Продолжение. Начало см. в ТрВ-Наука №№ 363–365
Как написано в одной из предыдущих частей «Баек», если полет ничем не запомнился, значит, он прошел в абсолютно штатном режиме. Никаких проблем в аэропорту с досмотром себя и багажа, своевременный вылет и прилет, приличные соседи по салону, доброжелательный экипаж, пилот, притеревший мастерски лайнер к посадочной полосе… Сплошная скукотища! Впрочем, даже в самых спокойных полетах тоже случаются заслуживающие описания эпизоды. Например, благодаря попутчикам. Если летаешь часто, то с кем только в самолет ни попадаешь! Иногда запланированно (летишь с известными на весь мир коллегами в командировку или на конференцию), но чаще спонтанно.
Сосед как явление
Сначала, однако, поговорим об обычных соседях по салону, вам лично до и после полета не известных. О СОСЕДЯХ как о явлении, от которого вы становитесь сильно зависимы в ближайшие несколько часов. О соседях как по сторонам, так и сзади-спереди. Самолеты, даже наиболее современные и комфортные, как ни верти, рассчитаны на самого среднего гражданина. Увы, но с учетом женщин и детей этот гражданин имеет примерно 170 см росту и килограмм 65 весу. Не больше. А также этот «средний» должен быть не очень громогласен, не слишком привередлив и достаточно терпелив — лучше до полной неподвижности.
Посему оптимальный сосед по салону самолета — глухонемой, необщительный (то есть не пользующийся языком жестов), чистоплотный пожилой карлик. Его не видно, не слышно и не чувствуется. Как назло, такие персоны (да что там, просто «средние пассажиры»!) попадаются гораздо реже, чем хотелось бы. Увы, но летать предпочитают люди со всяческими отклонениями. Конечно, ужасно жалко пассажиров, превышающих нормальные размеры, — им и самим неудобно, и окружающих они вольно или невольно терроризируют. Но еще жальче становится себя, когда в ближайших товарищах на томительные часы полета оказывается очень милый в обычной жизни, но совершенно несносный в самолете гражданин.
Понятно, что от упитанных сильно достается коллегам справа-слева. Такого «бегемотика» лучше всего иметь у окошка — там он досаждает лишь коллеге по центральному креслу, если в ряду три места. Сидя в центре, крупноформатный пассажир задвигает телом, а в особенности локтями, обоих соседей. Расположившись же у прохода, товарищ и вовсе этот самый проход блокирует, создавая проблемы и для себя, и для бортпроводников, и для проходящих мимо пассажиров.
Длинноногие весь полет целенаправленно отоваривают сидящих впереди. Если вы, поимев такое чудо в кресле за спиной, не обнаруживаете у себя между ног ботиночки сорок-последнего размера, то наверняка ощущаете его на удивление острые колени в области поясницы. И делать последние строгие китайские предупреждения подобным гражданам бесполезно — как бы они себя ни контролировали, их размеры будут оказывать на вас давление постоянно. Немногим лучше чувствуют себя те, кто оказался позади великана. Дело в том, что он, стремясь хоть чуть-чуть расширить свое жизненное пространство, откинет кресло. Да так, что это кресло окажется у сзади сидящего буквально на коленях. Кто-то смирится, кто-то сам откинет кресло — и пойдет цепная реакция до конца фюзеляжа. Станет «удобно» практически всем.
Впрочем, откидывать кресло по поводу и без норовят и пассажиры вполне разумных размеров — дескать, им так удобнее. Про удобства других им как-то не думается. И особенно умиляет, когда любители полежать в самолете начинают возмущаться, если соседи сзади задевают их кресло, типа, не давая им культурно отдохнуть. А как интересно, не задеть? Даже в сидячем положении переднее кресло почти не оставляет простора ни для рук, ни для ног, а уж если захочешь выбраться из этой ловушки, то… Одному такого «лежачему больному», когда он начал на меня бухтеть, я предложил поменяться местами — хотя бы минут на двадцать. Как ни странно, дошло — кресло впереди перешло в более вертикальное положение, и остаток неблизкого пути до Нью-Йорка мы проделали вполне по-добрососедски.
