Трюмо. Фантастический рассказ Павла Амнуэля

— Не похож ты на рыцаря, — сказала левая голова дракона и пустила слезу из левого глаза.

— И на мытаря не похож, — констатировала правая голова и сплюнула через левое плечо.

Средняя голова промолчала, только посмотрела на меня внимательно и ожидающе. К ней я и обратился, надеясь, что хотя бы она хоть как-то разбирается не только в рыцарях и мытарях. Может, в ее памяти сохранилось что-то с того времени…

— Во исполнение приказа, — сказал я, глядя средней голове промеж глаз. — Старший научный сотрудник Института Ковариантных Систем.

— Чаво? — спросила левая голова.

— В каком смысле? — поинтересовалась правая.

Средняя широко раскрыла оба глаза и с надеждой сказала:

— И-Ка-Эс.

Обе крайние головы удивленно посмотрели на среднюю.

— Икс, — подтвердил я.

— Ох, — грустно сказала средняя голова. — Как долго я тебя ждала. Ох, как же долго я ждала тебя…

— Не мог я раньше, извини.

Мне действительно было жаль. Мог, конечно. Но дела… Заботы… Главное: разница в ходе времени…

— Ты о чем? — с подозрением спросила левая голова среднюю.

— Что еще за икс такой? — голосом провинциального полицейского спросила правая.

— Присядем, — предложил я. — И поговорим.

— Присесть всегда успеешь, — голосом провинциального прокурора сказала левая голова.

Средняя промолчала. Похоже, она начала что-то подозревать. Все-таки кое-какие общие воспоминания у них могли сохраниться.

Мы присели. Я — на камень, дракон — на собственный хвост.

И я начал.

* * *

В ИКС я пришел после окончания аспирантуры. Диссертацию, впрочем, защищать не стал — интереснее было заняться «полевыми исследованиями», чем теоретическими разработками. И сразу попал в группу Пуделя. Иван Моисеевич тогда тоже был молод, всего лет на десять старше меня, но уже не только подавал надежды, но успел от кое-каких надежд избавиться. Короче — знал жизнь.

— Драконов видел? — спросил он, прочитав мой документ.

— Никак нет, — бодро ответил я. — Читал, конечно. Фэнтезийные миры. Существуют в литературе. Интересно, но… не захватывает.

— Ох уж эти кабинетные ученые, — пробормотал Пудель. — В литературе, значит… На «Трюмо» работать приходилось?

— Теорию знаю, а практически… хм…

— Ох уж эти… — начал Пудель и махнул рукой. — Прочитай инструкцию для начала. Завтра придешь.

* * *

«Трюмо», чтоб вы знали — аппарат с тремя зеркалами, действительно похожий на трюмо века этак восемнадцатого. Столик, три зеркала под разными углами, садишься, выбираешь по каталогу объект, созданный нейросетью, — и вперед. Если получится что-то жизнеспособное — объект распечатывают на 3D-принтере и выпускают в какой-нибудь из фэнтезийных миров.

С такими знаниями я и пришел на следующее утро к Пуделю.

— Всё познается на практике, — сказал он. — Комната восемь, техника зовут Жорик, он тебе покажет.

* * *

Техника, как оказалось, звали Сонечка, и я больше пялился на ее изумительный бюст, чем слушал объяснения.

— Всё ясно? — спросила Сонечка, не реагируя на мои страждущие взгляды. — Приступайте.

Ну и ладно. Я приступил.

Сел перед «трюмо», дал нейросети входные (от балды, конечно), и в трех зеркалах явились мне, естественно, мои отражения — анфас и в профиль: слева и справа. По инструкции. Я себе понравился. Я всегда нравлюсь себе в зеркале. В жизни — редко.

Пробежал пальцами по клавишам, задавая начальные и граничные условия однопараметрической задачи, чтоб было попроще, и запустил процесс. Нейросеть показала в зеркалах три одинаковых изображения меня с затылка — мол, в путь, дорогой друг. На затылке я увидел у себя небольшую плешь, о которой не подозревал, и огорчился, понятное дело.

