Желтый фонарь. Фантастический рассказ Павла Амнуэля

Я всего лишь хотел купить несколько булочек. Положить в морозильник (кроме одной, которую съел бы вечером с чашечкой кофе перед сном), а потом каждый день доставать по одной, нагревать в микроволновке… Привычка — вторая натура, а я весь состоял из привычек. Когда живешь один, привычки возникают сами, как вселенные при квантовых флуктуациях.

Но в булочной, куда я обычно захожу после лекций в физматшколе, булочек не оказалось, и пришлось идти на соседнюю улицу, в большой торговый центр. Не любил я это место, слишком много народа, слишком много шума, но там булочки могли остаться.

Я просто объясняю, как оказался там, куда не собирался идти. Перед входом в торговый зал был небольшой коридорчик, где размещались офис страховой компании, приемная неизвестного мне адвоката-нотариуса, кабинет частного стоматолога и…

Я остановился, увидев табличку «ДВОЕ. Вы не нашли в жизни свою вторую половинку? Заходите, мы вам поможем ее найти. Алекс и Дмитрий».

Первое, о чем я подумал: дурной плагиат. Судите сами. Наверняка и вы в детстве читали западную фантастику. Особенно старую, середины ХХ века. Шекли, Саймака, того же Брэдбери. И помните множество замечательных рассказов, так и начинавшихся: герой неожиданно обнаруживает некое объявление или вывеску с приглашением совершить путешествие во времени, или приобрести волшебную палочку, или… не помню, у кого я это читал… посетить далекое будущее и увидеть, как погибнет Земля.

Встретить нечто подобное в наше время, в здании обычного супермаркета, — будто оказаться в прошлом веке, когда все любили фантастику и были уверены, что каждого ждут удивительные приключения.

Не знаю, почему я толкнул тугую стеклянную дверь и оказался в небольшой стандартной офисной прихожей, где за стандартным столом за стандартным компьютером сидела стандартная секретарша, и только любопытный взгляд, который она на меня бросила, свидетельствовал о том, что она не стандартный андроид.

— Чем могу служить? — стандартным голосом профессионально задала она стандартный вопрос.

Я мог бы тоже ответить стандартной фразой, но почему-то спросил:

— Вы действительно можете найти… э-э-э… человеку его вторую половинку?

Вопрос мне самому показался чрезвычайно глупым, и я начал конструировать другую фразу:

— Э-э-э… Я хочу сказать…

— Да, конечно, — произнесла девушка неожиданно теплым участливым голосом. — Пройдите в ту дверь, видите? Можете не стучать, просто откройте. Дмитрий Львович вас примет.

Дмитрий Львович? Имя и отчество показались мне знакомыми, но, не успев вспомнить, где я их встречал раньше, подталкиваемый взглядом секретарши, я открыл дверь и прошел в соседнюю комнату, где стоял такой же стандартный стол со стандартным компьютером. За столом сидел… нет, Дмитрия Львовича я не назвал бы стандартным мужчиной. Напротив, у него была внешность Христа с известной картины Иванова. Пронзительный взгляд, от которого невозможно было уклониться. Худощав. Бородка. Широкие ладони. Крепкое мужское рукопожатие.

Стул, сесть на который мне предложил Дмитрий Львович, был стандартным.

Хозяин кабинета не стал тянуть резину.

— Вы ищете свою вторую половинку? — голос оказался низким, глубоким, по тембру похожим на голос болгарского баса Николая Гяурова, которого я любил в партии Филиппа Второго в опере Верди «Дон Карлос».

— Э-э-э… Да, но…

И тут меня прорвало.

— Послушайте! — воскликнул я. — Двадцать первый век! Эра Интернета! Реклама в каждом телефоне! Давно… Да что давно… сто лет не видел, чтобы фирма… ну, вы понимаете, располагалась в каком-то торговом центре… Просто идешь мимо и видишь вывеску… Здесь что-то не так, вы не находите?

Дмитрий Львович внимательно выслушал мою взволнованную тираду и голосом Гяурова не сказал, а именно пропел — с удивительно привлекательной интонацией:

— Ну почему же… Есть у нас реклама в Интернете, во всех социальных сетях. Чего-чего, а рекламы у нас хватает.

Я растерялся.

