То день сурка, то день пингвина

Вторая часть моего рассказа о первой поездке в Антарктиду

Второе февраля. Вечер (по Сантьяго, Чили) и глубокая ночь (по Москве). Я пишу введение для этой статьи, сидя в столовой российской антарктической станции Беллинсгаузен в день, который в Америке именуется «Днем сурка». Помните фильм с таким названием? Главный герой попал во временную петлю, многократно проживая один и тот же день. Так вот, жизнь на судне в двухмесячном рейсе — это примерно то же самое. Дни похожи один на другой, выбраться никуда нельзя, так как вокруг море, «только море за кормой», как поется в известной песне, и радуешься любым новым впечатлениям (даже самым незначительным). Первый увиденный айсберг в Южном океане, первый полет на вертолете и, конечно, первая встреча с пингвинами… Мне вообще кажется, что только ради этих замечательных неуклюжих милых птиц стоит поехать в Антарктиду… Но обо всем по порядку.

Айсберг в Южном океане. Фото Дмитрия Емельянова
Айсберг в Южном океане. Фото Дмитрия Емельянова
Одинокий пингвин на льду. Фото Дмитрия Емельянова
Одинокий пингвин на льду. Фото Дмитрия Емельянова

В первой статье [1] (обязательно прочитайте ее, если еще не прочитали!), опубликованной 11 января, я остановился на том, что мы подходили к порту города Кейптаун (ЮАР). С этого я и начну вторую статью про мою первую поездку к берегам самого южного континента Земли.

В порт мы пришли 30 декабря 2021 года. В город нас, естественно, из-за ковидных ограничений не выпустили, и Новый год мы встретили и отметили на корабле. Причем из-за разницы во времени с Москвой мы встретили его аж два раза, так как у большинства участников рейса родственники и близкие живут по московскому времени. Да и обращение президента и кремлевские куранты включили по телевизору, ориентируясь именно на Москву. Стоит ли говорить, что первая «встреча» была куда более эмоциональной, чем вторая (по местному времени). Мне даже показалось, что некоторые вообще забыли в этот момент, что мы живем не по московскому времени, что, собственно, никакого значения не имело. Главное, что у нас были практически все атрибуты нашего традиционного Нового года — салаты оливье и селедка под шубой, мандарины, шампанское и Дед Мороз со Снегурочкой. Ой, забыл, у нас было даже два Деда Мороза — один наш (классический), со Снегурочкой, и местный, без Снегурочки, но зато в окружении загорелых папуасов. По сценарию Деды Морозы сначала не поладили между собой, но потом нашли общий язык и поздравили всех собравшихся с праздником. А вот чего у нас не было, так это салютов, являющихся обычным атрибутом традиционного празднования Нового года в России. Ну, ладно их не было у нас на корабле по соображению пожарной безопасности, но почему их не было в небе над Кейптауном, так и осталось для меня загадкой. Единственное предположение — в ЮАР в принципе не празднуют Новый год, так как накануне праздновали католическое Рождество. Но я могу и ошибаться. По иронии судьбы 2 января среди бела дня вместо салютов в небе над Кейптауном появился дым: горело здание парламента. Судя по новостным сводкам, сгорел целый этаж, однако жертв среди людей не было, так как был выходной день. Ну, хоть тут мы с южноафриканцами совпали!

Еще одно впечатление от ЮАР — это разница дневных и ночных температур. По идее, в южном полушарии Земли декабрь и январь — это летние месяцы. И если днем африканское лето было вполне себе летом с жарким-жарким солнцем, то ночи были, наоборот, прохладными. Не мороз, естественно, но и от теплых ночей в наших южных городах большое отличие. Хотя, возможно, из-за того, что мы стояли прямо в порту. Вероятно, в самом городе, на отдалении от океана, температура воздуха чуть выше. Однако так это или нет, узнать нам не удалось. Видом на Кейптаун приходилось любоваться лишь издалека. Порт мы покидали ночью 4 января — красивое зрелище, особенно невероятно смотрятся огни города на фоне чистого звездного неба и диска луны. Дальше нас ждал открытый Южный океан с его знаменитыми «ревущими сороковыми» и «неистовыми пятидесятыми».

Качать начало уже практически на следующий день после выхода из Кейптауна. Мне наконец-то стали пригождаться закупленные в большом количества таблетки от укачивания. Хорошо помогали пилюли под названием «Авиа-Море»: эффект наступал почти сразу, в сон не клонило и даже сохранялась приличная работоспособность. Лишь пару раз, при очень сильной качке, я ложился и какое-то время проводил в горизонтальном положении, пока мне не становилось лучше. Но в целом заявленные ужасы перехода между Африкой и Антарктидой оказались не такими уж невыносимыми. Что-то подобное у меня было с книгами Лавкрафта (он, если помните, писал и про Антарктиду, например, в «Хребтах Безумия»): думал, что и правда ужас, а оказалось — ничего особенного, хотя и интересно. Кстати, во время рейса нам показали документальный фильм Екатерины Ерёменко «Озеро Восток. Хребет Безумия» о жизни зимовщиков нашей самой известной полярной станции Восток. Там приводятся прямые цитаты из нетленного произведения Лавкрафта. Посмотрите. Советую! Что же касается сороковых и пятидесятых широт, то опытные моряки и полярники говорили, что нам повезло пройти их без штормов. Ну и слава богу, что повезло. Больно эти шторма кому-то нужны были!