— Результат будет готов через трое суток реального времени, — сообщила нейросеть моим голосом, который я всегда терпеть не мог. — Эволюционное время рассчитывается в процессе эволюции.

Естественно, как иначе?

И я пошел заниматься другими делами. Искать буфет.

* * *

Результат я увидел через три дня. Собственно, мне напомнили, сам я забыл, конечно. Двое суток уговаривал Сонечку пойти со мной на представление Летучего театра Момзена. На третий день она согласилась, и мы отправились. Ну, вы же видели это представление: оторваться невозможно, а думать не обязательно. Когда всё закончилось, мы с Сонечкой, естественно, поехали к ней выпить по чашечке кофе, и проснулся я утром часов в одиннадцать с ощущением, что я что-то должен был сделать. Я бы и не вспомнил, но в полдень позвонила нейросеть и мягко напомнила, что результат меня ждет в комнате восемь, «трюмо» семнадцать.

Результат… О, Господи.

Что я наделал… «Суха, мой друг, теория везде, но пышно зеленеет жизни древо…»

Я сидел перед зеркалами «трюмо», и у меня дрожали пальцы.

Как я буду докладывать Пуделю?

Такого просто быть не могло! Такого никогда не было, и вот опять…

* * *

Как и сказано было в условии задачи, нейросеть распечатала и пустила в фэнтезийный мир обычного дракона, каких там и без моего было, согласно статистике, двести девяносто тысяч триста восемьдесят семь. И всё было бы хорошо, но когда «трюмо» показало мне в зеркалах затылок, я почему-то решил, что это мой затылок с трех позиций, и даже огорчился, увидев плешь, о которой не подозревал.

На самом деле…

Это был затылок созданного дракона. И это действительно были бы всего лишь три проекции одной головы, но я нажал Enter, и в результате…

* * *

Одна голова получила возможность вступить в битву с богатырем Амальгамом и победила его, пыхнув огнем, когда богатырь выходил из нужника, натягивая штаны. Победу засчитали, но Амальгам на всю жизнь сохранил такую ненависть к моему дракону, что кушать не мог, и в результате умер от голода.

Жизнь другой головы оказалась ужасной, она решила прославиться и предлагала поединок всем прочим драконам — одному за другим, согласно паспортному номеру. Все поединки она проиграла, поскольку ей мешала первая голова, находившаяся, конечно, в параллельном пространстве, а потому вторая голова о первой даже не подозревала, но ведь из-за интерференции миров влияние первой головы на вторую не могло не сказываться самым печальным образом.

Третья голова догадывалась о существовании двух других, но вынуждена была принимать собственные решения, поскольку я-то задал в начальных условиях обычные уравнения Шрёдингера с независимыми параметрами. Третья голова всё время подсознательно ощущала присутствие в жизни чего-то этакого… не названного… непонятного и неприятного… Хуже всего — когда подозреваешь, что тебе постоянно ставят палки в колеса, то есть все твои решения подвергают сомнению, и некие внутренние голоса всё время шепчут: «Не делай, не делай…»

А она всё равно делала.

Бедняга дракон! Он проживал три жизни сразу! Он хотел бежать одновременно вперед, назад и вбок. Он одновременно хотел пить, спать и играть в «драконью улыбку». Он хотел драться до последней капли крови противника, читать книгу по истории цивилизации драконов и ловить маленьких динозавриков на берегу реки Лимпопо.

Он был уникумом и изгоем. Он был всем известен, никому не нужен, никто его не любил, и ни одна дракониха не желала не только заводить с ним дракончиков, но даже заводить разговоры о возможном потомстве — нет у драконов большего унижения!

Из-за моей ошибки у дракона отросли три головы. Три независимых головы на одном теле, причем каждая голова существовала в собственной уникальной реальности, и только тело от шеи до хвоста было общим, и как же ему приходилось изворачиваться, чтобы выполнять команды, приходившие от трех мозгов одновременно.