— Но… Я не видел…

Дмитрий Львович улыбнулся:

— Вы же сами сказали, дорогой мой, что сейчас время личной рекламы, для каждого своей. То, что вы ни разу не видели нашей рекламы, однозначно свидетельствует, что вы…

Он наклонился ко мне через стол и тихо, но так, чтобы я услышал, произнес:

— …вы всю жизнь думали о своей второй половинке, мечтали, желали, ждали… но никогда не говорили этого вслух, верно? Никому и никогда. Не набирали в поисковых системах «моя вторая половинка», не писали об этом ни в одной социальной сети… Думаю, что не погрешу против истины, если скажу: вы старый холостяк, вы давно изверились в том, что существует ваша вторая половинка, вы давно решили, что для вас существует только работа… кстати, кто вы по профессии? — добавил он быстрым речитативом, как Гяуров в партии Дона Базилио в опере Россини «Севильский цирюльник».

— Астрофизик, — автоматически ответил я. — Э-э-э… Космолог.

И для чего-то добавил:

— Преподаю физику и астрофизику в физматшколе.

— Ну вот.

Дмитрий Львович неожиданно перестал распевать и сказал нормальным среднестатистическим баритоном:

— Я был прав. Вы не видели нашей рекламы просто потому, что даже от себя прятали желание найти вашу вторую половинку. Никто об этом не знал, даже чаты GPT, которые знают всё, что происходит в Сети, но, к сожалению или к счастью, не научились пока читать мысли.

Он был прав.

— Так вот, — продолжил Дмитрий Львович, опять перейдя на оперный речитатив, теперь в стиле позднего Доницетти, — мы гарантируем, что найдем вам вашу половинку. Она существует, будьте уверены. Мы еще ни разу не ошиблись. Мы…

— Но это… — перебил я, — очень трудно… э-э-э… Вы должны знать обо мне так много… чтобы найти взаимно однозначное соответствие! Биография… Характер… Привычки…

— Батенька, — широко улыбнулся Дмитрий Львович. — Вы сами сказали: в двадцать первом веке живем. Достаточно, чтобы вы назвали себя. Имя, отчество, фамилия, номер паспорта. И всё.

— И всё? И по номеру паспорта…

— Послушайте… Этих данных достаточно. Задается поиск. Нейросеть ищет всё, что есть в Интернете о человеке с такими данными. Уверяю вас, вы столько наследили в сетях за свою жизнь… надо ли объяснять?..

Он был прав.

— Не надо, — подтвердил я.

— Ну вот, — с удовлетворением сказал Дмитрий Львович. — Поиск второй половинки — дело техники, уверяю вас.

— И… — Я набрал в легкие больше воздуха, чтобы задать главный вопрос: — Сколько это будет стоить?

Дмитрий Львович посмотрел на меня с сожалением и почесал в затылке.

— Если бы вы хотя бы раз дали понять в Интернете, что думаете… Не ищете даже, а только задумываетесь о своей второй половинке, то вам уже пришли бы десятки рекламных пакетов и предложений с полным набором цен разного уровня.

— Но я…

— Вот именно: но вы… Цену рассчитывает нейросеть, исходя из ваших реальных финансовых возможностей. А я… — он развел руками. — Понятия не имею, во сколько это вам обойдется. Может, даже бесплатно, есть и такие пакеты, представьте себе.

— Так как же я…

— Дорогой мой, я введу ваши данные в компьютер — и всё. На этом мои функции заканчиваются.

— Но я хочу знать…

— Минуточку, я объясню. Нейросеть получает вводные, ищет информацию в Сети, обрабатывает ее, находит, используя всё, что узнает о вас… Кстати, наверняка в Сети есть такое, о чем вы сами можете не знать… или забыть… или не хотеть, чтобы о вас это знали… Учтите, для поиска второй половинки важно всё, именно всё без исключений… Так вот, проведя нужное исследование ваших желаний, в том числе, возможно, тайных, нейросеть приступит ко второй части операции: непосредственному поиску вашей второй половинки. Чтобы было самое полное, какое возможно, совпадение характеров, желаний… Уверяю вас… вижу сомнение на вашем лице… Так я вас уверяю: такое совпадение нейросеть непременно найдет.

— А если, — заволновался я, — там… ну… окажется мужчина?

По-моему, я покраснел.

— Ах, — всплеснул руками Дмитрий Львович. — О чем вы говорите! Естественно, нейросеть ищет для мужчины женщину, а для женщины мужчину. Конечно, если у клиента есть особые предпочтения…

— Нет! — быстро вставил я.

