— Спасибо, профессор, что согласились меня принять, — сказал журналист, с почтением глядя на знаменитого человека, чьи фотографии часто появлялись на страницах лондонских газет и чьи книги он много раз перечитывал.
— Садитесь, молодой человек, — профессор указал журналисту на удобное кожаное кресло перед камином, где тлели дрова. День выдался теплым, утром был обычный туман, но к полудню солнце осветило и обогрело остывший за долгую зиму Лондон.
— Честно говоря, недолюбливаю прессу, — продолжил профессор, — но вопрос, который вы задали в письме, показался мне интересным. Необычным для журналистской братии. Устраивайтесь и расскажите подробнее. Итак, вы прочитали в New York Times — кстати, ваша редакция, видимо, подписана на эту газету, ее обычно не продают в лондонских лавках, — да, так в New York Times вышла статья о лекции профессора Саймона Ньюкома, и вас заинтересовала проблема времени. У вас возникло желание написать об этом, но прежде вы захотели получить мнение специалиста…
— Так, сэр, — кивнул журналист и достал из портфеля блокнот и карандаш.
— Не думаю, что проблема времени в том виде, как ее изложил Ньюком, заинтересует читателей Daily Mirror.
— Я пишу не только для этой газеты! — запротестовал журналист.
— Перейдем к делу, — отмахнулся профессор. — Что конкретно в лекции Ньюкома вас заинтересовало?
— Время как четвертое измерение пространства! — воскликнул журналист. — Если мы можем передвигаться в трех измерениях, а время такое же измерение, как длина, ширина и высота, значит, можно путешествовать и во времени?
— Мы действительно перемещаемся в четвертом измерении, — улыбнулся профессор. — Из прошлого в будущее. И если в пространстве мы можем остановиться… Вы ведь сейчас неподвижны в пространстве, верно? А в измерении времени продолжаете двигаться, и каждая секунда уносит вас в будущее ровно на секунду, извините за тавтологию.
— Да, но мы не можем двигаться в будущее быстрее, чем нас переносит туда время. И уж тем более не можем в четвертом измерении остановиться, как вы верно заметили, и начать двигаться назад, в прошлое.
— Не можем, — согласился профессор. — И этим четвертое измерение отличается от первых трех.
— Но профессор Ньюком упомянул в своей лекции некоего Эдварда Митчелла, лет десять назад придумавшего механизм, с помощью которого можно путешествовать по четвертому измерению.
— Ах, это… — профессор развел руками. — Митчелл, кажется, ваш коллега, журналист?
— Да, я сумел проверить, он редактор нью-йоркской газеты The Sun. Я даже нашел в Национальной библиотеке подшивку и несколько рассказов Митчелла. Среди них тот, на который ссылался профессор Ньюком. Некий часовщик построил механическое устройство в виде часов, способное перемещать персонажей в прошлое. Это очень интересно, сэр! Если есть устройства, с помощью которых мы перемещаемся в трех измерениях пространства…
— В двух, — поправил профессор. — Мы можем ездить и плавать по поверхности Земли, но не вверх или вниз.
— Почему же? — взволновался журналист. — Можем и вверх — на воздушном шаре. И вниз — по жерлу вулкана, например, как описал Жюль Верн в прекрасном романе «Путешествие к центру Земли».
Профессор махнул рукой.
— Это несерьезно… На шаре можно подняться на сотню-другую футов, это ничто по сравнению с размерами Земли. Впрочем, неважно. Я понимаю, что вы имеете в виду. Да, Митчелл описал устройство, способное перенести человека в прошлое или будущее.
— Именно! — воскликнул журналист. — Этот вопрос я задал в письме, и вы сейчас на него ответили! Механизм! Устройство! Аппарат!
— Я знаком с лекцией Ньюкома, — сказал профессор, — но историю, придуманную Митчеллом, не читал.
