. К развитию литературного вкуса и способности строить умозаключения на основании фактического материала этот процесс имел отношение в последнюю очередь. Если уж на то пошло, нынешние мини-сочинения в части «С» ЕГЭ по русскому языку куда лучше выполняют такую задачу.
Так что вряд ли стоит так уж сокрушаться по поводу отказа от привычной формы оценки знаний по литературе. Необходимость писать сочинение -плохая мотивация для прочтения классики. Тот продукт, который должны были предъявить ученики на выходе из школы, не требовал знания текстов произведений — достаточно было выучить нужные цитаты. Да и в принципе странно привязывать прочтение и осознание книг к какой-либо форме оценки знаний — задача преподавателя так построить курс, чтобы школьники изучали тексты независимо от того, что им нужно написать для получения аттестата о среднем образовании.
Ирина Якутенко