Филипп нажал на иконку, выбрал знакомое имя и отправил вызов.
— Привет, Филиппок! — сказал Олег, и Филипп представил, как друг одной рукой прижимает к уху телефон, а другой продолжает стучать по клавишам ноутбука.
— Приезжай вечером, — сказал Филипп.
— Сегодня не получится, — огорчился Олег. — Статью заканчиваю, формулы выверяю, муторное занятие.
— Может, именно для статьи и пригодится. Только что от меня вышла пара. Обожают друг друга — видно невооруженным взглядом. Но собачились еще в коридоре, продолжили у меня, а когда ушли… Я и сейчас слышу, как они…
— Ты хочешь сказать…
— Именно.
— Буду в семь, — буркнул Олег и отключил связь.
* * *
Каждый день (кроме понедельника) Филипп Андреевич Коскин, семейный психолог, вел прием в своем кабинете на Северной улице. К нему записывались обычно супружеские пары на грани развода, и он разбирался в их проблемах, пытаясь склеить треснувшие, а то и вовсе разбившиеся чашки семейной жизни. Получалось не всегда, а точнее — довольно редко. Каждый раз, когда получалось, Филипп радовался как ребенок и воображал, что улучшил себе карму.
О самых интересных случаях он рассказывал Олегу, и тот обычно говорил: «Трудная у тебя работа, нервная». Нет, не очень. На всех нервов не напасешься, а психолог, изводящий нервы из-за каждого клиента, — плохой профессионал.
Олег, физик по профессии, как ни странно это звучало для Филиппа, был уверен, что психология — часть физики. В квантовой механике, убеждал он друга, существует так называемая проблема наблюдателя, и из-за нее физики многое теряют в своих расчетах, а психологи — в своих выводах и рекомендациях. Когда-нибудь эти две науки объединятся, как объединились в свое время физика с химией, химия с биологией, и возникнет психологическая физика. Или физическая психология.
Однажды Олег попросил друга сообщать обо всех случаях, когда на прием приходят пары, которые жить друг без друга не могут ни минуты, обожают друг друга, любовь до гроба и всё такое, но тем не менее постоянно ссорятся, изводят друг друга, поступают назло — любой семейный психолог скажет, что такой паре нужно немедленно разбежаться, потому что жить в кошмаре невозможно. Любовь, однако, — чувство абсолютно нелогичное, необъясненное и противоречивое.
Такими были Лера и Игорь. После полуторачасового разговора Филипп понял, что второй закон термодинамики действует в любых, даже житейских случаях (Олег объяснил ему как-то, что этот закон, он же закон возрастания энтропии в замкнутых системах, гласит, что, если разбить сырое яйцо, то из него невозможно собрать целое).
Как профессиональный психолог Филипп обязан был облегчить страдания молодой пары (впереди почти вся жизнь — найдут себе другого!) и трезво посоветовать не мучить ни себя, ни окружающих.
Обязан был, да. Но все-таки дал им — для начала — несколько практических советов, как правильно устроить семейную жизнь, и предложил прийти через неделю. Записал на следующий вторник, Лера с Игорем ушли, обнявшись, и продолжили ругаться в коридоре, Филипп через дверь не слышал, по какому поводу.
* * *
Олег примчался, как и обещал, в семь. Филипп рассказал о Лере и Игоре, и Олег, подумав и что-то про себя просчитав (Филипп был уверен, что друг умел в уме решать квантовые уравнения, но не стал бы на этом настаивать — в уравнениях он не понимал ничего, а в квантах еще меньше), посмотрел Филиппу в глаза и сказал задумчиво: «Похоже, ты выловил именно такой случай, какой мне нужен».
— А какой тебе нужен? — полюбопытствовал Филипп. — И для чего?
Тогда Олег рассказал всё.
Друзья сидели на кухне (где еще вести долгие разговоры за жизнь?), была ночь, тишина и — голос. Филиппу казалось, что голос звучал с неба, хотя сверху жил старик Никитаев со своей старухой, а не Тот, Имя которого не принято произносить всуе.
— Ты о Большом взрыве слышал? — спросил Олег, допив вторую чашку кофе.