— …но, — продолжил Дмитрий Львович, — я же сказал: нейросеть собирает всю информацию. Всю! И предпочтения клиента ей станут известны даже тогда, когда сам клиент о них пока не догадывается. Ну, дорогой мой, это как раз довольно легко просчитывается из его публикаций, записей… Ну, вы понимаете… Психология…

Я кивнул. Действительно, сам мог бы догадаться.

— Ну вот, — с удовлетворением сказал Дмитрий Львович. — Теперь осталось только заполнить…

— А как я узнаю ответ?

— Естественно, вы получите электронное письмо, в котором будут все необходимые для вас сведения о том, где и когда вам предстоит встретить вашу половинку.

— Вы не сказали, что вам нужен адрес…

— Мне не нужен! — возмутился Дмитрий Львович. — Ну, что вы, в самом деле! Естественно, нейросеть сама вас найдет — и электронный адрес, и домашний…

— А, ну да, — пробормотал я, удивляясь собственной безмозглости. — То есть вы даже не будете знать…

— Даже сама нейросеть не будет знать! — торжественно провозгласил Дмитрий Львович.

— То есть?

— Тайна личности, дорогой мой! Тайна личности — для нас святое. Разумеется, проведя исследование, нейросеть будет знать о вас и вашей половинке всё. Но, отправив вам письмо с указаниями, она в тот же момент всю эту информацию из своей базы данных исключит полностью и без возможности восстановления. Таковы правила.

— Ага, — сказал я глубокомысленно.

— Безусловно, — подтвердил Дмитрий Львович. — Скажу больше. Письмо, отправленное вам, будет зашифровано криптокодом.

Он скосил на меня взгляд, подумал секунду и сказал:

— Криптокод — это…

— Да знаю я, что такое криптокод!

Неужели у меня было такое выражение лица, что Дмитрий Львович решил, будто я совсем идиот?

— Тогда вы понимаете, что письмо никто, кроме вас, кому будет код отправлен, прочитать не сможет. Если кто-нибудь попробует вскрыть письмо, оно мгновенно самоуничтожится.

— Всё-то вы продумали…

— Разумеется. Не я, конечно, у нас прекрасная команда… Итак, ваше имя, отчество, фамилия и номер паспорта. Я при вас внесу в компьютер, мы попрощаемся, и я надеюсь, больше не увидимся. Вы будете счастливы, встретившись со своей второй половинкой, а мы узнаем об этом, когда вы оплатите счет.

— Да, счет… — обеспокоился я.

— Не стоит волноваться, — сказал Дмитрий Львович. — Счет будет соответствовать вашим финансовым возможностям.

Я опять набрал в легкие больше воздуха и на одном дыхании назвал свое имя, отчество, фамилию и номер паспорта.

— Вот и всё! — торжественно произнес Дмитрий Львович. — Прощайте, дорогой мой, и будьте счастливы!

* * *

Ее звали Светой. Светланой. Такое светлое прекрасное имя. Я всегда хотел, чтобы мою жену, которой у меня никогда не было, звали Светой. Чтобы я звал ее Светой.

Свет моей души…

* * *

Письмо пришло в тот же вечер. Я ввел криптопароль, содержавшийся в приложенном к письму файле, и прочитал ЕЕ имя. Я, видимо, слишком долго на него смотрел и мысленно много раз повторял, потому что на экране появилась иконка с надписью «письмо будет удалено через 60 секунд без возможности восстановления», и пошел обратный отсчет. Но я не переписал (и тем более, не запомнил) место и время нашей встречи!

Я мог, наверно, сделать скриншот… (Или не мог? Я понятия не имел, как устроена криптопочта!) Но эта мысль пришла мне в голову лишь после того, как, схватив листок бумаги, лежавший на столике, я написал две строки дрожавшей рукой.

И всё исчезло. Письма на экране не было. Не было во «входящих», не было в корзине, в спаме — нигде.

А если бы я не успел записать?

Думать об этом не хотелось, я и не думал.

Второй мыслью, прежде чем я прочитал записанный текст, была: «А если она живет в Австралии?»

Мысль была мимолетной и пролетела мимо, когда я бросил взгляд на мной же записанные две строчки.

«Светлана. Холл гостиницы „Весна“, бежевое кресло напротив стойки регистрации. Завтра. Восемнадцать часов местного времени».

В каком городе? В каком, черт побери, городе? В какой, дьявол их возьми, стране?

