Откровенно говоря, самообразование всегда у меня шло рука об руку с образованием. Всякую дисциплину, которую мне выпадало освоить в школе или в университете, я жаждал с самого начала представить себе в целом, как систему. Кроме того, мое самолюбие тешило знать заранее всё, что скажет преподаватель, и было любопытно, сможет ли он рассказать мне что-нибудь сверх того, что есть в учебнике. Поэтому прежде всего я прочитывал учебник целиком. Если он был слишком скучным или примитивным, искал по этой науке более захватывающие изложения, другие учебники, уровнем повыше, научно-популярные книги.
До сих пор помню уроки в старших классах учительницы истории Гертруды Исааковны Ивянской. Мы старались отбарабанить свои ответы как можно скорее, чтобы опрос прошел побыстрее и осталось как можно больше времени на ее изложение. Она начинала рассказывать, и мы сидели не шелохнувшись, даже когда звенел звонок, потому что перед нами проходила сама история. Г. И. рассказывала совсем не по учебнику, а как участница всех событий истории, которые прошли только что, излагала умно, интеллигентно, как взрослым. Это лишь подстегивало читать по истории толстые книги: «Наполеона» Тарле, «Историю французской революции» и т. п.
Потом на филфаке Гродненского пединститута, где я начинал свое обучение, меня поразили лекции молодого ленинградского выпускника (не помню его фамилии) по ранней западно-европейской литературе: «Гомеровский вопрос», «Песнь о Роланде», теории Веселовского. Здесь уже не столько задача была не ударить в грязь лицом перед преподавателем, сколько вставал вопрос о том, а не смогу ли я сам сообразить ответы на трудные загадки науки. Какие вообще тут возможны ответы в принципе? Все ли найдены? Справедливо ли отвергнуты те, что отвергнуты? Это, конечно, побуждало залезать в литературу, конспектировать, составлять картотеки далеко за пределами требуемых знаний.
Поэтому, когда я с величайшим трудом перевелся в Ленинградский университет и попал на лекции к В. Я. Проппу, я уже был в известной мере подготовлен воспринять Проппа и сразу же сообразил, что тут я у первоисточника науки. Завораживающий баритон В. Я. до сих пор звучит в ушах. Лекций Проппа я слушал немного, я же был первое время заочником, но за год освоил гору литературы, и Пропп отметил это в своем отзыве на мою курсовую первого курса, что по объему литературы она годится для кандидатской диссертации.
Но учиться дальше довелось на кафедре археологии исторического факультета (хотя я продолжал слушать лекции и на филфаке, и сдавать экзамены также и там — слушал академиков Мещанинова и Ларина, профессора Кацнельсона).
На кафедре археологии я стал учеником М.И. Артамонова, ездил с ним в экспедиции. Он вел чрезвычайно увлекательные спецкурсы, читал курс бронзового века с английской книжкой Гордона Чайлда, которая тогда еще не была переведена, перед собой — ну, конечно, я, сидя на первом ряду столов из-за близорукости, подглядел, что за книга, и тотчас ее добыл и прочел. А кроме того, меня еще больше, чем лекции Артамонова, увлекали и сам Артамонов, его позиция в науке, его противостояние с академиком Рыбаковым (противником также и Проппа), его исследовательские приемы, и я стал читать все работы Артамонова, независимо от лекций. Так что за каждым словом его как лектора я видел гораздо больше, чем те, кто не читал его работ. Так я воспринимал и лекции других профессоров. На курсы неинтересные вообще не ходил, пользовался учебниками и сдавал на пять.
Зато прилагал усилия к освоению наук, вообще не значащихся в учебном плане. С первых университетских занятий обозначился мой интерес к теории и к синтезу наук. А это отнюдь не поощрялось. Считалось, что это только отвлекает студента от усвоения, так сказать, своего ремесла, обозначенного в программе, и вообще — много о себе думает. Теория придет сама как обобщение большого объема фактов и огромного труда.
Я уже тогда видел, что теория требует совершенно других талантов и другой подготовки. Мне представлялось, что в науке как в гареме: даже очень заслуженному евнуху не светит стать шахом. Для теории требовалось осваивать философию и методологию науки — ее у нас не преподавали.
Требовалось прочесть гору иностранной литературы, изучить историю науки, не только своей, и т. д. Я за всё это брался, и всё это на основе самообразования.