А вот если взять детей… С размерами-то у них вроде всё в порядке, но иметь мелюзгу (даже свою!) в соседях иной раз врагу не пожелаешь. Дети они такие… интенсивные. Умеют заполнять собой пространство. Куда не дотянутся конечностями, справятся запахом или голосом. Хорошо хоть сейчас стали делать надежные и емкие по вторичному продукту памперсы. А раньше, во времена марлевых подгузников, ароматные приключения в замкнутой коробке самолета случались — ого-го. Ну и в современности один неудовлетворенный жизнью младенец запросто достанет своим ором весь просторный и достаточно бесшумный салон.
Ну и главное: ни одному ребенку не объяснишь, что пинать и дергать впереди стоящее кресло — никакое не удовольствие для пассажира в этом кресле. Ты в считанные минуты озвереваешь, а дитя элементарно не ассоциирует свои действия с ощущениями впереди сидящего. Не укладывается у малыша в голове, что кресло и человек в нем — фактически единый организм. Ну, сделаешь ты замечание родителю, ну сделает родитель втык чаду (и то не всегда, может, наоборот, тебя послать по обратному адресу). Чадо максимум что поймет — нельзя почему-то (а почему — непонятно) интенсивно сучить ногами и окучивать спинку перед носом. Но ровно через пять минут запрет выветрится из памяти дитяти — и процесс возобновится с исходной точки…
Политики
Знаменитости рядом с тобой в самолете — совсем другое дело. Обычно этих людей видишь по телевизору. А если вживую, то очень издалека — на сцене, спортивной площадке, трибуне какого-нибудь съезда. Эти люди занимаются своими богоизбранными делами, а ты их наблюдаешь или им внимаешь. И только в полете или перед ним, в аэропорту, они оказываются как бы тебе ровней — проходят те же муторные предполетные процедуры, ругаются на задержку вылета, сидят в соседних креслах. По большей части для таких «особенных» придуманы вип-залы и первые классы, порой и вовсе отдельные самолеты (для всяких там президентов и элитных спортивных команд). Однако и «на старух бывает прорух».
Мой ближайший коллега по лаборатории ИЯИ РАН, с которым мы вместе летали по миру более 15 лет, рассказывал, как однажды сидел прямо за Борисом Ельциным. Произошло это, правда, в конце 1980-х, в самый разгар его опалы, так что Борис Николаичу довелось тогда с народом не только в трамваях ездить, но и на самолетах летать. По воспоминаниям сослуживца, вел себя будущий первый президент России достаточно скромно, с крыла не митинговал, к народу не обращался и привилегий не требовал… Разве что в ожидании прибытия БН на борт слегка задержали вылет.
Мне, слава богу, не довелось пересекаться в полетах со «слугами народа», по крайней мере, с теми, кто легко узнаваем. Подозреваю, что пользы от подобных встреч не было бы никакой, а вот дополнительный геморрой (с теми же самыми задержками рейсов) вполне возможен. Более чем хватало неоднократных торможений наших вылетов из Внуково или прилетов в аэропорт из-за того, что дорогу нам переходили (перелетали?) правительственные рейсы. Эти рейсы обслуживает отдельный терминал «Внуково-3», но взлетные полосы-то и воздушные коридоры для всего аэропорта общие! Поэтому и перекрывают их совершенно безбожно, что твои Кутузовский с Рублёвкой. То есть напрямую о причине задержки не сообщалось (лепили что-нибудь типа «вылет откладывается ввиду режима аэропорта Внуково»), но политически подкованные граждане тут же вспоминали сообщения новостных программ… Вот и сидишь — то уже в самолете, то в зале ожидания, и ждешь, когда освободится воздушный коридор, наглухо закупоренный для рядовых граждан по поводу судьбоносного визита/убытия Путина-Медведева-Ельцина-Примакова-Клинтона-Буша-Обамы-Нетаньяху-Блэра-Джонсона-Саркози-Макрона-Коля-Меркель… Имена, как сами понимаете, настоящие — всем этим господам удалось помешать лично мне остаться в рамках заявленного полетного расписания.