Прошла минута, а может, две, прежде чем я понял, что прекрасно знаю «Весну» на улице Пушкина. Район не близкий, от дома ехать минут сорок, но гостиница известная. И город, конечно, мой — иначе в письме было бы написано, искусственный интеллект дает всю нужную информацию, но ничего лишнего.

* * *

Если бы у меня была машина… Но ехать пришлось с пересадкой двумя автобусами, и мне удалось опоздать всего на одну минуту. Волновался ли я? Честно: не знаю. Наверно. Но от той поездки к «Весне» у меня сохранилось какое-то серо-зелено-рыжее пятно — видимо, густая смесь всех дневных впечатлений, размазанная по холсту памяти.

Когда я вошел в холл, едва не стукнувшись лбом во вращающуюся стеклянную дверь, то сразу увидел бежевое кресло именно там, где указала нейросеть, и в кресле — женщину. Она сидела, положив руки на подлокотники, и широко открытыми глазами смотрела на каждого, кто входил. Наши взгляды не могли не встретиться.

Женщина была… Худощавая, и я не смог сразу оценить — высокая ли, ведь она сидела и ждала меня. Огромные карие глаза, в которых, как пишут романисты, можно было утонуть, что я и сделал. Когда я тонул, мне показалось, что ее лицо было… ну, скажем, не совсем таким, каким я представлял лицо своей второй половинки. Ощущение было мимолетным — я протянул ей обе руки, она поднялась и протянула обе руки мне, пальцы наши соприкоснулись — и… Надо бы сказать, что между нами пролетела искра взаимного узнавания, но мы уже и так знали, зачем пришли, знали, кто мы, и искра была, пожалуй, лишним элементом.

Мы просто взялись за руки и пошли. Куда? Для начала — прочь из гостиницы, где нам нечего было делать. Здесь мы не могли остаться вдвоем. На улице дул холодный ветер, Света зябко поежилась, и я — сам от себя не ожидал! — обнял ее за плечи.

Мы еще не обменялись ни словом — просто шли куда-то, где не было людей. В осенний парк? В кафе, где — я видел сквозь окно — не было ни единой души, пустые столики. Прекрасное место. Я открыл перед Светой дверь, мы вошли и заняли самый дальний столик, едва видимый в полумраке. Сели друг напротив друга, смотрели друг на друга, представляли…

— Я Света, — сказала она.

— Я Игорь, — представился я.

Оба сказали одновременно:

— Я знаю.

И рассмеялись.

Неожиданно откуда-то из подпространства появилась миловидная официантка, и мы заказали… то есть я заказал, а Света взглядом согласилась: два капучино и две булочки с маком.

А потом мы разговаривали. Молча. Взглядами.

«Как я долго тебя искал».

«Как долго я тебя ждала».

«У тебя такие глубокие глаза… я в них тону».

«Ты похож на капитана Грея… того, который…»

«Я знаю. Моя любимая повесть».

«И моя».

Может, слова были другими, но мы всё равно понимали.

Принесли капучино и булочки, и мы, наверно, начали пить и есть. Наверно. Не помню. Впрочем, когда мы через час поднялись и я позвал официантку, чтобы расплатиться, наши чашки и блюдца были пусты.

К сожалению, были пусты и эмоции.

Через час, произнося какие-то слова вслух, а какие-то мысленно, рассказав что-то о себе, что-то о чем-то, может, важном, а скорее всего, не очень, мы оба поняли, что произошла чудовищная ошибка. И мы вовсе не половинки друг друга. Мне всё меньше нравилось ее лицо: слишком вытянутое, рот слишком мал, ладони слишком узкие, и ростом (я обратил внимание, когда обнял ее за плечи на улице) она была на голову ниже меня, а мне всегда нравились высокие женщины.

Я смотрел в ее глубокие глаза (единственное, что привлекало в ее лице) и понимал, что ее мнение обо мне тоже менялось в худшую сторону. Я не был героем ее романа. Я не был ее героем. Она не меня ждала сегодня.

Нейросеть… Конечно, она обработала множество параметров, сопоставив согласно программе и холодно рассчитав результат. Но разве бездушный искусственный интеллект мог понять человеческую душу? И как я мог поддаться на тупую рекламу?

— Спасибо за приятный вечер, — сказала она, когда мы вышли на улицу.

— Я вас провожу, — галантно предложил я, надеясь, что живет она не на другом конце города.

— Спасибо, — галантно отвергла она. — Я сама. Дорогу до дома я найду.

