18 ноября в Театральном центре «На Страстном» состоялось вручение премии «Просветитель», учрежденной фондом «Династия» за лучшую научно-популярную книгу.
ТрВ-Наука представляет фоторепортаж и выступления лауреатов премии на церемонии награждения.
Владимир Андреевич Успенский, докт. физ.-мат. наук, профессор МГУ, автор книги «Апология математики», СПб.: «Амфора», 2009, победившей в номинации «Естественные и точные науки»:
— В какой-то момент я приготовился сказать, что премию мне присудили неправильно, потому что если она по номинации естественных наук, то математика, по моему глубокому убеждению, не относится к естественным наукам. Но один раз было сказано «по естественным и точным», тогда математика к ним относится. Это первое.
Второе: я чрезвычайно признателен жюри и благодарен за оказанную мне честь. Я чрезвычайно благодарен фонду «Династия» и лично Д. Б. Зимину не только за эту премию, но и за то, что этот фонд «Династия» существует. Всё, что я знаю о его деяниях, меня чрезвычайно вдохновляет и радует. Если есть еще у нас в России такие люди, как Дмитрий Борисович, которые готовы вкладывать свои средства во что-то совершенно идеалистическое, то, может быть, действительно, еще не всё пропало.
Я хочу также поблагодарить издательство «Амфора», которое меня издало, и назвать двух людей персонально. Это заместитель главного редактора Елена Сергеевна Суворова и мой ведущий редактор Татьяна Германовна Филатова. Я чрезвычайно боялся всю жизнь и боюсь редакторов. И когда мне сказали, что мне назначен ведущий редактор, то я страшно испугался. Дело в том, что у меня был один раз редактор, не могу сказать, что плохой, он хороший ученый и человек, но он мне однажды сказал после чтения корректуры: «Я опечатки не исправлял, чтобы не лишать Вас удовольствия находить их». Но Татьяна Германовна была замечательным редактором, и я хочу ее здесь специально поблагодарить.
Что я хотел сказать этой книгой, если я вообще что-то хотел сказать? Это не ясно мне самому, хотел ли я сказать что-то определенное. Есть сейчас модное слово message — оно непонятное и интеллигентное. Позвольте мне высказать такой message, правда, я не очень сам понимаю, что это такое. «Месседжей» два.
Первый о том, что математика является частью общечеловеческой культуры. Дело в том, что принято считать частью культуры музыку, поэзию, скульптуру, архитектуру… Открываются выставки, стоят очереди людей, которые хотят попасть туда, потому что это положено, это часть культуры, а математика — как-то в стороне. Нет, я думаю, что математика — тоже часть общечеловеческой культуры.
И второе. Я это пытался как-то косвенно обозначить, неудачно, конечно, сам понимаю. В школе, с моей точки зрения, учат чему-то не тому. Чему именно, я не очень знаю. Но я знаю, что школы в основном заняты тем, что вызывают ненависть к любому предмету, который там изучают.
Мне приходилось встречаться с людьми, которые окончили школу и математику, естественно, терпеть не могли, и мне иногда удавалось их переубедить. Тогда они начинали понимать, что математика — совсем не то, чему учат в школе. Я не очень точно знаю, чему надо учить, но у меня глубокое убеждение, что учат не тому. Позвольте еще раз принести благодарность жюри и фонду и на этом закончить.
Сергей Аркадьевич Иванов, докт. ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН, преподаватель Санкт-Петербургского государственного университета, автор книги «1000 лет озарений», М.: «Вокруг Света», 2010, победившей в номинации «Гуманитарные науки»:
— Все мои уважаемые соперники написали свои книги про то, в чем каждый из них является специалистом. Только я один написал о том, в чем профессионалом не являюсь. «История естествознания и техники» — это отдельная почтенная дисциплина, в которой я не специализируюсь, хоть и провел много времени, работая в библиотеке соответствующего института, — так что практический вывод из этого присуждения таков: капельку дилетантизма, господа!
Как легко вычислить по заглавию, книга в ее первом варианте была написана к «миллениуму», а создавалась еще раньше, во второй половине 90-х. Она родилась в результате двух побудительных мотивов. Первый связан с моей работой: я византинист, и мне хотелось понять, когда был тот миг, с которого Византия начала отставать от Запада в технологическом отношении. Видимо, это произошло в XII столетии, причем отнюдь не только в результате военных изобретений, вроде арбалета и требуше, а из-за таких совершенно мирных достижений, как тачка, ветряная мельница и кормовой руль на кораблях.
Но был и другой, в каком-то смысле более сильный стимул для написания книги. В 90-е годы историческое сознание наших соотечественников было поражено травмой: из-за того, что официальная история оказалась скомпрометирована, у людей окрепло ощущение, что истории как бы вовсе не было, что ее можно взорвать в любой точке, про любой факт сказать, что всё было ровно наоборот. Именно это приводило к огромной популярности безумных теорий Фоменко или Суворова. Спорить с ними рационально — не имеет смысла, ибо корень их успеха уходит именно в эту травму.