Тем более была в порядке вещей задержка на полчаса вылета из Нальчика утреннего девятичасового рейса. Какой-нибудь местный портфеленосец летел на ковер в Москву и по определению не имел права прибыть в аэропорт вовремя — народ уважать не будет. Черные машины с чиновниками (сначала «волги», в российские времена — «мерседесы») подавались прямо к трапу самолета. И очередной бай (зачастую с лицом, цветом и помятостью выдававшим причину опоздания) поднимался в салон самолета под ехидные комментарии узнававших его местных жителей…
Академик
Мой дебютный полет в США в 1991-м запомнился много чем. Первая же заграничная командировка — и сразу такая далекая и насыщенная. Мы побывали в двух знаковых для науки местах: в Лос-Аламосской национальной лаборатории и в подземной нейтринной лаборатории профессора Дейвиса (см. «Байки авиапассажира —3»). Причем из Санта-Фе (ближайший город к ЛАНЛ) до Рапид-Сити, что рядом с рудником Хоумстейк, мы проехали на машине с юга на север. А это практически 1000 км. Но для начала группе российских ученых — как молодых, так и самых статусных — пришлось преодолеть по воздуху путь Москва — Шаннон — Гандер — Нью-Йорк — Сент-Луис — Альбукерке. Вылетели мы утром и, постоянно направляясь на Запад, долго-долго не отставали от светового дня. Темнота нас настигла только на последнем перегоне к Альбукерке.
В путешествие советская делегация, включавшая аж шестнадцать человек, отправилась при поддержке американских коллег из недавно созданной совместной коллаборации SAGE. Главным в нашей компании был крупный ученый в области нейтринной астрофизики, академик Георгий Тимофеевич Зацепин. Из уважения к его статусу и возрасту (тогда 74 года) американцы оплатили ему билет в первый класс. Остальные летели, естественно, в эконом-классе. Академику, отделенному от народа, было скучновато, и он решил не терять времени. В процессе полета приглашал к себе для ознакомительной беседы молодых коллег. Ну, то есть мы и раньше с ним были знакомы по семинарам отдела, но вот так, с глазу на глаз и за жизнь поговорить с выдающимся ученым довелось впервые.
Вот так я заодно попал в первый класс самолета. Не бог весть что, если честно. Ну, передний салон (звука двигателей практически не слышно), ну, кресла пошире и стоят свободней. В отличие от битком забитого эконом-класса (с массой граждан, улетающих за океан на ПМЖ), в элитном салоне лайнера хватало свободных мест. В 1991-м немногие из советских граждан были настолько платежеспособны. В том числе пустовало кресло рядом с академиком и использовалось им для приглашаемых собеседников. Я был удостоен высокой аудиенции первым. Возможно, потому, что прямо перед визитом в США на ученом совете нашего отдела, которым руководил Зацепин, утверждалась тема моей диссертации, а после поездки были запланированы сдача кандидатского минимума по специальности и предзащита в профильном институте.
А попал я на прием к академику аккурат во время обеда. Я было дернулся вернуться в свой салон (и чтобы не отвлекать уважаемого мэтра, и из-за боязни лишиться собственного эконом-пайка), но проблема разрулилась буквально сама собой. Академик попросил, а стюардесса без всяких возражений любезно согласилась обеспечить меня питанием прямо не сходя с моего временного первоклассного места. Видимо, обслуживание одного гостя вип-персоны по опять же вип-стандартам не выходило за рамки прав пассажира первого класса. Даже в еще социалистическом, голодном и неустроенном 1991-м, всего за полгода до окончательного развала «могучего, единого и неделимого».
