Культура додинастического периода (середина V — конец IV тыс. до н. э.) интересна каждому любителю Древнего Египта: там истоки египетской государственности, там впервые возникают многие образы египетской иконографии. Но доступные нам памятники не так уж красноречивы, текстов нет вовсе, поэтому их интерпретация — дело сложное. Дмитрий Прусаков, доктор исторических наук, главный научный сотрудник отдела истории и культуры Древнего Востока Института Востоковедения РАН, — один из немногих в России специалистов по додинастическому Египту. Его новый труд обращается к одному из самых популярных изобразительных мотивов додинастической эпохи — лодкам, чьи изображения во множестве представлены в петроглифике, росписи керамических сосудов, резьбе на изделиях из кости.
Понимание значения этих изображений определяется тем, с каким предметом реального или мифологического мира они соотносятся. Первый собиратель и издатель петроглифов Восточной пустыни Артур Вейгалл (1880–1934) считал, что изображения лодок в засушливых и знойных вади «априори не имели ничего общего с реальностью, а были чисто культовым явлением». (Вади — сухие долины в пустынях Северной Африки и Аравийского полуострова, созданные временными потоками во время ливней или древними водотоками. — Ред.)
Автор первой классификации этих изображений Ханс Винклер (1900–1945), напротив, предположил, что они запечатлели вторжение в долину Нила «восточных захватчиков», находившихся на более высоком технологическом уровне и внесших решающий вклад в создание египетского государства. Он воспринимал сходство этих ладей с изображениями на цилиндрических печатях из Месопотамии как знак ее культурного влияния на протодинастический Египет.
Дмитрий Прусаков так формулирует свой подход к проблеме: мы имеем дело не с абстрактно-художественными, а с инженерно-техническими объектами, а значит, необходимо выявить основные самобытные судовые конструкции, представленные на изображениях, и определить их реальные прототипы, обратившись к данным археологии, в том числе экспериментальной.
В главе 1 на основе анализа широкого спектра памятников и предложенных исследователями классификаций, самая подробная из которых насчитывает 33 типа, Дмитрий Прусаков приходит к выводу, что два базовых типа были корректно определены еще Хансом Винклером: т. н. «серповидные» и «прямоугольные» ладьи (с загнутым под прямым углом носом и кормой). Но вот относительная хронология бытования этих двух типов лодок на Ниле нуждается в пересмотре: прямоугольная ладья на восточных притоках Нила появляется раньше серповидной, на какое-то время ею вытесняется и снова возвращается накануне образования египетского государства в тесной связи с идеологией царской власти.
В главе 2 устоявшиеся предположения о конструкции и материале ладей проверяются, казалось бы, простым соображением: для каких акваторий были пригодны две эти базовые конструкции? Археологические находки немногочисленны, разрозненны и относятся уже к династической эпохе, которая, впрочем, наследовала додинастическому судостроению. Тем не менее ученые реконструировали несколько судов и смогли оценить их технические характеристики: это ритуальная ладья Хеопса (XXVI век до н. э.) и морские суда царицы Хатшепсут (XV век до н. э.), мореходные папирусные ладьи «Ра» Тура Хейердала. Оказывается, древнейшие прямоугольные лодки были изготовлены из папируса или тростника. Причем эксперимент Хейердала показал, что эта конструкция прекрасно проявляет себя в условиях открытого моря, в то время как деревянные ладьи вроде «Царской ладьи» Хеопса были гораздо менее устойчивыми и подходили скорее для плавания по спокойному Нилу.
Как же объяснить появление на Ниле мореходных прямоугольных лодок? Еще Флиндерс Питри (1853–1942) предложил гипотезу о вторжении в Египет т. н. «династической расы», сыгравшей решающую роль в создании государства фараонов. Эта гипотеза о пришельцах с Красного моря объясняла и появление прямоугольной лодки в вади Восточной пустыни. Однако, как показывает Дмитрий Прусаков в главе 3, речь идет скорее о «природно обусловленных интенсивных внешних и внутренних миграциях», нежели о появлении народа, абсолютно чуждого местным традициям и технологически более развитого. Автор предполагает, что мореходная прямоугольная лодка была естественным образом востребована на Ниле: «Доисторический Нил объемом стока, скоростью течения и мощью разливов значительно превосходил обильный пищей” Хапи, воспетый в благодарственных гимнах” древних египтян». (Хапи — бог Нила и покровитель урожая в египетской мифологии; олицетворял ежегодный разлив Нила, приносящий плодородный ил. — Ред.) Если верить данным палеоклиматологии, эпоха, предшествовавшая появлению египетского государства, была временем драматических изменений гидрологии Нила и окружающего ландшафта, повлиявших на его заселение и освоение человеком.
Итак, Дмитрий Прусаков показывает, насколько важен был природный фактор в формировании державы фараонов, и позволяет увидеть совсем другой Египет: первобытный Нил, окруженный зелеными саваннами и полноводными вади. Само исследование написано чрезвычайно захватывающе: разбираясь вместе с автором в необычайно плотном переплетении фактов и концепций, читатель может почувствовать себя настоящим Эркюлем Пуаро. Однако окончательная разгадка тайны прямоугольной лодки на Ниле еще впереди.
Екатерина Александрова,
кандидат культурологии, помощник ученого секретаря Русского фонда содействия образованию и науке, сотрудник Египтологического центра им. Б. А. Тураева
Весьма похожи на «прямоугольные» лодки маорийские каноэ. Но «ману» – высокие носовые и кормовые оконечности — характерны и для океанских двойных каноэ Полинезии. На современных лодках они делались как дань традиции, но плавания «Хокулеа» (сейчас это каноэ совершает кругосветное плавание и зимует в Кейптауне перед броском в Америку) показали их практическое значение. Кормовая наделка
служит для защиты от гребней нагоняющих волн, которые могут залить каноэ, а носовая предотвращает зарывание, когда каноэ скользит на попутной волне, наклоняясь вперед.