Если волнение в Южном океане после более-менее спокойной Атлантики повысилось, то температура воздуха и воды понизилась. Это стало ощущаться почти сразу после того, как мы покинули берега Африки, — каждый день холодало на 1–2°, а на 51-й широте появился первый айсберг. Ледяная глыба проплыла мимо нас метрах в 500–600 и произвела на меня большое впечатление. После недели абсолютно одинакового морского пейзажа (помните, я говорил про сплошной день сурка?) возможность увидеть хоть что-то необычное за бортом — настоящий праздник. Я даже оббежал каюты своих коллег, чтобы они тоже вышли на палубу и поприветствовали первый айсберг на нашем пути к берегам Антарктиды. Кстати, это был довольно небольшой айсберг, но, поскольку он был первым, то запомнится мне теперь надолго. Дальше (ближе к Антарктиде) айсбергов становилось всё больше и больше, но в какой-то момент они уже перестали меня интересовать — плывут и плывут рядом. Хотя на некоторые, которые имели причудливые формы (по аналогии с облаками), всё же стоило выходить посмотреть.

Следующим запоминающимся событием стал наш подход к берегам Антарктиды. 12 января мы вошли в зону ледового поля — сначала это были отдельные мини-айсберги, а потом уже сплошной лед со снегом, через который кораблю предстояло прорубиться, чтобы подойти как можно ближе к полярной станции Молодежная. Рубились мы почти сутки с небольшим, встав в 30 км от берега. Мне еще никогда не приходилось ходить на судах ледокольного типа, поэтому было безумно интересно наблюдать процесс прокладывания пути через льды. Выглядело это примерно так: корабль давал назад метров на 200–300, тормозил и, разогнавшись, пробивал себе путь, пока позволяла скорость и толщина льда. И так много-много раз. За один раз обычно удавалось прорубиться на те же, по моим ощущениям, первые сотни метров. Поскольку к этому моменту мы уже пересекли Южный полярный круг (66˚33ˊ44ˊˊ), то солнце светило круглые сутки (полярный день), и за процессом прокладывания пути во льдах можно было следить когда угодно. Хотя я все-таки предпочитал спать.

Низкое солнце у берегов Антарктиды. Фото Дмитрия Емельянова
Низкое солнце у берегов Антарктиды. Фото Дмитрия Емельянова

У станции Молодежная мы пробыли около трех дней. Здесь были запланированы краткосрочные работы у научной части нашей экспедиции. Мне также удалось побывать на озерах, расположенных вокруг станции, хотя все они были покрыты толстым (до 4 м) слоем льда, из-за которого мы с коллегой смогли отобрать только пробы воды, а также измерить некоторые ее физико-химические параметры. Основная же работа, в том числе по отбору донных отложений озер, у нас запланирована на станции Беллинсгаузен. Кроме нас, лимнологов, в районе станции Молодежная свои работы провели также метеорологи, геофизики, геодезисты и микробиологи. В день моей высадки погода стояла прямо-таки замечательная — солнце не просто грело, а жгло. Причем как сверху, так и снизу, отражаясь от снега. Такая погода позволила всем без труда выполнить свои исследования и со спокойной душой двинуться дальше. Был, правда, и один минус у такой погоды: лица неопытных полярников к вечеру стали красными-прекрасными, а через несколько дней стала отходить кожа на носу, щеках и лбу. Но эта та жертва, которую без проблем можно принести ради получения новых и ценных знаний для науки. Хотя в будущем стоит-таки пользоваться солнцезащитным кремом. У меня он, кстати, с собой был, но использовать я его почему-то не стал — и поплатился.