В итоге мы с академиком оторвались по-полной! В самолетах тогда кормили, пожалуй, получше, чем нынче. Даже рядовых пассажиров, что уж говорить о первом классе. Есть можно было столько, сколько влезет, пить тоже. Проблема крылась только в богатстве выбора, что для рядового жителя СССР являлось проблемой совершенно непривычной. Впрочем, я решил следовать рекомендации более опытного коллеги: «Илья Наумович, мнэ-э-э, очень рекомендую виски… Не самый изысканный сорт, но, мнэ-э-э, вкус очень даже недурен…» Виски к тому времени мне пробовать уже доводилось. Но редко и по чуть-чуть. В их сортах я ни капельки не разбирался, и все они мне казались обыкновенной самогонкой. На рубеже собственного тридцатилетия я предпочитал коньяк и водочные настойки, которые, однако, разнообразием не отличались. Страна в целом жила, мягко говоря, небогато, распространяя спиртное в основном по талонам, да и вдобавок совсем недавно выбралась из «сухого закона», когда вся алкогольная промышленность пережила разруху едва ли ни большую, чем дышащий на ладан Советский Союз.
Виски в самолете, пересекающем Атлантический океан, я пил без особого удовольствия, скорее из уважения к товарищу академику. Но подозреваю, что именно в тот раз я понял, что виски — это хорошо! Однако до его полного перехода в ранг моего любимого крепкого напитка оставалось еще целых пять лет. А вот содержание беседы за вкусным обедом в облаках у меня выветрилось начисто. Видимо, не было там ничего сверхъестественного. Уточнение ближайших планов да доброжелательное напутствие в большую и длинную научную жизнь…
Спортсмены
Но не академиками едиными живы самолеты, летящие в США! С нами на одном рейсе оказался Владислав Третьяк. Знаменитый хоккеист, ныне глава Федерации хоккея России, совершенно себя не афишировал. В салоне первого класса я Третьяка не разглядел, хотя и с любопытством зыркал по сторонам. Но к великому сожалению лучшего хоккейного вратаря в истории полет в Нью-Йорк тогда производился на Ил-86, вынужденном по пути делать две посадки для дозаправки. Во время этих посадок пассажиров первого и эконом-класса демократично не разделяли, вот тут-то Третьяк и попался! Автографов он раздал, наверное, более сотни (лично я не побирался, мне было жалко дяденьку), а после автограф-сессии Владислава взяли в оборот какие-то два гражданина — внушительных поперечных размеров и южной наружности. И так и не отпускали до конца полета. Угощали. Надо отдать должное, г-н Третьяк явно не отказывался, но в Нью-Йорке держался на ногах гораздо увереннее своих непрошенных приятелей.
Рейсы же в Нальчик были богаты отнюдь не только местными бонзами. На этом маршруте я не раз попадал в один лайнер с футболистами нальчикского «Спартака». Некоторое время в середине 2000-х эта команда провела в российском футбольном бомонде (в премьер-лиге). Но никогда не была столь богата, чтобы арендовать чартер, летала рейсовыми самолетами. Нальчикских футболистов не баловали — сажали по трое в хвост салона, и только их главный тренер (может, кто-то еще из руководства, кого я — давний футбольный болельщик — не знал в лицо) располагался в бизнес-классе.
