Читаю две книги, опубликованные в прошлом и позапрошлом годах, но прибывшие ко мне недавно: изданы они далеко, а сейчас книжные связи между разными городами нашей страны сильно ослабели, что и говорить о разных уголках постсоветского пространства. Оба автора – знаменитые археологи, и оба были изгнаны из центральных научных учреждений.
Я тоже был вышвырнут из науки почти тридцать лет назад, угодил в тюрьму и лагерь (не без помощи КГБ), но через десять лет сумел вернуться в науку, и почти все мои книги изданы после этого. Перипетии своей борьбы за жизнь и место в науке я изложил в мемуарах (Клейн, 2010), на которые уже есть положительные отзывы (openspace.ru/literature/projects/9533/details/16534). Может быть, поэтому мне очень близки переживания и воспоминания моих коллег, а во всем этом я вижу проблему.
Елена Ефимовна Кузьмина (2008) прославилась тем, что, изучая андроновскую культурную общность и памятники Синташты, установила с непреложностью, что арии происходят не из оседло-земледельческих культур Средней Азии, а из культур степного круга, какова и адроновская культурная общность. Кузьмина стала в нашей стране наиболее эрудированным специалистом по арийскому (индоиранскому) этногенезу, по истории коневодства. Она избрана членом престижного в археологии Немецкого археологического института (нечто типа академии), книги и статьи ее переводятся на основные европейские языки. Кузьмина – это громкое имя в археологии.
Тридцать лет тому назад ее выгнали из Института археологии АН СССР, и слава богу, что друзья помогли ей пристроиться в Институте музейного дела и культурологии. Пожилая женщина освоила и новое дело, тут тоже выходят ее работы, но главные ее труды всё же продолжают выходить по прежним проблемам. В одной из своих монографий об андроновской культуре II тыс. до н.э., изданной в Казахстане и недосягаемой для ее гонителей, восьмидесятилетняя дама поместила первую часть, слабо связанную с основной частью. Основная часть – о классификации горшков, а эта – о классификации людей, ее коллег. Она хочет понять, как получилось, что все коллеги пошли на поводу у парторга Потемкиной и нескольких партийных интриганов, а ее непосредственный начальник Н.Я. Мерперт закрыл лицо рукой (буквально) и говорил, что нужно партийному руководству, а директор института акад. Б.А. Рыбаков, до того поддерживавший ее, одобрил изгнание.
Яков Абрамович Шер (2009) был известен всем археологам СССР как соавтор (член троицы) первого учебника формализованного анализа археологических источников в нашей стране (им пользуются до сих пор), как энтузиаст математических методов в археологии. Он также соавтор единственного учебника методики археологии, охватывающего всю методику – от полевых работ до кабинетной обработки материалов (он писал самую дефицитную часть – о кабинетных методах, методах интерпретации). В Ленинградском Институте истории материальной культуры Академии наук (тогда отделении московского института) он работал заведующим лабораторией естественнонаучных методов, после знаменитого С.И. Руденко. Тогда шла кампания по очистке учреждений Академии наук от космополитов и прочих засорявших ее кадров. Вскоре после смерти Руденко, сорок лет назад, Шера с треском выгнали из Института. Академик Б.Б. Пиотровский взял его на службу в Эрмитаж – налаживать работу по созданию компьютерной базы данных произведений искусства. Но и там Шер удержался недолго – решил уйти сам.
Шер уехал в Кемерово, где стал профессором кафедры археологии Кемеровского государственного университета и создал там компьютерную базу данных по первобытному искусству, известную в стране и за рубежом. Кроме того, он написал ряд книг, в которых выдвинул концепцию, объясняющую психофизиологическими факторами эволюции мозга труднейший вопрос- о потрясающем совершенстве первобытного искусства. Сейчас Шер (ему тоже около восьмидесяти) – виднейший теоретик этой отрасли, временами выезжающий из Кемерова читать курсы в Сорбонне. Жаль, что Петербург его потерял.
