Если где-то Европе есть город, где здания и разные предметы в стиле Art nouveau встречаются чуть ли не на каждом шагу, то это, конечно, Париж. Прежде всего, это привычные для парижан решетки и вывески у входов в метро — плоды трудов французского архитектора Экто́ра Гима́ра (Hector Guimard, 1867–1942). И, конечно, построенные им изящные и гармоничные здания — это и особняки (увы, сохранились далеко не все), и многоэтажные дома.
Судьба наследия Гимара прихотлива и в конечном счете не слишком счастлива. Профессионалы оценили его работы еще при жизни (об этом — ниже), и все-таки современники нередко оказываются куда более неблагодарны, нежели потомки, — хотя бывает и иначе.
Эктор Гимар полнее всех осуществил концепцию стиля Art nouveau во Франции. В несколько смягченной форме его последователи воздвигли немалую часть известного нам сегодня многоэтажного Парижа. Это, видимо, и есть нормальная трансформация идеи архитектурного наследия: новаторское со временем должно стать привычным — хотя бы на первый взгляд.
Эктор Гимар (к счастью!) был дитя века XIX, как, впрочем, и сам стиль Art nouveau. Поэтому даже «радикальные» постройки Гимара, как правило, хорошо вписывались в городскую среду. Париж, в котором начал строить Гимар, был в немалой мере подготовлен эпохой барона Османа, а собственные вкусы Гимара сложились под влиянием творчества бельгийского архитектора-новатора Виктора Орта́ [1].
Гимар посетил Орта в Брюсселе в 1894 году и открыл для себя его шедевр — дом Тасселя. С этого начался тот период в творчестве Гимара, который раскрывает суть парижского Art nouveau: ушли в прошлое отсылки к архитектуре Средних веков, появилась линия «удар хлыста», асимметрия стала постоянным художественным приемом. Первая большая постройка, которая сделала Гимара известным, — это многоэтажное здание Кастель Беранже (1898), построенное по заказу как доходный дом. Эта работа принесла Гимару первое место на конкурсе фасадов, организованном Парижской мэрией.
Однако парижская публика окрестила этот дом Castel dérangé — т.е. «сумасшедший дом». Мало того что Гимар там впервые сделал металлические конструкции элементами архитектурного решения, он вписал в каменную арку входа вызывающе асимметричную композицию кованых ворот, в рисунке которых не было ни одной повторяющейся линии.
В постройках Гимара изысканные изгибы линий, где даже в большой композиции не найти ни одного угла, как бы повторяют формы живой природы. Внимание к эстетике «живого» порождает фонари, напоминающие не то ландыши, не то головы кузнечиков; появляются необычные, как бы парящие в воздухе решетки; угловые окна, напоминающие о «сторожевых» проемах в средневековых стенах.
Гимар уже в Кастель Беранже смело комбинирует разные отделочные материалы, сополагая в пределах одного фасада кирпич, необработанный камень и туф, а затем помещает практически рядом стилизованное скульптурное изображение кошки или экзотической рыбы из кованого железа.
Удивительное чувство меры, присущее Гимару, позволило столь разным элементам конструкции и декора служить частями целого.
Эти же принципы легли в основу особняка Отель Гимар, построенного архитектором в 1909 года в дар своей жене, американской художнице Аделине Оппенгейм. Вот где идея Gesamtkunstwerk осуществилась с максимальной полнотой: Гимар конструировал не только интерьер, но и малейшие детали мебели и убранства, включая дверные ручки, перила, кронштейны для занавесей и т. д. И не случайно для мебели и мелких деревянных деталей в Отель Гимар архитектор выбрал грушевое дерево: эта древесина следует всем изыскам его форм и его графики.
Вплоть до начала Первой мировой войны Гимар построил в Париже и в других городах Франции довольно много зданий, развивая свой стиль. Он проектировал виллы, особняки, жилые дома разной этажности, издал альбом металлических решеток и прочих архитектурных деталей в излюбленной им технике литья — в общем, вел активную жизнь действующего архитектора. Во французских и американских музеях мы видим образцы спроектированной им в те годы мебели.
Но настоящую — и отчасти скандальную — известность Гимару принесли работы по оформлению входов в парижское метро. Мэрия Парижа была озабочена художественным оформлением этих входов в перспективе Всемирной выставки в Париже 1900 года и объявила конкурс. При всей неочевидности и изысканности разработок, именно проект Гимара конкурс выиграл.
В последующие годы Гимар создал примерно 141 проект оформления входов — часть из них представляла собой лестницу, окруженную решетками; меньшая часть предполагала также сооружение небольшого павильона (edicule). Вот где проявилась мощь фантазии Гимара! При этом сами ограждения, будучи окрашенными «под старую бронзу», не предполагали никакого особого ухода. Бо́льшая часть решеток Гимара дожила до 1920-х годов, подвергаясь критике и некоторым перестройкам.
В целом же судьба самого Гимара, как и вообще стиля Art nouveau, скорее, печальна. В 1938 году Гимар с женой (она была еврейкой) эмигрировал в США. Там он и умер в 1942 году в полном забвении.
Фактически Art nouveau «похоронила» Первая мировая война. Но по существу, он довольно быстро изживал себя, поскольку тиражируемость превращает этот стиль в китч, а уникальные изделия, выполненные в «настоящем» Art nouveau, были слишком дороги, чтобы стать массовыми. После войны мадам Гимар подарила мебель работы своего мужа французским музеям.
Сохранившиеся гимаровские входы в парижское метро были объявлены национальным достоянием, поэтому систематически ремонтируются.
Один такой вход — подарок Парижской мэрии — можно видеть и в Москве у метро «Киевская».
1. См. о нем мою статью в ТрВ–Наука № 179 от 19 мая 2015 года.
Загрузка...