Летать с нальчикскими футболистами мне не очень нравилось. Во-первых, их появление гарантировало отсутствие свободных мест — приходилось всем сидеть по три человека в ряду, что в не очень большом Як-42 комфорту не добавляло. Местная команда летала большим табором: основной состав, молодежный состав, тренеры, врачи и массажисты у каждого подразделения свои — вот и набегает человек пятьдесят. Такую шоблу построить — дело не из легких. Да и вообще футболисты явно не относятся к числу людей самых грамотных и организованных. Минимум дважды я наблюдал, как кто-нибудь из мастеров спорта забывал дома документы. Поднимался кипеж: забывчивого товарища клеймили всем кагалом («безмозглый олух» звучал самым мягким эпитетом), за документами, если их не могли подвезти родственники, срочно отправляли администратора (слава богу, Нальчик — не Москва, проблема решалась за 15–20 минут).
Но и без всяких форс-мажоров наличие футболистов на рейсе означало его задержку — минимум минут на пятнадцать, а дальше как повезет. Ну и понятно, гвалт стоит в аэропорту изрядный. Здание маленькое; здоровые, громкоголосые парни общаются друг с другом с удовольствием, как будто годами не встречаются. Да еще на разных языках. Среди нальчан, знаете ли, кроме граждан бывшего СССР, водились бразильцы, югославы всех мастей, финны и даже исландцы. Очень забавно было наблюдать, как наш чернявый парень горячих кровей что-то страстно втирает исландцу на русском, а тот (как и полагается, громадный светловолосый викинг) невозмутимо и понимающе кивает в ответ.
Внутри самолета футболисты ведут себя гораздо спокойней, чем в аэропорту. Спят, играются в телефоны, нетбуки и планшетки. Зато работают тренеры — в одном из полетов я сидел через проход, видимо, с так называемым аналитиком. Открыв по старинке папку с бумагами, специалист принялся рисовать схемы с кружочками-футболистами. То есть «простые» тренеры элитных условий полета не заслуживают.
Однажды, еще в конце 1990-х, я разок летел в Минводы вместе с самарской командой «Крылья Советов», среди которых узнаваемых персон еще не было. Зато году этак в 2007-м, во Внуково, в «общенародном» зале ожидания неожиданно обнаружилась не менее «народная» команда «Спартака» московского. Эти ребята для пущего куражу и чтоб ни с кем их не перепутали щеголяли в брендовых красно-белых спортивных костюмах. Естественно, их опознал не только я, но и весь аэропорт. Спрятаться футболистам было негде, и они сполна вкушали плоды болельщицкого обожания. Что бросилось в глаза — так это физические параметры футболистов. Вблизи они оказались весьма здоровыми, накаченными ребятами. Один, несмотря на относительно невысокий рост, плечами и бицепсами смахивал на культуриста. Что называется, внушали своими фигурами и ростом знаменитые в те времена игроки сборной России Титов и Павлюченко, на футбольном поле среди себе подобных выглядевшие весьма субтильно. Но особенно впечатлил хорватский вратарь Плетикоса — автографы он раздавал сидя, а потом встал и оказался настоящей горой (193 см и вратарский размах рук-крыльев — таки не шутка). Возвращаясь к Третьяку, отмечу и его габариты: рост хорошо за 180, плечищи и при этом почти идеальная (в то время ему было всего-то 39 лет) спортивная фигура. Короче, мужчина солидный во всех отношениях.
В том же внуковском зале мне однажды попались на глаза и видные волейболисты из команды уренгойского «Факела» (не потому что я также хорошо разбираюсь в нюансах волейбола, а потому что у них на куртках было написано). Но одного из спортсменов в те времена был обязан узнавать каждый истинный болельщик, необязательно волейбольный. Знаменитую бороду многолетнего капитана сборной России Вадима Хамутцких (у него даже прозвище в своем, спортивном, кругу — «Борода») запоминаешь сразу как только увидишь. Между прочим, волейболисты не казались настолько же здоровыми парнями, как хоккеисты или даже футболисты. Может, потому что были гораздо выше — рост того же Хамутцких 197 см, и он в компании одноклубников был самым маленьким. Один из партнеров капитана дотягивал, похоже, до 210 см…
Артисты
Ну и напоследок об артистах — также легко узнаваемых благодаря ти-ви и Интернету. С этой категорией «селебритиз» сталкиваться доводилось неоднократно. В самолете «Москва — Екатеринбург» пересекался, сами понимаете, с группой «Чайф». Столь же народной, как «Спартак». «Ой-йо» они не пели, вели себя тише воды ниже травы и вообще выглядели уставшими мужчинами, явно пережившими свой расцвет. Что, впрочем, не удивительно, учитывая их возраст и вполне объяснимую усталость после ответственных московских гастролей. Публика на Шахрина и Ко, конечно, косилась (скорее на Шахрина, чем на Ко, остальных «чайфов» мало кто знает в лицо), но относилась с пониманием. Музыкантам сильно не досаждали, хотя с десяток автографов по моим наблюдениям им таки раздать пришлось.