Шер тоже выпустил мемуары, но замаскированные под «научно-популярные очерки». Там много ностальгических воспоминаний об учителях и консультантах Шера – М.П. Грязнове, С.И. Руденко, А.П. Окладникове. Меньше о коллегах и почти ничего о себе, о своих мытарствах. То ли так проявляется личная скромность, то ли тяжело вспоминать о неприятных эпизодах своей жизни. А между тем, это опыт уходящего поколения, чрезвычайно важный для поколений, приходящих на смену. Конфликты, трудности, преодоления, успехи – из этого состояла наша жизнь.
К сожалению, нашему обществу присуще наплевательское отношение к человеческому капиталу, к умам и талантам. «Бабы еще нарожают». А бабы рожают всё меньше, и таланты разбазариваются всё больше. Утекают мозги за границу, погибают от безразличия и беспредела здесь. Далеко не всем удается найти свое Кемерово и свою отдушину в Институте музейного дела.
Мы как-то недооцениваем важность личного опыта для собственного осознания проблем нашей жизни и, конечно, для воспитания следующих поколений – на этом осознании и на примерах, позитивных и негативных.
У меня был друг на факультете, профессор Юрий Давидович Марголис, историк. Белокурый, с большим элегантно изогнутым носом (мама у него была русская, папа – историк). Обаятельный человек, душа компании, кумир студентов, руководитель студенческой самодеятельности. Очень был осторожный, на рожон не лез. Его тоже удаляли из науки – совершенно без вины, просто за порядочность. Аспирант другой кафедры Н.И. дал ему почитать то ли Солженицына, то ли Джиласа. А потом оказалось, что этот аспирант состоял в подпольной организации, его взяли, он раскололся и назвал всех, кому давал почитать самиздат. Вызвали на допрос Юру, он, естественно, всё отрицал, чтобы не выдать Н.И. Ему предъявили показания Н.И. и за недонесение исключили из партии и сослали в Сыктывкар. Еще мягко обошлись. В Сыктывкаре он проработал много лет в Сыктывкарском госуниверситете, заслужил прощение, и его восстановили в Ленинградском университете. Опять читал блестящие лекции и руководил самодеятельностью.
Юра был очень общительным человеком и отличался тем, что знал на факультете всё обо всех. Как-то он умел непринужденно сунуть свой изогнутый нос во все тайные закоулки факультета. Вся современная история факультета была в его белокурой голове, все связи и подковерная борьба, все подноготные, причины всех факультетских и университетских событий (он был и автором официальных историй университета). Я говорил ему: «Пиши мемуары, кто же еще опишет нашу жизнь с таким исчерпывающим знанием?!» Но Юра отвечал: «Так надо же писать правду!» А это он считал невозможным ни тогда, ни в далеком будущем. Умер неожиданно сравнительно молодым от сердечного приступа. И вся подлинная история факультета ушла вместе с ним.
Ровесники, пишите мемуары! И Кузьмина, и Шер как-то стыдливо подают свои мемуары: одна -как предисловие к монографии о классификации, другой – как интермедии в научно-популярных очерках о том, что такое археология, да еще обходя острые углы собственной биографии. Опасались ли они, что издатели не примут прямой рассказ о событиях жизни автора? Боялись ли, что читателям не будет интересно? Напрасные опасения, если писать правду, обжигающую правду нашей жизни.
И еще одно соображение. Мы многое усваиваем от своих отцов и старших братьев по науке – азы науки, принципы исследования, этические нормы. Но ныне образовался гигантский разрыв между поколениями. Долгое время в науку почти никто из стоящих людей не приходил. Нет смены ведущим ученым, вымирают целые школы. Если придет в опустевшую науку свежее поколение, учить его некому, кроме тех дедов, которые еще живы. Место среднего поколения зияет пустотой либо занято проходимцами и пустомелями с деловой хваткой. Чему они научат? Вот вытеснять и выгонять таланты они умеют. Ровесники, пишите мемуары!
Клейн Л. С. 2010. Трудно быть Клейном. Автобиография в монологах и диалогах. Санкт-Петербург, Нестор-История.
Кузьмина Е. Е. 2008. Классификация и периодизация памятников андроновской культурной общности. Актобе (Казахастан), ПринтА.
Шер Я. А. 2009. Археология изнутри. Научно-популярные очерки. Кемерово, Кемеровский госуниверситет.
Загрузка...