Одна демографическая антиутопия

Вот как кончится мир
Вот как кончится мир
Вот как кончится мир
Не взрыв но всхлип

Томас Элиот. Полые люди (1925).
Перевод Андрея Сергеева

Книга британского демографа Пола Морланда, сотрудника Биркбека (подразделения Лондонского университета) скорее агитационная, чем научная. Морланд — открытый и вполне активный пронаталист (сторонник увеличения рождаемости); если вы разделяете его ценности (как я), это вас не смутит, если же вы скептически относитесь к росту населения и, напротив, считаете, что число людей уже и так слишком велико, а многомиллиардное человечество оказывает и без того чересчур большое давление на биосферу планеты, то эта книга едва ли вам может понравиться. По-английски ее название говорит само за себя: “No one left. Why the world needs more children?”.

Морланд довольно красочно описывает, куда мы идем, и перспективы эти, по мнению автора, не очень радужные (и мне сложно не согласиться). Отслеживая текущие тенденции, автор приходит к выводу, что по мере старения населения планеты и сокращения его воспроизводства на следующие поколения людей будет ложиться всё бо́льшая нагрузка по содержанию всё бо́льшего числа пожилых и очень пожилых людей, что не может не сказаться на экономике, которой с этим дисбалансом населения будет всё сложнее справиться. К тому же сама по себе растущая нагрузка (налоговая и не только) помешает вкладываться в рождение детей, что поведет к дальнейшему снижению рождаемости. Именно демографический кризис (влекущий всё бо́льшую нехватку рабочей силы и новых идей, исходящих, как правило, именно от молодежи) стал, видимо, причиной того, что сейчас Япония постепенно утрачивает позиции мирового экономического лидера и давно утратила позиции экономики номер два (добавлю от себя: видимо, существенную роль в этом сыграла и непродуманная кредитная политика, уроки которой, к сожалению, до сих пор так и не были усвоены). Многие страны, вероятно, столкнутся с нехваткой населения, так и не став экономически развитыми.

Собственно, сейчас, если верить Морланду, стран, благополучно справившихся с демографическим переходом, всего две: это Израиль, где рождаемость, несмотря на развитую экономику, так и не упала ниже уровня воспроизводства населения (более того, среди мигрантов из стран с очень низкой рождаемостью в Израиле этот показатель даже поднимается), и Грузия, которой в XXI веке удалось вернуться к достаточно высокому (т. е. обеспечивающему воспроизводство населения) уровню рождаемости. К этим двум феноменам отчасти примыкает Индонезия, в которой уровень рождаемости относительно стабилен, но в этом случае речь идет скорее все-таки о снижении числа рождений (хотя очень медленном по сравнению с остальным миром), чем об устойчивости, так что в чем-то опыт Индонезии важен, но в долговременной перспективе вопроса он не решит.

Технооптимисты могут сказать: развитие техники в будущем будет достаточным, чтобы увеличить производительность труда настолько, что даже при подобном умеренными темпами идущем снижении рождаемости экономического коллапса удастся избежать. Однако, как отмечает Морланд, надежды эти малоосновательны: с конца прошлого века производительность труда, несмотря на всё более увеличивающуюся его автоматизацию и компьютеризацию, растет всё меньшими темпами (на самом деле в разных странах по-разному, но особое внимание Морланд уделяет родной Британии, статистику по которой приводит с 1970-х). И это замедление роста Морланд связывает именно со снижением рождаемости. Прав ли он, в данном случае не столь важно (у меня на этот счет есть большие сомнения); важно, что производительность труда сейчас действительно почти не растет, а в некоторых отраслях и странах даже падает, и хотя предсказать внезапные технологические прорывы невозможно, пока их ничего не предвещает, надеяться на них не стоит — техника не принесет спасения.

Что же касается Грузии и Израиля, то это страны крайне небольшие, к тому же крайне гомогенные либо в этнорелигиозном (Грузия), либо в религиозном (Израиль) плане. Их опыт слабо применим в крупных и сильно неоднородных этнически и религиозно государствах.

К тому же Израиль пребывает в состоянии по сути перманентного военного конфликта (октябрь прошлого года был только началом очередного его этапа, но, по сути, конфликт этот тлел и до октября), а у Грузии напряженные отношения с Абхазией и Южной Осетией. На мой взгляд, весьма показательно (и об этом Морланд, увы, не пишет), что рост рождаемости в Грузии начался не только после пронаталистской инициативы патриарха Илии в 2007 году, но и после пятидневной войны 2008-го, и я не уверен, что это просто совпадение. При этом вряд ли кто-то захочет ради повышения рождаемости жить в состоянии постоянной угрозы военного конфликта или в условиях то разгорающейся, то тихо тлеющей войны. Более того, масштабный конфликт, напротив, может вести к снижению рождаемости, что мы видим на примере России, в которой после февраля 2022-го рождаемость только снижается.

Если говорить о недостатках книги: довольно подробно рассказывая о том, что, вероятней всего, ждет человечество в ближайшие десятилетия, Морланд уделяет сравнительно мало внимания причинам намечающихся изменений.

