Завет воробьиного сыча

Знаете, как быстро собрать друзей в одном месте? Пришлите им географические координаты и напишите, что днем раньше тут видели воробьиного сыча. По крайней мере, так гласит одно старинное бёрдвотчерское правило.Это всегда работает. Но почему? Возможно, потому, что, как недавно говорила одна моя коллега, в современном мегаполисе фотографы-анималисты играют роль городских сумасшедших. А сумасшедшим нужен психиатр, без него им совсем плохо. Таким психиатром является воробьиный сыч. Один взгляд его ярко-желтых глаз сразу успокаивает и поднимает настроение (фото 1).

Так ли это или нет, я не знаю. Однако несомненно, что старое правило сработало в январе этого года. Просматривая ленту в социальных сетях, я узнал, что в Измайловском парке активизировался воробьиный сыч. Позже выяснилось, что их там нынче вообще трое, но в тот момент я узнал только про одного. И вот, когда я приехал в Измайловский парк сфотографировать этого сыча, то сразу встретил своих друзей — Люду, Ольгу, Олега, Свету, Лену, Игоря… и других бёрдвотчеров, которых знаю лишь шапочно. Многих из них я не видел уже больше года, и если бы не сыч, то мы так бы и не увиделись в ближайшее время.

Итак, все мы собрались в Измайловском парке с одной целью — найти воробьиного сыча и сделать несколько фотографий. Для кого-то это будет уже сотый снимок, однако противиться искушению невозможно. Воробьиный сыч обладает каким-то особенным магнетизмом, поэтому его хочется фотографировать снова и снова. Я думаю, что притягательность любой птицы для бёрдвотчера можно измерять в воробьиных сычах (вс), однако мало кто из них дотянет до размерности 1 вс.

В чем же секрет притягательности воробьиного сыча? Наверное, дело в том, что зимой он часто активен днем. Впрочем, дневная активность свойственна в той или иной мере всем совам. Например, когда я в мае 2022 года фотографировал кормление птенцов длиннохвостой неясытью (Strix uralensis) в Главном ботаническом саду РАН, то часто наблюдал дневную охоту самца (фото 2). Птенцов было четверо, все хотели кушать, а самка большой активности в ловле мышей не проявляла. Впрочем, у сов так бывает часто, поскольку основная функция самки в период выкармливания — защита гнезда, к которому она не подпускает никого. Даже своего супруга, который, поймав мышь, всегда отдает ее самке, а вот она уже кормит птенцов (фото 3). Поэтому ей нужно всё время находиться неподалеку. Что касается самца, то, поскольку он является основным добытчиком корма (как для птенцов, так и для самки), ему приходится улетать на достаточно большие расстояния. И не только ночью. Ведь если охота не заладилась в темное время суток, то нужно ловить мышей днем — детки и супруга должны хорошо питаться!

Погодите, но как же тогда быть с весьма распространенным утверждением о том, что днем совы не видят? Увы, оно является заблуждением — на самом деле днем они видят так же хорошо, как и ночью. Они предпочитают охотиться в темное время суток по двум причинам. Во-первых, ночью грызуны, составляющие бо́льшую часть рациона многих сов, куда более активны, чем днем. Во-вторых, у сов очень рыхлое оперенье — бороздки перьев не плотно сцепляются друг с другом. Это помогает им летать совершенно бесшумно, однако сильно снижает маневренность полета. В результате днем даже крупные совы становятся совершенно беззащитными перед дневными хищниками и агрессивно настроенными недоброжелателями (воронами, дроздами), от которых им сложно улететь.

Так вот, самая маленькая сова России, воробьиный сыч (Glaucidium passerinum) обладает самым плотным оперение среди наших сов. И он, наверное, единственная сова нашей страны, чей полет совсем не бесшумный. Помню, когда я подстерегал воробьиного сыча в марте 2023 года всё в том же Главном ботаническом саду, то в какой-то момент отвлекся, и птица, слетев в верхушки куста сирени, быстро пролетела мимо моего лица, а потом села всего в трех метрах от меня (фото 4). В тот момент я четко слышал шум крыльев сыча. А обладающие более чутким слухом мыши и мелкие птицы (на которых сыч тоже охотится) слышат этот шум на куда большем расстоянии.

Таким образом, плотное оперение и небольшие размеры (длина тела воробьиного сыча составляет 15–19 см, размах крыльев — 35–40 см, а вес — 55–80 г, то есть он заметно меньше скворца) позволяют сычу успешно охотиться днем. Зимой он чаще всего устраивает засады где-нибудь возле кормушек, поскольку там в изобилии встречаются и мыши, и мелкие птицы. Птиц сыч сразу съедает, а мышей относит в дупла деревьев, создавая запас на черный день (фото 5). Ну или на светлый — ведь когда в марте придет пора любви, самец будет хвастаться перед самкой своими кладовыми, намекая ей, что такой удачливый охотник, как он, будет внимательным мужем и заботливым отцом.