То есть у меня складывалась своя система знаний, сильно отличавшаяся от стандартной.
С языками особая статья. В белорусской школе (мои первые семь лет обучения) в Витебске я учил немецкий и знал его, как все. Может быть, немного лучше, чем все. Мне же, как говорится, всё легко давалось. Но это означает, что языка я не знал. Хотя отец знал несколько языков, в том числе латынь; дед и бабка говорили на нескольких. Но когда в эвакуации в Йошкар-Оле я попал в школу, в которой массово учились дети сотрудников Академии наук из Ленинграда, знавшие по нескольку языков, это уже было делом престижа — заговорить на этих языках. Если школа учит языку столько лет и не дает знаний, значит, система обучения никуда не годится.
Я засел за самоучители, выбрал из них лучшие, довольно скоро разработал себе практичную методику освоения (я подробно пищу о ней в своих мемуарах «Трудно быть Клейном»), сильно отличающуюся от школьной стандартной, с упором на мою любимую системность, сразу видеть перед глазами всю грамматику, всё словообразование, — и дело пошло. За год освоил немецкий настолько, что, отправившись с 9 класса на фронт, мог там выполнять функции переводчика (а впоследствии получил военную специальность офицера-переводчика без специального образования).
Следующий год потратил на английский. А после войны, оказавшись в Гродно, мы с братом взялись за польский: тогда цензура свирепствовала вовсю, а польские радио и газеты были гораздо свободнее, и их не глушили. Мы же хотели всё знать и разбираться сами. Некоторые англоязычные книги у нас были запрещены, а их польские переводы стояли в специальных магазинах. Поэтому, имея опыт самостоятельного овладения языками, мы быстро овладели польским (тем более, что для знающих белорусский это проще, чем для знающих только русский). Там же я стал изучать французский.
Каждый следующий язык давался втрое легче и быстрее предыдущего. Когда, уже будучи взрослым исследователем, я столкнулся с необходимостью прочесть датский труд по археологии (книгу П. Глоба), то встал перед дилеммой: либо читать ее со словарем вслепую, на это уйдет несколько месяцев, либо наскоро овладеть основами языка за несколько недель и прочесть книгу за неделю. Так я и поступил. Сберег много времени.
В моей научной работе обстоятельства не раз побуждали меня браться за исследования, в основном уходящие в другие науки, весьма далекие от моей археологии. Это было и с классической филологией (Гомеровский вопрос), и с происхождением русского язычества (Перун), и с психологией и природой девиантного поведения (гомосексуальность), и т. п.
Я понимал, что в этих позициях меня нетрудно упрекнуть в дилетантском подходе (в котором я упрекал других). Поэтому старался каждый раз очередную новую науку всерьез освоить самообразованием. Не полностью, конечно, — это невозможно, но системно и прежде всего как методику, сохраняя четкое представление о границах своего знания и действуя в этих границах. Всякий раз я выпускал по этим наукам монографии, дискуссионные, подвергавшиеся критике, но и хвале, и ни разу не было серьезного упрека в непрофессионализме.
На основе своего опыта я не скажу, что самообразование лучше школьного и университетского. Самоучка есть самоучка: обычно отсутствует система знаний, нет школы в методике, трудно избежать существенных пробелов. Но что самообразование должно идти рука об руку со стандартным образованием, это для меня несомненно. И жаль, что обычное образование не предусматривает курса о том, как обучаться самому. Особенно это важно сейчас, когда уровень стандартного образования неустанным старанием властей рухнул до плинтуса.
Загрузка...
Фоменко – известный математик, в свое время ему кандидатскую сразу за докторскую посчитали. Академик РАН. Это я к тому, что такой человек логических ошибок не делает, это вам не Петрик.
Поэтому, может быть, вам стоит глубже вникнуть в то, что он пишет?