Вот мне и показалось, что единственный способ убедить людей, что история была, — вместе с ними прикоснуться к вещам, которые их окружают, и поразмышлять о том, что каждый из этих предметов когда-то возник, что без одних не могли бы появиться другие; что феодализм не мог сложиться раньше, чем было изобретено твердое стремя, а исчезнуть позже, чем придумали ручное огнестрельное оружие; что тоталитаризм не появился бы без дешевых газет, громкоговорителей и радио и не погиб бы без успехов множительной техники и вообще индивидуальных средств информации.
Теперь, в нулевые годы, фальсификация истории сместила свой фокус: сегодня вместо экзотического «уничтожения истории» правит бал банальный национализм. Если раньше тянуло верить, будто вместо Ивана Грозного было шесть человек, то теперь хочется утверждать, что Иван Грозный не просто был один, а был еще и самым лучшим. Если раньше хотелось убедиться, будто история человечества на тысячу лет короче, то теперь — будто русская история на тысячу лет длиннее. Эстрадный фигляр с экранов телевизора под прибаутки убеждает миллионы людей в том, что человек произошел от русского. С этим бороться гораздо труднее. Зацикленность на себе характерна для маленьких стран и молодых культур. Но Россия — великая страна, и ей такой провинциализм не к лицу, задача просветителя — понемногу отучать от него публику.
В ХХ веке в России за просвещение взялись всерьез: санпросветы, наркомпросы, политпросветы. Почему-то считалось, что «просвещение» — нижняя ступенька «образования». Издательство «Просвещение» публиковало вовсе не Вольтера, а буквари. Неожиданным побочным результатом усилий по просвещению масс явилась большая прослойка людей, интересующихся историей. Вспомните, каким «бестселлером» (если это слово применимо к неуклюжему советскому книжному рынку) стали «Рукописи Мертвого моря» Амусина в 1960 г., как дрались в магазинах за «Категории средневековой культуры» Гуревича, как ломились на лекции Аверинцева и др. Эта прослойка, возможно, даже большая, чем в развитых странах, не исчезла и теперь. Достаточно один раз прийти на ежегодную лекцию Андрея Анатольевича Зализняка о берестяных грамотах и увидеть, как сотни людей в своем желании послушать мэтра буквально свешиваются с потолка, чтобы понять, что престиж настоящего гуманитарного знания не расточился. Но, конечно, в какофонии современной культуры голос просвещения расслышать труднее. Не то, чтобы ученый не пользуется престижем, — просто в России очень мало то публичное пространство, в котором востребована фигура публичного интеллектуала, это — проблема общества в целом, а не статуса популяризатора.
Мне хочется закончить словами благодарности тем трем людям, которые поддерживали гуманитарию на протяжении последнего бурного двадцатилетия. Во-первых, это Джордж Сорос. Его фонд буквально спасал людей в начале 90-х, я был членом жюри, которое оперативно и без всякой волокиты развозило так называемые «деньги на выживание» (по 500 долларов) самым нуждающимся исследователям. Не говорю уж про грандиозные программы интернетизации, книгоиздания и т.д. Сорос не только не получил за свои бескорыстные усилия благодарности — он был оболган, ошельмован и изгнан из России. Но придет такой день, когда наша страна низко ему поклонится. Второе имя, которое я хочу назвать, — это Михаил Борисович Ходорковский, чья «Открытая Россия», оказавшая помощь столь многим в начале нулевых, уже четыре года как закрыта. И, наконец, я безмерно благодарен Дмитрию Борисовичу Зимину, чей фонд «Династия» подхватил упавший факел просвещения и несет его дальше. Спасибо ему за это!
Павел Михайлович Бородин, докт. биол. наук, зав. лабораторией рекомбинационного и сегрегационного анализа Института цитологии и генетики СО РАН, профессор Новосибирского государственного университета, автор книги «Кошки и гены», М.: Книжный дом «Либроком», 2010, отмеченной специальным дипломом Клуба научных журналистов «За эффектное применение кошек для популяризации науки»:
— Честно говоря, я чувствую себя немного неудобно. Люди пишут о высокой науке, и тут я с кошками. Хотя, на самом деле, это старый прием. Откуда берутся дети, обычно объясняют на птичках и бабочках. Так и я с кошками. Если бы Мендель описал законы Менделя на кошках, а не на горохе, то, может быть, не потребовалось бы сорок лет, пока они дошли до публики.
Да, я цинично и целенаправленно использовал кошек для того, чтобы люди, зацепившись за кошек, узнали бы совсем о другом. Узнали бы о генетике, об эволюции и о том, как всё возникло. Чтобы почувствовали эволюцию. Основная трудность в научно-популярных делах не в том, чтобы сообщить какие-то новые факты людям, а в том, чтобы они поняли эмоциональную прелесть науки.
Берем ту же самую кошку. Читаем, что последний общий предок человека и кошки существовал около 85 миллионов лет назад. Что это такое? Это не просто общий предок человека и кошки… Это же ваш личный предок! Это у вашей бабушки, которая жила 85 миллионов лет назад и была мелкой и пушистой, было две дочери. И одна линия пошла на вас вместе с мышами и кроликами, а от другой дочери пошла линия к кошке, лошади и летучей мыши. Разве это не замечательно?! Вот я и хотел, чтобы мои читатели почувствовали прелесть этого родства!