— Часы, сэр! Механические часы. Они шли вспять, стрелки двигались в обратном направлении, и герои той истории оказались в прошлом, в 1540 году!
— Где?
— В тысяча пятьсот…
— Я спросил не «когда» они оказались, а «где».
— То есть… — смутился журналист. — Где? Часы находились в доме в Голландии. Много лет их механизм никто не заводил. А потом часы завели, и они…
— Повторяю, молодой человек: где оказались персонажи Митчелла? В четвертом измерении они, по вашим словам, переместились на триста лет в прошлое. А в остальных трех?
— Но… — журналист с недоумением посмотрел на профессора. — Они никуда не переместились, сэр. Часы находились на одном месте сотни лет.
— Именно, — буркнул профессор. — Я очень уважаю Ньюкома, он блестящий ученый! Кстати, вы знаете, что он три года назад с прекрасной точностью измерил скорость света?
— Нет, я…
— Результат был опубликован в научных журналах, в том числе в Nature, но пресса наукой не интересуется, и ваши коллеги об этом открытии не писали. Вы понимаете, почему я не очень жалую журналистов?
— Но я…
— Речь не о вас лично, молодой человек. Мне вы интересны, вы задаете странные для журналиста вопросы, и я с удовольствием отвечаю. Но вернемся к Ньюкому.
— Я хочу написать о времени как о четвертом измерении, сэр! Не статью, в математике я не силен. Хочу написать интересную историю! Рассказ Митчелла плохо написан. Я напишу лучше! И не о путешествии в прошлое. Что интересного в прошлом? О прошлом мы знаем. О прошлом писали те, кто в прошлом жил: Геродот, Катон, Юм, Гардинер… Меня интересуют путешествия в будущее. Через триста лет или тысячу.
Журналист говорил теперь увлеченно, глаза его горели; профессор, улыбаясь, слушал, не прерывая, его вдохновенную речь. Профессор Доджсон не привечал наглых журналистов, мало что понимавших в науках, особенно в математике и логике, которым он посвятил почти всю жизнь. Профессор Доджсон уважал людей, увлеченных идеями, ищущих, способных изучать новое — особенно в науке, а в науке сейчас происходило столько нового и интересного! Профессор жалел, что ему пошел седьмой десяток, и он может не уследить за открытиями в математике — хотя бы в той области, о которой с энтузиазмом говорил сейчас молодой журналист. Молодой? Сколько ему? Лет двадцать восемь — тридцать. Самый расцвет творческой мысли. Профессор помнил себя в тридцать лет. Замечательные годы! Именно тогда, в Оксфорде, он придумывал и рассказывал дочери ректора сказочные истории, сделавшие его знаменитым. Может, и этот журналист, не сочинивший еще ни одной литературной строки, станет когда-нибудь всемирно известным?
Профессор отогнал воспоминания. Не станет этот журналист известным, потому что не напишет историю о путешествии в будущее. Не напишет, потому что сейчас ушат ледяной воды прольется ему на голову. Платон друг, но истина дороже.
— Дорогой друг… — Профессор вклинился в паузу, которую журналисту пришлось сделать, чтобы перевести дыхание. — К сожалению, вряд ли вы напишете эту историю, если, конечно, будете придерживаться науки и логики. Даже большие ученые порой увлекаются новыми идеями, забывая о логических связях. Вот и Ньюком, прекрасный ученый и великолепный популяризатор, но… Он прав в том, что время можно трактовать как четвертое измерение. И, наверно, действительно можно сконструировать и построить аппарат для путешествий во времени. Корабль времени.
— Именно! — воскликнул журналист. — Я о том и говорю.
— Но, — перебил профессор, — двигаясь во времени, не нужно забывать о пространстве.