— Обижаешь, начальник, — буркнул Филипп. Он ничего не понимал в физике, но выписывал много лет прекрасный журнал «Наука и жизнь» и читал не только статьи о жизни. Науку тоже не пропускал.
— Не обижайся. Про Большой взрыв сейчас можно услышать из каждого утюга, но о главной его загадке пишут редко. Почему во Вселенной существует только материя, а антиматерии нет1? Ведь в природе всё симметрично, понимаешь? Частицы рождаются парами. У частиц есть античастицы. При Большом взрыве должно было родиться одинаковое количество частиц и античастиц. Но почему-то этого не произошло. Собственно, если бы все-таки произошло, частицы и античастицы в тот же момент аннигилировали бы, и в юной Вселенной остались бы только фотоны. Не возникли бы звезды, галактики, газ, пыль, планеты… и мы с тобой. Но почему-то — и эту загадку природы никто пока разгадать не смог — во Вселенной оказалось частиц гораздо больше, чем античастиц. Может, античастицы вообще не возникли в Большом взрыве. А должны были! Обязательно должны! Но…
— Ты повторяешься, — буркнул Филипп. — Скажи лучше, для чего тебе Лера и Игорь?
— Так я именно… — Олег налил себе в рюмку коньяка. Хороший был коньяк, «Ахтамар» , замечательное послевкусие, початая бутылка всегда стояла у Филиппа на кухонном столе, и наливал он обычно гостям сам, отмеряя на взгляд каждому ровно ту порцию, какую гость заслуживал. Олег пока не заслужил ни капли.
Олег медленно выпил, смакуя, и посмотрел на Филиппа взглядом человека, вдруг узнавшего, сколько ему еще отмерено в этой жизни. Такие взгляды Филипп давно научился различать — приходили к нему клиенты, которые…
Он отогнал ненужную мысль и молча ждал продолжения. Он уже допустил ошибку, спросив о Лере и Игоре. Сам скажет.
— Так я о чем? — спросил Олег у бутылки и, получив, видимо, ответ, кивнул и продолжил. — Загадка, да. Мои коллеги, естественно, придумали решение, очень некрасивое, потому что нарушало самое главное в природе: симметрию. Решение такое: мол, в момент Большого взрыва был нарушен закон симметрии, и материи возникло чуть больше, чем антиматерии. Естественно, немедленно произошла аннигиляция, но, поскольку материи было чуть больше, то этот остаток и превратился затем в звезды, галактики…
— …и нас с тобой, — не вытерпел Филипп. Обычно он мог слушать Олега часами, но сейчас его занимала не Вселенная, а Лера с Игорем. Они-то при чем?
— Э… — Олег опять сбился с мысли, налил себе еще коньяку, поднес рюмку к носу, ощутил неповторимый аромат, отпил глоток, осторожно поставил рюмку на стол и сказал:
— Твои пациенты, да…
— Клиенты, — механически поправил Филипп. — Пациенты — у врачей. А я…
— Да? Неважно. Клиенты так клиенты. О них и речь.
Филипп налил и себе. Просмаковал, пока Олег рассматривал едва заметное пятнышко на стене — след от плеснувшего в прошлый вторник масла, который Филипп не смог до конца оттереть.
— Так вот, — сказал Олег, не отводя взгляда от пятнышка, — я эту проблему решил.
— Молодец, — одобрил Филипп, отпив глоток.
— Я написал статью… это было год назад… Как положено, выступил на семинаре. Изложил идею, написал формулы, показал, как их вывел, какие уравнения решал… И коллеги заявили: ерунда. Изначальное предположение произвольно и недоказуемо, а в решении наверняка есть ошибка, но с первого взгляда ее не разглядишь… Бросить второй взгляд никто не захотел. Знаешь, как это бывает: интуитивно понимаешь, что гипотеза неверна, а копаться в чужой математике никому не хочется, заранее зная, что потратишь время без толку, ведь ошибку можно искать много дней.
Олег допил коньяк, посмотрел на бутылку, на друга. Видимо, взгляд Филиппа был достаточно красноречив — Олег решительно отодвинул рюмку и сказал:
— Статью я опубликовал в журнале, не очень влиятельном, но реферируемом, что важно. Рецензент написал, что не нашел ошибок в расчетах, но сомневается в правильности основной гипотезы. А сомнение — это он написал, представляешь? — трактуется в пользу обвиняемого. Меня, то есть! Так что, мол, публиковать можно, мало ли сомнительных работ публикуется едва ли не в каждом номере… Статья вышла, и у меня приоритет.
