«Живи, как эта ежевика…»

В книжном на Арбате (было два магазина рядом — «Книги» и «Плакаты» около Арбатской площади) я обратила внимание на небольшую книжечку «Запретный плод». Издательство «Молодая гвардия», 1966 год. На обложке — силуэт старой крепости, стилизованные голубые волны и чайки, автор — Фазиль Искандер. Тогда мне это имя ничего не говорило. Открыла: серьезное красивое лицо; прочитала несколько фраз — и купила. Это был сборник рассказов, еще до «Созвездия Козлотура». Полюбила сразу и на всю жизнь. Когда в «Новом мире» вышел «Козлотур», я набросилась на него и была несколько раздосадована: я не люблю сатиру, а уже известные мне рассказы были туда включены как вставные новеллы. Потом читала всё, что выходило. Было сознание, что живет человек, прекрасный, умный, честный, смелый и независимый, влюбленный в жизнь. А какой язык! Живет рядом, в Москве — значит, всё будет хорошо. Потом я узнала, что этому человеку нравятся те же современные писатели, что и мне: Довлатов, Коваль. Потом был праздник: вышел «Сандро из Чегема» в одном томе. (Красный этот том у букинистов потом любовно называли «кирпичом»).

Я заразила любовью к Искандеру всю свою лабораторию (лаборатория зрения ИППИ АН СССР). Мы читали, мы следили за новыми публикациями, дарили друг другу новые сборники. Лаборатория наша находилась в подвале жилого дома в Очакове, тогда пригороде Москвы. Туда можно было добраться либо на электричке по Киевской железной дороге, либо на единственном автобусе, 120-м. Однажды прибегает на работу один сотрудник и кричит: «Ребята, сейчас видел Искандера! Стоял на остановке 120-го. Холод собачий, он в дубленке, шапке меховой, с березовым веником в портфеле! В баню нашу едет, париться!» Это уже фольклор. Так хотелось, чтобы Искандер был совсем рядом.

* * *

Я однажды была на творческом вечере Искандера в ЦДЛ, который ему устроили писатели-сатирики по поводу юбилейной даты. Возможно, 70-летия. Искандер сидел на сцене, не выступал. Казался отрешенным и мрачным. Через знакомого я передала ему письмо, где написала про нашу к нему любовь. В том числе и про березовый веник — пусть рассмеется. По какой-то (дурацкой) стеснительности не подписалась (не хотела обременять ответом). Не знаю, дошло ли письмо, но в последнем сборнике читаю стихотворение:

…Сдыхаю от тоски. И вдруг письмо поклонника!
Я встрепенулся. Как Христос покойника,
Он оживил меня, нежданный адресат.
Как ты узнал? Как вовремя, мой брат,
Неведомый, склонился к изголовью,
Всё угадав далекою любовью.
Не раньше и не позже, в нужный миг
Любовь пересекает материк.
Вот чудо из чудес. Любовь есть Бог.
Из праха я восстал и вышел за порог.

Я подумала: вдруг это реакция на мое письмо?

* * *

Стихи Искандера я узнала много позже его прозы. Купила сборник «Ежевика».

Это не та поэзия, что мне близка («…всё кое-как и как-нибудь, волшебно, на авось…» — я люблю Георгия Иванова). У Искандера стихи «умственные», часто большие по объему. Но вчитываешься — и оказываешься в плену. Всё так же совершенно, как в прозе. В ранних стихах он искрится радостью, в поздних — часто трагичен. «Ты — человек, но поживи-ка. И много, много, много дней // Живи, как эта ежевика, жизнь выжимая из камней». Или вот, например: «Мне нужен собрат по перу». Читаю — и комок в горле.

Мне нужен собрат по перу
Делиться последней закруткой
И рядом сидеть на пиру
И чокаться шуткой о шутку
Устала душа голосить
О дружбе как небо огромной
Мне некого в дом пригласить
И сам я хожу как бездомный
Тоскуем о дружбе мужской
Особенно если за тридцать
С годами тоска обострится
Но все-таки лучше с тоской
Надежды единственный свет,
Прекрасное слово: товарищ…
Вдруг теплую руку нашаришь
Во мраке вседневных сует.
Но горько однажды открыть,
Что не во что больше рядиться,
С талантом для дружбы родиться,
Таланта не применить…
Тоскую о дружбе большой
Тоской азиатской и желтой
— Да что в этой дружбе нашел ты?
— Не знаю, тоскую порой…

И вот Искандер умер.

31 июля 2016 года.

Родился 6 марта 1929 года.

Елена Максимова