— Кто же забывает? Аппарат, конечно, может двигаться и в пространстве, но зачем? Вот хотя бы у Митчелла: часы много лет стояли на одном и том же месте. И потому, переместившись из девятнадцатого века в шестнадцатый, они остались в том же доме и…
— Нет, — жестко сказал профессор. — В этом ошибка и Митчелла, и Ньюкома. И ваша, молодой человек. Давайте рассуждать логически. Логика, — пояснил он, — моя любимая наука, даже более любимая, чем математика. Что говорит нам логика? Корабль времени перемещается в четвертом измерении, оставаясь на одних и тех же координатах в трех измерениях пространства.
— Да, — подтвердил журналист.
— Прекрасно. Но разве на самом деле аппарат неподвижен? Вот я перед вами. Сижу в кресле. Я неподвижен в пространстве?
Журналист почувствовал в вопросе подвох, но… Здесь не может быть подвоха.
— Нет, — будто прочитав его мысли, сказал профессор. — Я сижу в кресле. Кресло — в комнате. Комната в доме, а дом на земле. Дом неподвижен? Нет. Ведь планета наша вращается вокруг оси, верно? На широте Лондона скорость вращения близка к 200 м/с. Значит, дом, комната и я в кресле движемся с такой скоростью вокруг земной оси. Это раз. Земля обращается вокруг Солнца, верно? И скорость этого движения около 30 км/с. Но и Солнце не стоит на месте. Можно считать доказанным, что Солнце со скоростью около 20 км/с движется к точке в созвездии Геркулеса.
— Хорошо, — неуверенным тоном сказал журналист, — но мы не ощущаем движения.
— Конечно! — рассмеялся профессор Доджсон. — Не ощущаем, поскольку сами участвуем во всех этих движениях.
— Тогда и аппарат, движущийся в четвертом измерении…
— Он остается неподвижным в трех остальных! Он перестанет обращаться вокруг земной оси, он перестанет двигаться с Землей вокруг Солнца, он больше не полетит вместе с Солнцем к созвездию Геркулеса. Он становится неподвижен в абсолютной системе координат в трех измерениях. И что получается?
— И что получается? — повторил журналист, чувствуя, что у него закружилась голова и он вместе с креслом, с этой комнатой, с Лондоном и всеми его жителями вдруг остановились в своем бесконечном движении…
Профессор заметил, как побледнел гость.
— Вы поняли? — участливо спросил он. — Представили?
— Значит, — вроде безучастно, но на самом деле с большим внутренним напряжением спросил журналист, — если хотя бы на минуту отправиться в прошлое или будущее…
— Если бы вы стояли рядом с таким аппаратом в момент запуска, он исчез бы на ваших глазах, и вы могли бы подумать, что через минуту он появится вновь, проведя эту минуту в пути через четвертое измерение. Но аппарат не появится никогда. И подумайте вот о чем. Если бы вы отправили аппарат на минуту в прошлое и он остался бы в комнате, а двигался бы только по четвертому измерению, то за минуту до запуска он должен был вдруг появиться, и что? В комнате оказалось бы два аппарата? На одном и том же месте? Молодой человек, простая логика говорит, что так быть не может. И так не будет, конечно. Потому что, отправившись в прошлое всего на минуту, аппарат возникнет в точке пространства, отделенной от вашей комнаты расстоянием… Давайте подсчитаем. За минуту Земля пролетит 1800 км, и добавьте 1200 км, которые она пролетит вместе со всей Солнечной системой.
— Но, если мы уж начали считать… — журналист не желал сдаваться. — Можно вычислить заранее, верно? Так, чтобы, остановившись во времени, аппарат оказался бы в нужной точке пространства.
— Вы серьезно? Если аппарат отправится в прошлое, то окажется в точке пространства, которую Земля давно миновала, и обратно, как вы понимаете, не вернется. А если отправить в будущее…
Профессор выразительно пожал плечами.
— Да! В будущее! Ведь орбиты известны, и можно рассчитать, чтобы аппарат возник именно в той точке, где будет находиться эта комната!