— Замечательно, — искренне поздравил Филипп. Приоритет — прекрасно. Знать бы еще, что ученые обычно делают с приоритетом. Требуют повысить зарплату? Получают аттестат, вроде грамоты о победе на литературном конкурсе?
— Замечательно, — с горечью повторил Олег. — Но давай о твоих пациентах.
— Клиентах.
— Как их? Лера и Игорь?
Филипп кивнул, опасаясь, что любое слово собьет Олега с мысли. Может, даже кивок оказался лишним: Олег опять вернулся к началу времен.
— Так вот, моя гипотеза… Большой взрыв. Согласно законам симметрии, должны было возникнуть две вселенные, а не одна. Вселенная и Антивселенная. В тот первый момент они обе чрезвычайно малы и катастрофически горячи! Пространство мгновенно разносит их друг от друга, аннигиляция не успевает произойти, и два мироздания — Вселенная и Антивселенная — продолжают эволюционировать отдельно. Мы живем во Вселенной из материи. А где-то существует в точности такая же Вселенная, но из антиматерии. Понимаешь?
Филипп кивнул. Вселенная из материи — наша. И еще Вселенная из антиматерии. При чем тут…
Олег прекрасно понял, о чем подумал Филипп. Как говорится, «что вы хотели знать о Лере и Игоре, но не решались спросить?»
— И вот что главное в моей теории…
Ага. Сначала он говорил о гипотезе. Теперь — теория. Впрочем, да — он же составил уравнения, решил их… Это физики, кажется, и называют теорией.
— Обе возникшие вселенные — одинаковые. Как электроны и позитроны. Как клоны. И как возникающие в ускорителях квантовые частицы, эти вселенные — ведь они квантовые объекты! — запутаны друг с другом. Ты знаешь, что такое квантовая запутанность2?
Филипп понятия не имел, что такое квантовая запутанность, но читал научно-популярные новости и обладал хорошей памятью.
— Квантовая запутанность, — уверенно сказал он, пытаясь приблизить момент, когда же, наконец, черт его дери, Олег заговорит о Лере и Игоре, — это такое состояние квантовой системы, когда составляющие ее частицы связаны друг с другом единой волновой функцией.
Филипп замолчал, но Олег продолжал смотреть на него ожидающим взглядом. Пришлось вспомнить и то, что было написано после фразы, которую Филипп легко вытащил из памяти. Следующую фразу вытащить оказалось труднее, но он достал и ее.
— Э-э-э… Если в запутанной системе изменить состояние одной из частиц, то мгновенно изменится состояние второй частицы, как бы далеко друг от друга они ни находились.
Тут Филипп почувствовал некоторую неуверенность — вспомнил еще о том, что мгновенно летят только мысль и фантазия, но они-то сейчас были ни при чем, и он вытащил из памяти — буквально за хвостик — окончание фразы:
— Даже если одна частица из этой системы находится в лаборатории, а вторую отправили… э-э-э… в Туманность Андромеды.
Почему в Туманность Андромеды? Важно это или нет? Память замолчала.
— Вот! — удовлетворенно сказал Олег. — И наши два мироздания — абсолютно одинаковые, как электрон и позитрон, — наши Вселенная и Антивселенная, естественно, в момент возникновения…
— Большого взрыва, — автоматически добавил Филипп, и Олег, кивнув, продолжил:
— …тоже были запутаны друг с другом. А поскольку с тех пор Вселенная и Антивселенная ни с какими другими объектами не взаимодействовали и взаимодействовать не могли, то они — и мои уравнения это однозначно показали — всё еще остаются запутанными. У них общая волновая функция, и где бы в пространстве-времени они ни находились, Вселенная и Антивселенная «чувствуют» друг друга…
Олег сделал паузу и добавил извиняющимся тоном:
— Ну… Может, слово «чувствуют» здесь не очень… Но, в принципе, да: любое изменение в состоянии Вселенной мгновенно приводит к соответствующему изменению в состоянии Антивселенной. И наоборот, естественно.
