Недавно мне понадобилось перерыть штук двадцать сайтов по энергетике. Там, естественно, все сколько-нибудь значимые должности занимают мужчины. Я бы не обратила на это внимания, если бы не конкурс красоты, который недавно проводили энергетики. Девочки у них на сайтах есть, но они все — на баннере конкурса, в платьицах, с выгнутыми спинками и нарисованными глазками. И внизу комментарий, что-то типа «наша работа тяжела даже для мужчин, а эти прекрасные женщины все-таки работают, представляете?» — подписан мужским именем, конечно.
А потом я еще ходила на церемонию открытия года химии в РАН. Там был доклад о Марии Кюри. Первые три минуты выступления звучали примерно так: «Она была первой женщиной, получившей Нобелевскую премию. Женщина, представляете? Даже две Нобелевских премии! Две премии первой получила женщина».
Конечно, Мария Склодовская-Кюри — великий ученый, и, конечно, ей, как женщине, в начале XX века было сложнее стать нобелевским лауреатом, сложнее стать преподавателем Сорбонны, и в Академию наук ее не избрали именно из-за отсутствия Y-хромосомы. Но вот в чем проблема. Если взять предложение «представляете, женщина стала нобелевским лауреатом» и заменить в нем слово «женщина» на слово «негр», то получится, очевидно, неполиткорректная фраза. Удивление, заложенное в ней, звучало бы естественно лет пятьдесят назад, но теперь автора такого высказывания бы загрызли, потому что из его слов косвенно следует, что негры вообще-то меньше способны к научной деятельности. При этом, если заменить слово «женщина» на слово «инвалид», то звучать это предложение будет более естественно: понятно, что инвалиду объективно сложнее заниматься наукой.
Получается интересная вещь: гендерная дискриминация и ее отсутствие переплетаются очень причудливым образом. Какие-то реальные отличия замалчиваются и игнорируются: например, очень многие люди не верят в ПМС, хотя уж падение прогестерона-то — вполне измеряемая штука. В то же время надуманные отличия, типа неспособности женщины к науке, цветут буйным цветом и проникают даже в приличное общество.
Выдающихся ученых женского пола действительно мало. Википедия, например, выделяет их в отдельную категорию, в которой есть 50 имен. В списке действительных членов РАН (очень длинном) я насчитала пять женщин. Существующее неравенство может быть вызвано двумя причинами: неспособностью женщин к науке или же уверенностью общества в этой неспособности.
Если пытаться приплетать межполовые отличия, то можно представить, что мужчины в среднем могут проявлять большую склонность к попыткам реализации безумных идей (некоторые из них потом оказываются научными открытиями). Но по той же логике получается, что женщины тщательнее ставят эксперименты (а это тоже неплохой способ совершить открытие). Кроме того, женщине труднее не выпасть из жизни при появлении ребенка — но это событие все-таки редкое в жизни человека, и его можно скомпенсировать.
Если считать, что проблема связана с ригидностью общества, то надо понять, в каких областях, кроме науки и техники, она существует. Отсутствие женщин на какой-то работе может быть связано с желанием общества оградить их от опасности (армия; съемки в революционном Египте), с уверенностью в том, что женщина неспособна принимать решения в стрессовой ситуации (хирурги; летчики), или с нежеланием делиться деньгами (любой совет директоров крупной компании). Не совсем понятно, что из этого относится к науке.
Третий возможный вариант — «женщины просто не хотят». Но он тоже неправдоподобный — вообще-то женщин в лабораториях много, почему они хотят там работать и не хотят при этом становиться академиками?
Пока я дописывала эту колонку, в новостных лентах появились данные опроса портала superjob.ru: «треть россиянок хотели бы родиться мужчинами». И он напомнил мне о четвертом, самом вероятном варианте: существование гендерной дискриминации выгодно самим женщинам и ими же и поддерживается. Гораздо приятнее не стать академиком, потому что в РАН девочек не берут, чем не стать академиком, потому что ты не особенно любил свою работу.