Еще в советские времена наблюдал в самолете таких монстров, как Ангелина Вовк и Иосиф Кобзон. За давностью лет у меня сложилось четкое впечатление, что они летели вместе, но зуб за достоверность этого утверждения не дам. И поведение «звезд», по всей видимости, экстравагантностью не отличалось, иначе я хоть что-то да запомнил бы — например, куда и зачем летел сам.
Куда более ярко проявила себя компания, в которой летел Сергей Крылов, — что не удивительно, учитывая габариты певца. (Кстати, вы помните хоть одну песню этого прикольного толстяка? Вот и я не помню. Помню его разве что в роли Остапа Бендера в одной из последних киноверсий «Золотого теленка». Сыграл-то Крылов, может, и неплохо, но уж больно… выбор его на эту роль попахивал знаменитым режиссерским волюнтаризмом «а я так вижу».) Так вот, крыловская команда, усевшись в центральном ряду заднего салона Ил-86, коротала время в полете по маршруту «Москва — Минводы» весело и довольно шумно. И чем дольше длился полет и большее количество спиртного потреблялось, тем шумнее. Впрочем, окружающим гуляки почти не досаждали — в салоне народу было очень мало. Да и в самолете в целом тоже — поэтому, все, кому не нравилось музыкальное веселье, могли подыскать себе места в передней части аэробуса.
А в 2009 году я (а также еще примерно сотня сограждан) имел честь перемещаться во всё те же Минеральные Воды в одном самолете с САМИМ Николаем Басковым. Его, впрочем, я видел лишь мельком — когда он на поле внуковского аэропорта стремительно нырял из наземного спецвиптранспорта в первый класс Ту-154. Невысокий такой, лохмато-блондинистый пацанчик… Зато в самом хвосте эконом-класса весь полет рядом со мной коротали басковские ребята-музыканты и девчонки не то из подпевки, не то из подтанцовки. Они вели между собой довольно тихие и не всегда понятные окружающим профессиональные разговоры — имен, паролей и явок не называли, так что я и сам не сразу догадался, что это за компания.
Несколько раз в их беседах проскакивали фразочки, свидетельствующие о не слишком большом довольстве жизнью (в том числе и ее разъездно-кочевым аспектом), не слишком большой зарплате, но однако достаточно большой нагрузке. В общем, тяжела и неказиста жизнь российского артиста. Видимо, поэтому к моменту раздачи «рациона питания» музыканты созрели для релаксации и приобрели у стюардесс коньячку (да, тогда вот такой кайф был доступен на простых внутрироссийских рейсах!). Тон разговоров после этого несколько повысился и смягчился. Одна из девчонок ни в чем от коллег-парней не отставала, зато вторая (сидела на моем ряду через пустое кресло) держалась несколько отчужденно. От ужина отказалась и выбросила в пропасть, зато почти постоянно читала книжку. Пригляделся — автором оказался не хухры-мухры, а Пауло Коэльо. Ну, ничего так девочка — стройненькая, стильная, но не шибко симпатичная. Про таких говорят — милая…
Илья Мирмов
Фото из архива автора