Между прочим, сразу после той давней войны жили-были два друга — Рафа и Витя. Рафа был евреем, а Витя — русским, но оба обитали в одной и той же коммунальной квартире, где на один унитаз приходилось восемнадцать, если так можно выразиться, душ. Рафа и Витя учились в одном классе и получали одинаковые пятерки, которые приятно круглились в дневнике. Их было отрадно получать еще и потому, что учителя тогда обладали каллиграфическим почерком. При сборе макулатуры Рафа делился с Витей залежами газет — Рафин отец был журналистом и следил за конъюнктурой, чтобы не сболтнуть лишнего. Витин же отец работал в домоуправлении и делился с нашими друзьями проржавевшими трубами, так что и по сбору металлолома Рафа с Витей ходили в передовиках. Обоих ставили в пример как образцовых пионеров.
Та советская школа на Арбате была когда-то гимназией, некоторые пожилые преподаватели даже обращались к ученикам на «Вы», а в актовом зале с барельефами муз малолетки с октябрятскими значками разучивали на дубовом паркете танец падеграс. Вместо того чтобы дергать девчонок за косички, мальчишки унизительно приседали перед ними. Славная была школа.
Ту войну выиграли без оговорок, но этого оказалось мало. Новую войну объявили космополитам. Ими оказались вчерашние союзники — американцы и англичане. Чуя безнаказанность, мальчишки с наслаждением голосили: «Один американец засунул в жопу палец и думает, что он заводит патефон!» Вот бы все стихи были такими задорными и так же легко запоминались! Не то, что некоторые, где про Минерву, Элизиум и еще чёрт-те что. Один эпиграф к «Мцыри» чего стоит: «Вкушая, вкусих мало меда, и се аз умираю». Накось, выговори!
Но в стране не было ни американцев, ни англичан — в морду не дашь. Зато евреев насчитывалось немало. Вот они и есть безродные космополиты! Словосочетание не всякому понятное, зато как приятно думать, что все беды происходят от них.
Публика в арбатской школе была разношерстная. Сыновья шоферов и дочки академиков сидели за одной партой. Половина класса дразнила Рафу «рыжим», другая интеллигентно помалкивала. Он был не просто рыжим, а огненно-рыжим. В другом месте и в другое время его признали бы за ирландца. «Рыжий» на цирковом манеже и «рыжий» в школе — существа разные. Вместе с клоуном заливаются беззлобным смехом, вместе с рыжим мальчишкой пристало скорее горько плакать.
Огромный второгодник Намеся уже курил папиросы. Еще вчера они назывались по-заграничному «Нордом», а сегодня превратились в русский «Север». Смена букв далась легко, дым же не стал душистее — табак оставался таким же отвратительным. Но отец Намеси служил пожарным, его сыну было не до тонких ароматов. Горло дерет — вот и здорово!
Однажды на весеннем школьном дворе мальчишки играли в футбол, воротами служили полные увесистых знаний портфели. Рафа ловко проскочил с мячом мимо Намеси, но тот так же ловко схватил его сзади за рыжие лохмы и бросил на асфальт. «Меня еще ни один космополит пархатый обвести не смог, и тебе не дам!» С этими словами он пнул носком тупого ботинка Рафе под ребра. Тот взвыл. При всем желании Витя не смог бы дотянуться своим кулачком до Намесиной хари, поэтому он разбежался и врезался головой Намесе в живот. Тот даже не охнул, потому что получил удар в солнечное сплетение. Он просто упал рядом с Рафой. Дыхания не хватило даже на то, чтобы выматериться. Матч пришлось прекратить, Витина шея ныла, но сердце пело.
Друзья вернулись в свою коммуналку. Рафа ронял крупные слезы на потертый диван и повторял: «Почему я еврей?» Витя не мог дать ответа. Вместо него подарил Рафе свою любимую марку, на которой красовалась обольстительная английская королева. Она нравилась мальчишкам намного больше, чем усатый Сталин. Но отца Рафы всё равно арестовали — тщательное чтение газет не выручило. Сталин вскорости сдох, королева продолжала царствовать, Рафин отец просидел недолго. Такое вот еврейское счастье. Ну а Намеся хлебнул какой-то дряни и умер во цвете лет. Он испытывал природное отвращение к буквам и потому не удосужился прочесть страшного плаката «Не пей метилового спирта!».
Прошло много лет. Рафа уехал в Америку, Витя остался здесь. Оба работали на оборонку, то есть Рафа целился в Витю, а Витя — в Рафу. Тем не менее они часто вспоминали друг друга добрым словом, и когда поднялся железный занавес, вступили в переписку. К этому времени они уже крепко состарились, даже рыжий Рафин волос стал бледнее алюминиевой проволоки, так что повод дразниться пропал окончательно. Сначала друзья перекидывались бумажными письмами, потом электронными, а совсем потом настала эра дешевой телефонной связи. Рафа жаловался в трубку: «У меня всё есть — дом, машина и даже дача в горах. Но мне здесь ничего не интересно! Не знаю даже, кто у них президент. Я читаю русские книги и смотрю советские фильмы. Зачем я уехал?» Спрашивал еще: «Как там наша школа?» — «Стоит, что с ней сделается, на века построена, я туда недавно заходил», — отвечал Витя. — «А в биологическом кабинете панцирь камчатского краба сохранился? Он был такой красивый и страшный». — «Да, в том же шкафу и красуется, только немного запылился».