Наверно, она думала, что это такая шутка.

На углу я все-таки обернулся. Света шла, не оглядываясь, и мне показалось, что она зябко кутается в свое куцее пальтецо.

Я втянул голову в плечи и зашагал к автобусной остановке.

Как я мог надеяться… Как я мог…

* * *

Я нашел в Интернете видеофильм о путешествии на Гаваи, удобно устроился на диване и какое-то время с интересом смотрел на волны, набегавшие на берег, на людей, поднимавшихся по горным тропам, на бежавших… кто же там бегал? Какая разница…

Через какое-то время я понял, что ничего не вижу на экране. Понял, что смотрю в ее глубокие глаза и читаю в них историю своей жизни. Ее жесты… Я их понимал. Только сейчас, вспоминая нашу встречу, я увидел ее лицо — удивительно гармоничное. И губы — ровно такие, какие и должны быть не ее лице — не больше и не меньше. Боже мой… Как грациозно она двигалась… И каждое ее слово — сказанное вслух или только в мыслях произнесенное — ложилось мне на душу. Света… Светлана…

Самая большая ошибка в моей жизни.

Не потому, что она не была моей второй половинкой.

Напротив — потому, что я встретил свою вторую половинку и не узнал ее.

Я выключил телевизор — он меня раздражал. Я ходил по комнате из угла в угол и не находил себе места.

Мы встретились — и… Что делать? Что теперь делать?

Я знал только, что ее зовут Светланой. За час мы не обменялись номерами телефонов, адресами… Мы даже фамилий друг у друга не спросили.

Я не знал о Свете ничего, кроме того, что она мне нужна. Как воздух — чтобы дышать, чтобы жить.

И у нейросети не спросишь. Несколько часов назад она знала всё обо мне и всё о Светлане. Отправив нам письма, нейросеть удалила всё, что знала. Спросить у Дмитрия Львовича? Он изначально ничего не знал и знать не мог.

Я проиграл свою жизнь.

Мне незачем было больше жить.

Я не мог находиться в квартире, где долгие годы прожил один. Половина меня.

Я натянул куртку и вышел в ночь. Горели редкие фонари, проезжали редкие машины, проходили редкие прохожие. Я куда-то шел. Мне было всё равно, куда и зачем. Пошел дождь, но я не успел промокнуть, как он прекратился. Задул пронзительный ветер, но я не успел продрогнуть, как ветер стих.

Я шел куда-то и думал о ней. Представлял, как мы могли бы… Но ничего этого не будет.

Пришла глубокая ночь. На всей улице (какой? я понятия не имел) горел единственный желтый фонарь рядом со светофором, мигавшим желтым глазом. Машин не было. Людей тоже. Я был один и знал, что буду один всегда. На улице. Дома. На работе. Везде.

Я вышел на проезжую часть и пошел по прерывистой осевой линии, уходившей в темную бесконечность.

Человек всегда и во всем виноват сам.

Я услышал чьи-то далекие шаги. Шаги приближались, и я остановился, взглядом поискав переулок, куда мог бы скрыться от неизвестного. Но и справа, и слева, сколько я мог видеть в полумраке, стояли дома, дома…

Шаги приближались, и я их узнал. Я слышал такие шаги, когда… Воспоминание нахлынуло волной цунами, и я побежал. Вперед, в темноту — к самому себе.

Мы столкнулись посреди улицы и обнялись. Мы почти не видели друг друга, но нам и не нужно было видеть.

Мы были вместе — на этой улице, в этом городе, на этой планете, в этой Вселенной.

— Как… как ты нашел меня? — спросила Света.

— Я… я просто шел куда глядят глаза.

— Я… я тоже, — сказала она.

— Я не могла быть дома, — сказала она.

— Да, я тоже.

— А если бы мы сейчас не встретились?

— Мы не могли не встретиться, — убежденно сказал я.

Я действительно в это верил.

* * *

Много лет спустя, справляя с детьми и внуками юбилей нашей свадьбы, я произнесу тост, который никто не поймет, и только Света кивнет и шепнет мне на ухо: «Да, это так».

— Чтобы найти самое важное в жизни, — скажу я, подняв бокал, — нужно сначала самое важное в жизни потерять. Не потеряв, не поймешь, чего ты лишился. А когда поймешь — найдешь обязательно.

Впрочем, разве это будет тост? Всего лишь мысли вслух.

Павел Амнуэль