Да, произошел демографический переход; да, теперь дети не кажутся вложением в собственное будущее; да, люди сейчас могут тратить больше ресурсов на воспитание одного-двух отпрысков вместо множества, как это было еще в позапрошлом столетии. Но всё ли мы верно понимаем в этих изменениях? Я бы не был так уверен в том, что отсутствие необходимости заводить множество потомков — это исчерпывающее и достаточное объяснение. На протяжении прошлого и нынешнего столетий изменяются и структуры социальных связей, способы получения информации; наконец, кардинально изменилась экономика детства, отношения детей и родителей. Без понимания всех этих изменений и их влияния на демографию проблематично определить, что именно надо делать для поддержания более высокого уровня рождаемости и предотвращения дальнейшего сползания в демографическую яму.

Можно ориентироваться на мнение самого населения, на социологические опросы, которые в массе своей говорят, что обзаводиться большим количеством детей для современного человека слишком тяжело финансово. Ответ важный, но явно недостаточный, он и сам по себе порождает следующий вопрос: почему при современной социальной системе, когда люди в целом живут лучше, чем когда бы то ни было в мировой истории, когда у них есть (пока еще) больше вещей, больше прав, больше возможностей, — почему при всём этом изобилии воспитание ребенка оказывается столь финансово трудным и проблематичным? Для решения этого вопроса требуется много усилий, нужны исследования и исследователи. Подозреваю, результаты подобных работ могут оказаться менее очевидными, чем кажется на первый взгляд, и противоречить интуитивным предположениям.

Несколько лет назад (кажется, в 2018-м) в Москве выступала одна лекторесса, полагающая, что рождаемость обратно коррелирует с ростом социальных связей. Она говорила о росте социальных связей женщин, но и это объяснение мне не кажется достаточным, ведь возможность более открытой коммуникации появляется не только у женщин, но и у детей, а это делает контроль за детьми более сложным и требует для него (если родители действительно считаю этот контроль важным) больших ресурсов. И это только один аспект. Надо отследить взаимоотношения родителей и детей, давление институтов, социальных сетей, культурные установки и т. д.

Простые ответы («трудно финансово») порождают и простые решения («надо выделять больше денег»). И, конечно, выделять их действительно надо: если ты встретил голодного, его для начала стоит накормить. Но просто дать денег (даже если речь идет о вкладе в инфраструктуру: строительство детских садов, яслей и т. д.) недостаточно, это «паллиативное» решение, которое не может быть окончательным.

Даже сам Морланд признаёт, что разнообразные меры по поддержанию рождаемости дают очень неоднозначные результаты. Скажем, Венгрия — одна из самых пронаталистски настроенных стран, больше чем какая бы то ни было другая вкладывающаяся в поддержание семей и рождаемости. В ее госбюджете расходы на стимулирование рождений в шесть раз превосходят военные. Тем не менее, хотя положение дел там уже не столь катастрофическое, как в 1990-е, прийти к уровню рождаемости, достаточному для воспроизводства населения, так и не удалось.

Но дело не только в том, что простое финансирование будет недостаточно эффективным — со временем оно может стать даже контрпродуктивным. Учитывая, что население мира скоро уже начнет сокращаться, а во многих развитых странах давно и стремительно сокращается, на молодые когорты ложится всё бо́льшая нагрузка по обеспечению старших поколений (в том числе налоговая нагрузка), и если эта нагрузка увеличится — а в случае с дальнейшим ростом выплат на рождение детей, закрытие ипотечных кредитов для семей с детьми и т. д. она увеличится с почти стопроцентной вероятностью (либо государствам нужно будет искать какие-то иные способы получения денег помимо налогообложения, но это уже требует существенных реформ), — то да, такая политика будет поддерживать тех, кто решился завести детей, но многие, на кого нагрузка будет давить всё сильнее, напротив, будут всё активней от рождения детей отказываться. Деньги — это важно, но этого уже недостаточно, нужны более глобальные, более радикальные изменения.

Что можно сказать, подводя итог написанному? Книга Морланда занимательна, она содержит достаточное большое количество данных о снижении рождаемости в мире, в целом она полезна всем интересующимся демографией, но теоретического осмысления происходящего явно не хватает, как и продуманных предложений экономической и социальной политики, которая могла бы действительно позитивно повлиять на изменение уровня рождаемости. Это неудивительно. Чтобы осмыслить и сложить все факторы, чтобы предложить широкий ряд изменений, которые могли бы быть позитивно восприняты обществом, исследователь должен быть не только демографом, но и экономистом, психологом, урбанистом, культурологом и т. д. В общем, это работа для целого коллектива авторов, которую Морланд никак не мог выполнить в одиночестве. Перед нами развернутая картина тупика без понимания того, как мы в него попали, и без развернутых рецептов того, как нам из него выбраться.

И последнее: я бы очень советовал ознакомиться с книгой Морланда нашим законодателям (хотя понимаю, что вряд ли кто-то из них прочтет мою статью), каждому персонально, чтобы у них появились хотя бы самые общие представления о том, что предпринимается в мире для предотвращения дальнейшего снижения рождаемости, и они не пытались бы поднимать ее заведомо контрпродуктивными мерами вроде закона о борьбе с чайлдфри (впрочем, у меня есть большие подозрения, что на самом деле этот закон служит лишь для имитации борьбы за рождаемость).

Юрий Угольников