Витя не стал рассказывать, что в школу его не пустили. «Вам чево?» — спросил увесистый охранник, похожий на мародера. «Я тут учился много лет назад, хотелось бы еще разок в кабинет биологии заглянуть. Там панцирь камчатского краба имелся, мне он очень нравился». — «Велено только по списку пускать. Мало ли, кто где учился. Я, между прочим, в Якутске, и больше туда не хочу. Холодно там, а у меня почки больные, хотя рака, сказали, нет. Да и из тебя тоже, смотрю, песок сыплется. Ты ко мне на родину ни за что не езжай». — «А я, между прочим, лауреат Ленинской премии по секретному списку!» — «Чево? А мне, между прочим, тоже похвальную грамоту вручали за скоростную езду на нартах. И кто я теперь?»
На душе у Вити стало погано. К тому же через пару лет учителей с учениками из школы выселили, хлам в виде физических приборов и чучел выкинули, и великолепное здание гордо назвали Дворцом Миллионеров. Пропуском туда служила выписка с банковского счета. Шептались, что в кабинете биологии устроили «царское ложе», которое обслуживали самые прельстительные девицы самых разных цветов кожи. Такой вот космополитизм.
Витин сын подался было в науку, но ученых страна жаловать перестала, им стало не прожить на академическую зарплату, и он предпочел торговать на рынке китайским шмотьем. «Отчего я здесь? Почему я не еврей?» — спрашивал себя облысевший Виктор Николаевич и не мог дать ответа. При любой погоде окна в его квартире оставались занавешенными — ему было тошно смотреть на людей и улицы, которые стали чужими. Может, потому он и ослеп. И тогда Рафаил Наумович стал читать ему по телефону книжки. Читал с выражением, как в школе учили. Но однажды он позвонил и сказал, что неважно себя чувствует — душа болит и сердце колет, а потому чтение переносится на следующий день. Но завтра он уже умер, так что «Анна Каренина» осталась недочитанной. Сын купил отцу аудиокнигу, но тот слушать ее не стал. «Я знаю, чем там дело кончилось», — отрубил он.
Александр Мещеряков
Господа!
Если Вы уж занимаетесь пропагандой, то не занимайтесь тупой пропагандой.
Я понимаю, что фраза: «Витя не мог дать ответа. Вместо него подарил Рафе свою любимую марку, на которой красовалась обольстительная английская королева. Она нравилась мальчишкам намного больше, чем усатый Сталин», — звучит эффектно, но есть хронологическая нестыковка.
Первая марка с портретом Елизаветы Второй (она входила в «The Wilding Definitive Issue») увидела свет 5 декабря 1952 г., то есть она никак не могла быть подарена после весеннего футбольного матча при жизни Сталина.
Автор написал художественные воспоминания, и может позволить некоторые неточности ))
Да кто сейчас вспомнит марки 50-х?
Вряд ли автор 1951 г.р. мог написать воспоминания об кампании борьбы с космополитизмом, закончившейся в 1953 году. Это — в чистом виде художественная проза. Если художественная проза отражает описываемую эпоху политически односторонне — это пропаганда. Если при этом в ней умышленно искажены сведения общего характера в угоду политической концепции — это тупая пропаганда.
Заметка понравилась, — напоминает басню. Одним словом, — рекурсия ))
Мораль сей басни – не тужить…
Жить, как нам предписано.
Рафе с Витей рядом быть
На роду написано…
Вот любопытное публичное выступление Петра Капицы 24 августа 1941 года в Москве по теме заметки про Рафу и Витю.
журнал Природа 1994_04, с.169
Капица П.Л. Речь на митинге представителей еврейского народа
https://priroda.ras.ru/djvu/1994-04.djvu
Очень интересный номер Природы. Спасибо!
Похоже, Википедия помнит всё, — ну по крайней мере, всё сейчас несекретное ))
Вот, пожалуйста, из вики-статьи «Сталиниана (филателия)»:
марка Великобритании (Георг VI и Елизавета, 1937) (Sc #234)
и германская марка-пародия (Георг VI и Сталин, 1944).
Не исключено, Александр Мещеряков имел в виду именно их.
В тексте имелась в виду не королева-мать, а правящая Елизавета Вторая: «Сталин вскорости сдох, королева продолжала царствовать»
«…она никак не могла быть подарена после весеннего футбольного матча при жизни Сталина»
Могла. ))
По вашей информации, марка увидела свет 5 декабря 1952 г.
По информации Википедии, Сталин удалился с этого света на тот 5 марта 1953 г.
По информации Gismeteo и календаря, март в европейской части России — месяц весенний.
Таким образом, у Рафы с Витей было не менее четырех дней для весеннего футбольного матча и подарка марки с обольстительной английской королевой.
Ну, если говорить о «весеннем школьном дворе» применительно к двору заснеженному (средняя температура в начале марта 1953 года в Москве была отрицательной) — тогда да.
И переписка советских граждан с Британией была в годы борьбы с космополитизмом столь интенсивной, что новая марка могла оказаться в коллекции мальчика — сына сотрудника домоуправления менее чем через 3 месяца после ее выпуска.
А еще за эти 4 дня успели арестовать отца Рафы: «Но отца Рафы всё равно арестовали — тщательное чтение газет не выручило. Сталин вскорости сдох, королева продолжала царствовать».
Рад, что Вы самостоятельно пришли к выводу о ненулевой вероятности отмеченных Вами событий в жизни героев Александра Мещерякова.
«Вот на этом невысказанном предположении и держится весь хрупкий механизм нашего молодого народовластия…» (с) В.Пелевин
Там была определенная инерция. Т.е. не сразу, не 6 марта закончилась выше указанная борьба. А её отголоски были слышны еще много лет, да и сейчас, пожалуй ))
Сколько знаю, в строгом смысле борьба с космополитизмом длилась два месяца, февраль и март 1949 года, началась с дела ЕАК, и была прекращена замечанием Сталина о том, что раскрывать псевдонимы нехорошо и нет ли в этом антисемитизма. Тут, вероятно, имеется в виду борьба с низкопоклонством. Википедия их не различает.