Автор статьи на озере Глубоком, станция Молодежная. Фото Никиты Гончарова
Автор статьи на озере Глубоком, станция Молодежная. Фото Никиты Гончарова

Еще хочется сказать немного слов о станции Молодежная. Она была открыта в 1962 году на побережье моря Космонавтов. В советское время она была главной полярной станцией нашей страны — что-то вроде столицы. В 1999 году станцию законсервировали и теперь используют только в качестве сезонной базы для полярников. То есть полноценной зимовки на станции давно уже нет, однако научные исследования продолжаются, что и подтвердило наше пребывание на «Молодежке». Рядом со станцией Молодежная находится сезонная белорусская антарктическая станция Гора Вечерняя, которую открыли в 2006 году. Трех полярников из Белоруссии с их оборудованием, включая трактор (да-да!), во время нашей остановки доставили на эту станцию. По словам коллег, они должны пробыть на «Горе Вечерней» до апреля, обратно на Большую землю их должен доставить другой корабль, принадлежащий Российской антарктической экспедиции («Академик Фёдоров»). Наше же судно 15 января двинулось в сторону станции Беллинсгаузен, где я сейчас, когда пишу эти строки, и нахожусь.

Пара тюленей на льду у берегов Антарктиды. Фото Дмитрия Емельянова
Пара тюленей на льду у берегов Антарктиды. Фото Дмитрия Емельянова

Кстати, совсем забыл сказать о логистике. Доставка людей и грузов с корабля на станцию Молодежная и обратно производилась с использованием вертолетов, которые были загружены на корабль еще в порту немецкого города Бремерхафен. Для меня день 15 января стал знаменательным не только потому, что я первый раз ступил на самый южный континент Земли, но и потому, что до этого я никогда не летал на вертолете. Загружаться и выгружаться из него — настоящее приключение, особенно при работающем винте. Головной убор может запросто слететь и не вернуться. То же самое касается вещей, которые нужно после выгрузки из вертолета или перед погрузкой в него крепко держать, чтобы их не разнесло воздушным потоком в разные стороны. У нас всё прошло отлично, даже в тот момент, когда вертолету пришлось садиться прямо на озеро, чтобы забрать часть оставленного нами после работы оборудования. Я, конечно, не большой знаток авиации и не могу оценивать мастерство наших пилотов, но меня восхитило, как точно и аккуратно они осуществляли посадку, даже на не совсем подготовленную площадку, что, собственно, часто и бывает в таких труднодоступных местах, как Антарктида.

 Взлет вертолета с площадки на корабле. Фото Дмитрия Емельянова
Взлет вертолета с площадки на корабле. Фото Дмитрия Емельянова

Когда мы только-только подходили к станции Молодежная и весь народ вышел на нос корабля, людей интересовало не только то, как мы прорубимся через льды. Все хотели поскорее увидеть пингвинов. И мы их увидели. Они (чаще всего стаями) топтались то по одному, то по другому борту судна, попадая в объективы приготовленных заранее фотоаппаратов и телефонов. В основном пингвины пускались в бегство от здоровенной железной махины, вторгшейся в их владения. Однако некоторые (самые смелые, а может, самые безумные) стояли и смотрели на нас, находясь довольно близко от прорубаемого нами пути через льды. Сейчас, когда я провел на станции Беллинсгаузен уже неделю и вдоволь насмотрелся вблизи на пингвинов, я уже не испытываю всей гаммы эмоций, которая была у меня при первой встрече с ними. Да, это был настоящий восторг. Весь день все только и любовались пингвинами — до чего они замечательные! Их неуклюжая походка может умилить любого даже самого брутального полярника. Жаль, что фото не может этого передать, но вы, дорогие читатели, можете написать мне сообщение на электронную почту (ptolemey@inbox.ru) или «ВКонтакте» (найти меня легко по имени и фамилии), и я пришлю вам снятое мной видео. Ну, и вообще я буду рад любым вашим вопросам, связанным с моей экспедицией в Антарктиду. В тот день даже мысли об однообразии наших дней в рейсе сами собой улетучились. Какой там день сурка? День пингвина!

Стая пингвивнов на льду. Фото Дмитрия Емельянова
Стая пингвивнов на льду. Фото Дмитрия Емельянова

Дорога от станции Молодежная до станции Беллинсгаузен заняла у нас около 10 дней. За это время нас вновь немного покачало, мы встречали новые и новые айсберги самой разной формы и размеров, но самое главное — нам на пути попалась целая стая китов. Во время приема пищи об этом даже объявили по громкой связи с мостика, и все ринулись лицезреть фонтаны и хвосты этих удивительных животных. Полюбуйтесь теперь на них и вы.

 Кит в Южном океане. Фото Дмитрия Емельянова
Кит в Южном океане. Фото Дмитрия Емельянова

Захар Слуковский,
участник 67-й Российской Антарктической экспедиции ААНИИ,
зав. лаб. геоэкологии и рационального природопользования Арктики ИППЭС КНЦ РАН, канд. биол. наук

1. Слуковский З. Сквозь бюрократию, туманы и очистки, или О начале моей первой поездки в Антарктиду // ТрВ-Наука № 345 от 11.01.2022.

Подписаться
Уведомление о
guest

0 Комментария(-ев)
Встроенные отзывы
Посмотреть все комментарии
Оценить: 
Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5 (5 оценок, среднее: 4,80 из 5)
Загрузка...