— Постой, — медленно произнес Филипп, начав догадываться. Что-то забрезжило в мозгу, но он пока не мог выразить не мысль даже, а именно чувство, ощущение, эмоцию правильными словами. Эмоции вообще плохо поддаются словесному описанию, ему ли не знать. Но все-таки…
— Постой, — повторил Филипп, просто чтобы дать мысли оформиться. — Ты хочешь сказать…
Рука Олега с рюмкой замерла.
— Ну… — подбодрил он.
— Ты хочешь сказать, что, если в Антивселенной что-то изменяется у частицы в запутанной паре… то и в нашей…
— В тот же миг, — торжественно провозгласил Олег. — Обязательно. Если изменилось антисимметричное свойство. Спин электронов, например, или, как в твоей психологии, «симпатия — антипатия» влюбленных.
— И наоборот, — тут же добавил он. — Если у нас… Ну, ты, я вижу, понимаешь.
— Кое-что, — пробормотал Филипп. — И всё это ты рассказал потому, что там, в Антивселенной, тоже есть Лера и Игорь…
— Анти… но это неважно.
— И они тоже любят друг друга, но живут как кошка с собакой, потому что…
Филипп не смог продолжить фразу, хотя догадка уже сформировалась, и он ощутил… почувствовал… в общем, ему стало неуютно, холодно… невыносимо от мысли, которая…
— Да, — кивнул Олег, глядя другу в глаза и не позволяя отвести взгляд. Гипнотизер чертов. — Запутанная система. Лера с Игорем и Анти-Лера с Анти-Игорем. Ты ведь понял уже, что на самом деле Лера любит Анти-Игоря, а Игорь — Анти-Леру.
— Ну, знаешь… это уже твои фантазии.
Филипп не хотел верить.
— Это уравнения Шрёдингера, просто я применил их к системам, которые никто раньше не рассматривал. Ничего нового.
— И эти бедняги постоянно собачатся, потому что…
— Да. Именно.
— Но тогда, — Филипп наконец озвучил мысль, — я ничего им не могу посоветовать, раз это… ну… запутанное состояние… законы квантовой физики…
— Ты почти всё понял, — угрюмо произнес Олег. — Почти.
— Что ж еще-то?!
— Кроме запутанности, есть еще склейки.
— Не понял.
— В многомировой теории квантовой механики при каждом квантовом взаимодействии волновая функция расщепляется, и каждый возможный результат наблюдается в другой вселенной.
— Ну! — Филипп начал терять терпение. Он опять упустил мысль. Только что понял одно, связал вселенные с Лерой и Игорем, а Олег вдруг…
— Не вдруг! — Олег научился читать мысли? — Не вдруг! Многомировая теория квантовой механики — это не мои исследования, это сейчас, по сути, мейнстрим в физике!
— Ну и ладно. Рад за физиков.
— Дослушай, наконец! Вселенные постоянно расщепляются, но время от времени происходят и взаимодействия расщепившихся вселенных. Склейки миров. И тогда… редко… но ведь за миллиарды лет это могло произойти много раз… Запутанные вселенные могут на мгновение склеиться и вновь разойтись. И в момент склейки нечто… или некто… из одной вселенной может оказаться в другой.
— А! — сказал Филипп. — Вот оно что!
— Понял, наконец?
— Чего тут не понять? — сказал Филипп небрежно. — Может случиться, что Лера окажется в той вселенной, где у нее с Игорем полный порядок, а Игорь оттуда окажется здесь, и однажды они — эти двое — придут ко мне счастливые и скажут: «Филипп Андреевич, огромное вам спасибо, у нас теперь всё в порядке, мы счастливы!», — а я им объясню, что это не я. Я ни при чем, просто случилась склейка, и они обменялись…
— Черт побери! — Олег отшвырнул рюмку. Хорошо, она была пуста, но покатилась, упала и, конечно, разбилась вдребезги. Прекрасная рюмка. Хрусталь.
— Какой ты нелов…
— Черт! Ты понимаешь, что произойдет? В нашей Вселенной окажется Лера из антиматерии, а в той — Антивселенной — окажется наш Игорь. И…
— О, господи, — охнул Филипп. — Они аннигилируют, да? Взрыв. Страшный взрыв. И это, ты сказал, может случиться в любую минуту?