Сережа, увы. Профессионал и даже гений в одной области может являться полным дилетантом в другой, не знакомой ему. А логика – замечательная вещь, но в данном случае то, что Фоменко выдвигает в области своей “Новой Хронологии” не выдерживает никакой критики и никакой логике не поддается. меня тоже всегда поражало как человек, прекрасно владеющий предметом и профессионал может порой создавать такие неудобоваримые конструкции. Причем “Новая Хронология” Фоменко раскритикована и историками и астрономами и учеными других специальностей. Вот из Вики (сказано все достаточно точно): “Анато́лий Тимофе́евич Фоме́нко (13 марта 1945, Сталино) — советский и российский математик, специалист в области многомерного вариационного исчисления, дифференциальной геометрии и топологии, теории групп и алгебр Ли, симплектической и компьютерной геометрии, теории гамильтоновых динамических систем. Действительный член РАН (1994), РАЕН и Международной академии наук высшей школы. Также известен как художник-график и один из художников-постановщиков мультфильма «Перевал». Наиболее широкую известность принесла Анатолию Тимофеевичу «Новая хронология» — концепция о том, что существующая хронология исторических событий неверна и требует коренного пересмотра. Многие представители науки, в том числе авторитетные профессиональные историки и филологи, а также публицисты и литературные критики причисляют «Новую хронологию» к псевдонауке[2][3][4][5][6][7][8][9][10] или к литературному жанру фолк-хистори[11][12][13][14][15]” Фоменко — автор и соавтор ряда работ, изданных в рамках проекта «Новая хронология», в которых претендует на создание новых «эмпирико-статистических» методов исследования исторических текстов, распознавания зависимых исторических текстов и датирования событий в приложении к хронологии античной и средневековой истории. Вместе с другими участниками проекта критикует существующую хронологию мировой истории, негативно оценивает добросовестность работы многих учёных, которые занимались историей, археологией, лингвистикой, астрономией, методами датирования и др. Основным соавтором Фоменко является коллега по кафедре Глеб Носовский. Группа «Новая хронология» издала несколько десятков книг на русском языке и несколько — на английском и других европейских языках, где идёт речь о разработанных Фоменко методах исследования, дубликатах, которыми наполнена, по мнению Фоменко, общепринятая история и о возможных… Подробнее »
Сейчас это явно бизнес просто, причем весьма некрасиво использующий чужие авторитеты. Авторы подчеркивают, скажем, при издании, что это “МГУ”, хотя следовало бы подчеркнуть, что это дело сугубо индивидуальное, частное, не одобренное научным сообществом, уж точно не поддерживаемое большинством историков МГУ и т.д. В общем, все там уже некрасиво, даже если и была в начале свежесть прикола.
Кстати, графика у Фоменко замечательная. И мультик “Перевал” тоже (хотя к нему нужно было рисовать что-то оригинальное, а не повторять сюжеты – скажем, превращая замечательную “топологическую” книжку в неведомого зверя). Повесть Булычева, впрочем, еще лучше (пожалуй она вообще у него лучшая)… И Булычев как раз в конце жизни очень бурно реагировал на “теорию” Фоменко, даже как-то неадекватно экспансивно…
Кстати,Булычов – доктор исторических наук.
Олег, будьте внимательнее. Я Серж.:-)
Ведь я не зову вас Олежкой? Это было бы просто невежливо.
В отношении Фоменко – во-первых, надо отделять его книги от писаний его последователей, которые договорились до того, Что Эрнан Кортес – это просто Ермак, а Колумб – это голубь:-)
Однако действительно есть некоторые факты и анахронизмы, которые пока никто объяснить не сумел.
А математики знают, что для опровержения любого утверждения достаточно одного факта. Именно это и беспокоит Фоменко.
Лично я думаю,что это отличная научная шутка. Люди такого калибра так просто не ошибаются, уж поверьте мне.
Теорема: Ганнибал, Суворов и Кутузов – это одно лицо.
Доказательство: известно, что Альпы преодолели только два полководца – Ганнибал и Суворов. У Ганнибала были слоны, у Суворова пушки. Ну так слоны с хоботами – это аллегория для пушек с длинными стволами. Кроме того, известно, что Ганнибал был одноглазым,а Кутузов – одноглазый ученик Суворова.
Отсюда ясно, что Суворов-Кутузов – это один полководец, который расщепился в летописях на два лица. Он же является Ганнибалом – одноглаз, преодолел Альп со слонами-пушками.
Серж, прошу прощения. Не думал что это может быть обидно, поэтому приношу свои извинения. Ну, я думаю, насчет Ганнибала и Суворова вы это не всерьез. Как шутку – оценил. Кстати тогда и еще один полководец переходивший Альпы, а именно Наполеон Бонапарт, тоже сюда примыкает. Тогда уже не раздвоился и, а растроился..
Ничего страшного.
А Бонапарт – это тот же Ганнибал, но до потери глаза (это произошло уже после Альп, в Италии):-)