— Нет. — Профессор посмотрел на журналиста с сожалением, будто был о нем лучшего мнения, а тот не оправдал ожиданий. — Все скорости и направления, которые я вам назвал, известны приблизительно. Астрономия, знаете ли, наука, в принципе, точная, но очень приблизительная. Ошибки измерений достигают десятка процентов, а то и больше. Нет, молодой человек. Что в прошлое, что в будущее — точно рассчитать невозможно.
Журналист сник. Минуту он сидел, шевеля губами, будто считал в уме.
— Прекрасная была идея, — через минуту сказал профессор. — Аппарат, летящий сквозь четвертое измерение. Но человек, решивший на таком аппарате отправиться в путешествие, — самоубийца.
Журналист закрыл блокнот, лежавший у него на коленях. Карандаш упал на ковер, но поднимать гость не стал. Страницы блокнота остались чистыми, за время разговора журналист не записал ни слова.
— Спасибо, профессор Доджсон, что уделили мне время, — сказал он неожиданно твердым голосом, как человек, принявший решение и не собиравшийся отступать.
— Извините, молодой человек, что мне пришлось вас разочаровать. — Профессор поднялся, давая понять, что беседа закончена. Поднялся и журналист. Спрятал блокнот в портфель, наступил на карандаш, протянул было профессору руку, но сразу опустил — невежливо молодому неизвестному журналисту первым подавать руку человеку, вдвое старшему, да еще популярнейшему автору книг, которыми зачитываются не только в Англии.
Профессор обратил внимание на неуверенный жест гостя и протянул руку. Пожатие оказалось крепким, мужским, надежным.
— Знаете, — сказал журналист, — я вовсе не разочарован. Напротив! Теперь я точно знаю, что напишу свою книгу о четвертом измерении. Вам ли не знать, профессор Доджсон, что есть правда науки, и есть правда литературы! И еще правда жизни. Правда парадокса.
— О, да, — усмехнулся профессор. — Безумное чаепитие — самый правдивый эпизод в моей книге.
— Спасибо, — еще раз сказал журналист. — И еще… Только что я придумал первую фразу моей будущей книги.
— Какую, если не секрет?
— Секрет от вас, профессор Кэрролл? Вот: «Путешественник по Времени рассказал нам невероятные вещи. Его серые глаза сияли. Я, сказал он, только что вернулся из путешествия через четвертое измерение».
— Вы умеете добиваться своего, — с уважением произнес Кэрролл. — Когда выйдет ваша книга — а я уверен, что она выйдет скоро, — пришлите мне экземпляр — с подписью, конечно.
— Непременно, профессор!
— Вы отправите своего Путешественника в прошлое?
— В будущее. Лет на триста. Очень хочется узнать, как будут жить люди.
Журналист поднял портфель и направился к двери.
— Успеха, дорогой Уэллс, — напутствовал журналиста Кэрролл. — Уверен, книга вас прославит. Кстати, первую фразу вы придумали. А название? Литературная судьба зависит от названия книги даже больше, чем от содержания, можете мне поверить.
— «Машина времени», — сказал Уэллс.
Павел Амнуэль
Примечание. Описанный разговор вполне мог состояться в реальности. На лекцию Саймона Ньюкома Герберт Уэллс действительно сослался в тексте романа «Машина времени». Ньюком выступил с лекцией о времени как о четвертом измерении в Нью-Йорке, где, безусловно, мог читать газету The Sun и в ней рассказ Митчелла «Часы, которые шли вспять». Льюис Кэрролл, автор «Алисы в стране чудес», действительно был в Оксфорде профессором математики и логики. Он скончался в 1898 году, а в 1894-м часто бывал в Лондоне, где молодой Герберт Уэллс (ему было тогда 29 лет, а Кэрроллу — 61) начал карьеру журналиста, которую забросил, написав в 1895 году свой первый роман — «Машину времени».
(3 оценок, среднее: 4,33 из 5)
Загрузка...