Между прочим, многое можно запретить, многое даже уже и запретили, но мечтать ведь всё равно не запретишь…
Когда я учился в младших классах, телевизор был диковинкой, да и передачи длились недолго и начинались только вечером. Зато радио вещало с шести утра до полуночи. После исполнения гимна Советского Союза всем полагалось крепко спать, чтобы проснуться под те же самые торжественные звуки. А днем из ламповых приемников и доживавших свой век черных репродукторов регулярно неслось:
Жить и верить — это замечательно!
Перед нами небывалые пути.
Утверждают космонавты и мечтатели,
Что на Марсе будут яблони цвести!
Из тех же самых приемников лилось и такое:
Я верю, друзья, караваны ракет
Помчат нас вперед — от звезды до звезды.
На пыльных тропинках далеких планет
Останутся наши следы.
Слова немудрящие, а как действовало! В ту пору все мальчишки хотели быть космонавтами — как Гагарин. За полет вокруг Земли правительство вручило ему множество ценных подарков, в том числе автомобиль «Волга» и шесть пар носков. Но мы об этом не знали. Мальчишки стремились в космос, не рассчитывая на новые носки. Простецкое лицо Юрки бодро глядело с цветных плакатов и черно-белых газетных фотографий и манило чёрт знает куда.
Мы были маленькими, но всё равно понимали, что выбиться в космонавты не каждому дано. Ладно, тогда хоть летчиком стану! Летчики, между прочим, тоже высоко залетают. Высоко лечу, далеко гляжу! На худой конец можно податься просто в моряки, бороздящие бескрайние просторы Мирового океана. У моряка такая красивая матроска! А бескозырка с двумя ленточками?! Словом, хотелось каким-нибудь способом покорять пространство. Когда в каком-то начальном классе нам велели написать сочинение на тему «Кем я хочу стать», даже двоечники с последней парты так и выводили с нажимом в линованной тетрадке: космонавт, летчик, моряк… Старались при этом обойтись без клякс — космонавту клякса не к лицу. А вот кем мечтали быть девчонки, я, право, не знаю. Они тогда интересовали меня мало. Допускаю, что врачами, поварихами и училками. Интерьерные создания. Что с ними в космосе делать?
Но сам-то я выбился из мальчишеского ряда. Наверное, уже тогда мне не нравилось находиться в большинстве. Мне казалось, что в космосе скучновато — в скафандре в футбол не сыграешь. Невесомости подходит только волейбол, но в волейбол я играть не любил. Да и грибы на Марсе не растут. А мне жизнь без грибов была не мила. Так чему там в космосе радоваться? Звездной пыли? Сомнительное удовольствие. Кроме того, так уж случилось, что накануне сочинения я внимательно прослушал по трофейному немецкому радиоприемнику передачу про машиностроительный завод. Видно, автор репортажа был талантливым человеком и очень поэтически рассказал мне про работу фрезерного станка: как благоухает машинное масло и как красиво слетает с заготовки похожая на кудряшки разгоряченная стружка… Я был впечатлительным мальчиком, вот и написал: мол, хочу быть токарем. Мудрая учительница Анна Павловна поставила мне пятерку, но побеседовала с моей мамой и аккуратненько внушила ей, что такая профессия мне не годится. Лучше бы мальчик занялся чем-нибудь более умственным. И оказалась права: на уроках труда я убедительно доказывал свою бесперспективность. К тому же те люди, которые учили нас обращению с железом и деревом, не могли послужить вдохновляющим примером. Их непрерывно ротировали за матерщину и пьянку, а один преподаватель учил нас незатейливому способу определять породу дерева по запаху самым разрушительным образом: огромным топором он откалывал щепку от казенного шкафа или стола, вдумчиво, по-собачьи, тянул воздух и убедительно оглашал вердикт: елка! сосна! дуб! Потом передавал топор самому смышленому.
Токарем я, ко всеобщему счастью, не стал. Никто из моего класса не стал ни космонавтом, ни летчиком, ни моряком. В лучшем случае — шофером. Но к тому времени запах бензина уже напрочь потерял свой романтический ореол, шоферы стихов не читали. В свободное время они предпочитали забивать «козла» и материться. Это я по своему двоюродному братцу Кольке знаю. В глубоком детстве мы проводили вместе немало времени, потом разошлись. После долгого перерыва он как-то зашел ко мне и, увидев залежи книг, воскликнул: «А ведь вроде нормальный малый был!» Больше он ко мне не приходил. Он был водителем автобуса, мне его заработки и не снились.
А стал я историком, хотя в школе этот предмет меня совсем не интересовал. Только потом вошел во вкус. Никогда не мечтал стать доктором наук, но как-то само собой получилось. Правда, в моей молодости это был ранг почтенный, не то, что сейчас.
Знакомая мамаша, отчаявшись, что из ее сына выйдет что-нибудь путное, обреченно сказала: «Ни к чему у него таланта нет — ни к финансам, ни к эстрадному пению. Хотела в журналисты его определить — но он даже врет как-то убого! Малахольный, придется ему в ученые податься, это каждый дурак сумеет». Я спросил мамашу, в какой области ее оболтус собирается делать научные открытия, и получил достойный ответ: «А вот это не имеет никакого значения».
С возрастом вспоминаешь больше, а мечтаешь меньше. Тем не менее без мечты человеку нельзя даже в старости. Мой дачный сосед Никодим получил в наследство на старости лет много денег. Я спросил его, на что он их употребит. Думал, машину новую купит или ремонт затеет. Но он мечтательно зажмурил глаза и твердо произнес: «Куплю ящик водки!» Никодим при этом дорогую водку не пьет — забирает его только «сучок», от хорошей водки ему делается скучно. Я Никодимову мечту одобрил: чтобы не испытывать разочарований, заветные желания должны быть реалистичными.
Пережившая страшную войну мама мечтала, чтобы хоть ее сын прожил свою жизнь без ужасов. Не вышло. Мои друзья мечтали прожить свой век на любимой родине, но всем их многочисленным внукам пришлось уехать, и друзья утянулись за ними. Мой знакомый мечтал дожить до той поры, когда посаженный им кедр даст шишки. Не дожил. Другой знакомый, уже японец, мечтал поскорее завершить свою скучную дипломатическую карьеру и приступить к разведению пчел, но ему продлили срок службы и назначили послом в страну, название которой он услышал впервые. Сам я, засыпая, временами мечтаю, как буду играть в баскетбол в НБА и забивать больше всех. Но эта мечта уж совсем ни в какие ворота не лезет. С моим-то ростом и с моим цветом кожи… Так что, просыпаясь, я мечтаю только о глотке зеленого-презеленого чая.
Несбывшиеся желания — это непрожитые жизни. Я человек не завистливый. Даже Никодиму не завидую, потому что и сам могу себе позволить купить ящик водки. Но не покупаю. А вот буддистам все-таки завидую. Они верят в метемпсихоз: рассчитывают, что переродятся и проживут новую жизнь иначе. Не как сложится, а как нравится.
Пожелаем буддистам удачи!
Александр Мещеряков
(7 оценок, среднее: 4,29 из 5)
Загрузка...
А еще “непрожитые жизни” – это те моменты, когда появлялась возможность изменить свой жизненный путь, и которыми ты не воспользовался. На жизненном пути бывают развилки, когда можно свернуть в ту или другую сторону. Но ты испугался, или было лень, а теперь через много лет жалеешь об упущенных шансах на другую судьбу. Таких поворотных моментов было немного, но они были. Но кто знает, что было бы там?