— Почти.
— Что? Опять почти? Что еще-то?
Олег поднял с пола два самых больших осколка, аккуратно положил на стол и сказал:
— Склейка Вселенной и Антивселенной. Твои Лера с Игорем… Тысячи, а может, миллионы таких же мучающихся влюбленных пар… Сначала, мгновенно, произойдет изменение, порожденное запутанностью. Поменяются, например, спины у частиц… Изменятся психологические характеристики влюбленных, а потом… Да, произойдет аннигиляция.
Филипп наклонился и принялся собирать мелкие осколки, которые впивались в кожу, но он этого не чувствовал. Забыл, что можно взять совок и метелку…
На Олега не смотрел. Не хотел его видеть. Как ребенок, воображающий, что, если не смотреть на чудище, оно исчезнет.
— Такая склейка, — сказал Олег, стоя над Филиппом, тот видел лишь подошвы его ботинок, — уничтожит обе вселенные. Запутанные друг с другом Вселенную и Антивселенную. И вопрос, почему в нашей Вселенной так мало антиматерии, будет решен окончательно и бесповоротно.
— Только из-за Леры и Игоря…
— Это частный случай, — отрезал Олег. — Есть множество таких пар. Есть еще большее множество других запутанных объектов — не обязательно людей — во Вселенной и Антивселенной. И склейки неизбежны. Склейка могла произойти миллиард лет назад. Здесь или в другом месте. Может произойти сейчас. Или через миллион лет.
— А может и не произойти вообще, — с надеждой сказал Филипп, поднялся и высыпал стеклянную мелочь из ладоней в мусорное ведро. Поморщился — мелкие осколки остались в коже.
— Произойдет обязательно, — мрачно сказал Олег. — В запутанных системах склейки непременно происходят. По теории… Я долго искал явления, которые предвещают… способствуют… Потому и спрашивал тебя о таких парах, как… забыл имена.
— Лера и…
Филипп тоже забыл. Хаос в мыслях. «Не верю!» Но Олег — прекрасный физик. Так говорят все. Однако ему не поверили!
Да? Просто всем было лень искать в его расчетах ошибку.
А если ошибки нет?
— И Игорь, — вспомнил Филипп.
— Идеальная пара запутанных частиц, которые вот-вот обменяются, чтобы во вселенных…
— Замолчи!
Телефон начал играть «Шутку» Баха, и Филипп машинально нажал на иконку.
Шутка, да. Всё только шутка, верно, Олег?
— Филипп Андреевич, — услышал Филипп радостный голос Леры. Впервые — радостный. Жизнь прекрасна.
И тогда он понял.
Почему-то теперь он понимал всё. Даже квантовую физику.
— Филипп Андреевич, мы вам так с Игорьком благодарны! Мы любим друг друга, и сейчас… вот только что… мы в кафе, едим мороженое и даже не поспорили о том, какое выбрать! Первый раз! Я чувствую — Игорь стал другим. Он… у меня нет слов…
У Филиппа тоже. Олег прислушивался к разговору, сцепив пальцы так, что побелели костяшки.
Он тоже понял.
Господи, подумал Филипп. Это произойдет мгновенно. Это должно произойти мгновенно. «Я ничего не понимаю в квантовой физике, но даже я знаю, что, если происходит аннигиляция, то — мгновенно. Я ничего не почувствую. Никто ничего не почувствует».
Что происходит, когда аннигилируют вселенные?
Может, в безумной вспышке из света рождаются два новых мироздания?
Новый Большой взрыв?
И когда-нибудь…
Лера продолжала что-то радостно щебетать, Олег прислушивался, закрыв глаза.
А Филипп…
Никто не успеет увидеть вспышку.
И не будет никого, кто скажет:
«Да будет свет!»
Павел Амнуэль
1 Штерн Б. Куда исчезло антивещество? // ТрВ-Наука № 306 от 16 июня 2020 года;
Рубаков В., Штерн Б. Сахаров и космология // ТрВ-Наука № 79 от 25 мая 2011 года.
2 Страупе С., Штерн Б. Нобелевская премия по физике. Бог все-таки играет в кости // ТрВ-Наука № 364 от 18 октября 2022 года.
(4 оценок, среднее: 3,50 из 5)
Загрузка...