Я представить не мог, как существовали одновременно три независимых сюжета жизни при одном-единственном теле.

Но хуже всего было даже не это. Ведь во всех фэнтезийных мирах, хочешь-не хочешь, но действовал закон естественного отбора! И за трое суток, что я провел в обществе Сонечки, в фэнтезийном мультиверсе миновали тридцать три столетия! Тридцать три столетия борьбы за существование и за место под солнцем.

* * *

— Нет, не возьму я вас в свою группу, — со вздохом сказал профессор Пудель, просмотрев мой «творческий альбом». — Вы, черт возьми, изменили все фэнтезийные миры! Все! Это ж надо суметь!

— Да, я такой, — скромно пробормотал я.

— Во всех мирах три дня назад по нашему и тридцать три века по фэнтезийному времени мирно жили, паслись и спаривались нормальные драконы, и у каждого была одна-единственная голова. Как и положено по эволюционной генетике. Из-за вашей… м-м-м…

— Глупости, — подсказал я.

— Из-за вашего буйного воображения! Эволюция пошла по пути совмещения свойств! И теперь по фэнтезийным мирам бродят трехголовые драконы! Они плюют огнем! Они вызывают на поединки всех, даже королей и дворников! О рыцарях уж и не говорю! Всех рыцарей драконы убили, а многих съели!

— Но… — позволил я себе перебить профессора. — Этого быть никак не могло! Ведь никто не желал с моим трехглавым… э-э-э… заводить семейные отношения…

— Спариваться! — вскричал Пудель.

— Ну… да. Как же могло появиться племя трехглавых?

— Вы действительно не понимаете? — с недоверием спросил профессор. — Вы что, и генетику в своем университете не изучали?

— Ну…

— Понятно. О параллельном переносе генов не слышали?

— Э-э-э…

— О параллельном переносе генетической информации в параллельных мирах, — уточнил профессор.

— А-а-а… Да.

— В одной-единственной вселенной, — мрачно сказал профессор, — ничего такого не произошло бы. Но вселенных множество! И они взаимодействуют! И гены переносятся не только при спаривании особей, но…

— Ах! — воскликнул я. — Вспомнил! Активные гены переносятся из мира в мир воздушно-капельным путем, а рецессивные не способны пересечь межмировые границы, это мы проходили на…

— И вы прошли мимо!

Я вздохнул.

— Идите, — с отвращением сказал Пудель. — Идите к вашему дракону, этому отцу-основателю трехголовых, идите и извинитесь за то, что вы сотворили с мирными фэнтезийными мирами. И пусть вас спалит первая голова, съест вторая и выплюнет третья. А здесь чтоб я вас больше не видел!

Я поспешил ретироваться.

И что хуже всего: Сонечка тоже не пожелала меня видеть. Женщины не любят неудачников…

* * *

— Вот так, — закончил я рассказ. — Прошу прощения…

Я поклонился правой голове, похлопал по шее вторую, а средняя посмотрела мне в глаза так проницательно, что меня будто горячей иглой прошило, и я отвел взгляд.

— Прощения он просит, — буркнула средняя голова.

— Да ладно, — сказала вторая. — Мы ведь теперь тут главные.

— И всех рыцарей на своем хвосте вертим, — хихикнула третья.

Все три головы подняли морды кверху и затянули драконью песнь:

Трехголовый дракон, три твои головы
Всем довольны, и мысли твои таковы,
Что никто и нигде не сравнится с тобой,
Всех, и даже людей, мы ведем на убой!

Я содрогнулся и отошел на шаг. Настала эра трехголовых драконов.

Я поднял меч и стал рубить головы. Одну за другой.

Они мгновенно отрастали (параллельный перенос генов в действии!), но я всё равно рубил. Я вас породил, я вас и убью.

Я этим занимаюсь и сейчас.

Мое имя — Ланселот.

Павел Амнуэль