Но что-то я отвлекся. Нужно вернуться к той самой январской фотосессии воробьиного сыча в Измайловском парке. Итак, мы нашли сыча достаточно быстро, однако фотоохота шла неспешно. Птица сидела высоко, и мало кто хотел снимать сыча в таком положении. Все ждали, пока он слетит. Сыч же, как истинная звезда, никуда не торопился — он чистился, менял позу и временами даже погружался в дремоту. Тем временем бёрдвотчеры всё подходили и подходили, следуя еще одному старому правилу: «Как найти в парке воробьиного сыча? Ищите толпу людей с длиннофокусными объективами». Так внизу собралась целая толпа. Знакомые, встретившись, стали расспрашивать друг друга о прошлых фотопрогулках, обмениваться актуальной информацией и подшучивать как над сычом, так и друг над другом. Многие, поглядывая на сыча, параллельно комментировали любое движение птицы:

— Ну, сделай нам, пожалуйста, «злого сычика» (фото 6). Да-да, вот так, молодец!

— Повернись ко мне! Посмотри на меня! Спасибо.

— Ты ему еще «улыбочку» скажи. Или «сейчас вылетит птичка»!

— Ну раз он сыч, то скорее «сейчас выбежит мышка».

— Трехпалый дятел сейчас в Черноголовке где встречается?

— Возле дальних кормушек, что в елках.

— Вы куда побежали? Он же слетать туда будет, а вы ему мышь загородили!

— Желтоголовый королёк, в сущности, квантовый объект — либо ты видишь, где он сидит, либо то, что это королёк…

— Фотоаппараты у «Пентакса» прекрасные, но вот дальномерная оптика совсем не развита…

— Плохо сел, половина тела в тени, а половина на солнце!

— А тебе нужно, чтобы всё было в тени?

— На Царской пасеке есть что-нибудь интересное?

— Только чечётки.

— Ну, они и тут есть.

— Может быть, в зоомагазин за мышью сходить?

— Так за язык тебя никто не тянул!

— Что вы ему его же песни ставите? Он их и так наизусть знает!

— Более того, в отличие от нас, он знает, что сычи в это время года не поют.

— Вот именно! Поставьте «Рамштайн» или «Металлику», может, это ему больше понравиться!

— Лучше Пугачёву…

— Передние, аккуратней! Не зашибите сыча блендой!

— Задумался…

— Ага, думает, кому первому объектив разбить!

— А я как сорокопута увидел, поставил ему его голос. Ну а песня у него мерзкая, ты сам знаешь. Так вот, он услышал — и сразу погадку срыгнул. Видимо, от отвращения. Сейчас покажу… вот …

— А в прошлый раз нас столько было, что прохожие спрашивали «что тут за митинг?».

— Что это? Он обделался что ли?

— Нет, снег с ветки стряхнул. Хотя еще немного — и точно обделается!

Временами сыч активизировался, слетал ниже и начинал вертеть головой, выискивая видимых только ему мышей. Тогда фотографы смещались, перегруппировывались, ища нужные ракурсы. Кто-то подходил вплотную, но опытные стояли и ждали. Зачем суетиться? Сыч и сам ближе подлетит, если захочет. А не захочет — так в другой раз подлетит. Солнце еще высоко и времени много.

Некоторые пытались сделать красивый кадр — например, снять сыча на фоне только показавшейся луны. Сыч не возражал. Охота у него всё равно не ладилась, и птица сидела расслабившись и отстранившись от происходящего — так, как это умеют делать только сычи (фото 7). Потом он снова активизировался и взлетал повыше, поворачиваясь к нам задом (фото 8). Тогда приходило время расслабляться фотографам. Плотный строй рыцарей объектива и вспышки распадался, и вот уже кто-то, закуривая, продолжал прерванную беседу, а кто-то начинал разглядывать получившиеся снимки, удаляя брак. Всё это продолжалось до следующего слета сыча, а затем повторялось снова и снова…

Увы, январский день в наших краях не особенно длинный. Кажется, прошло совсем немного времени, однако, подняв голову от видоискателя и оглядевшись, ты замечаешь, что солнце скрылось за деревьями, а тени удлинились. Тут до фотографов потихоньку начинает доходить, что пора уже расходиться. Многие так и сделали, однако самые упорные продолжили дежурство. Они решили остаться до темноты. Впрочем, если у кого-то есть фонарь, то можно даже устроить ночную фотоохоту. Но я не собирался оставаться на ночь, поэтому попрощался с друзьями и пошел к выходу, напевая себе под нос свежесочиненную бессмыслицу (на мотив «Знатоков»):

Никогда, никогда я не слушаю врача
Исполняя завет воробьиного сыча.

В конце концов все разойдутся. Но сыч останется. А значит, у нас будет повод снова увидеться. В этом и состоит завет воробьиного сыча.

Антон Евсеев