Экстремальные риски

23–24 октября под эгидой РАН и МЧС в помещении Пре­зидиума РАН проходила конференция «ГеоРиск 2018». Немало слов было сказано о чрезвычайной важности для страны работ по оценке различных видов риска и о роли Академии как единственной в стране организации, способной давать научно обоснованные экспертные заключения и рекомендации по разным важным для страны в целом или для отдельных ее регионов старым и новым видам риска.

Риск, как известно, оценивается как произведение вероятности реализации опасного или неблагоприятного события (воздействия) на ожидаемую величину порождаемого этим событием ущерба. При этом вероятность неблагоприятного события обычно оценивается довольно грубо, иногда даже в виде градации — «высокая», «средняя», «низкая», — а величины ущерба достаточно часто оцениваются по максимуму. Получаемые так величины риска являются основанием для градации разных видов опасности по степени их важности.

На фоне пристального внимания к разным возможным видам опасного развития событий (как по естественным, так и по антропогенным причинам) как-то не вполне логично выглядит отсутствие интереса к возможному ядерному катаклизму и к его последствиям. А ведь ранее, в ­1980-х годах, Академия наук СССР занималась этим вопросом достаточно пристально, и с того времени опасность ядерной катастрофы только возросла. Действительно, если по ситуации 1990-х годов опасность ядерной войны оценивалась экспертами в 1% за 50 лет, то по реалиям последнего десятилетия такая вероятность оценена разными авторами как 5% за 10 лет и как 99% за 100 лет (см., например, публикацию автора в ТрВ-Наука от 13 августа 2015 года или его же монографию «Катастрофы и цивилизации»). Отсюда почти очевидно, что по формуле расчета риска риск от ядерного конфликта резко превосходит — несравнимо важнее — всех других видов риска.

Есть основания полагать, что за последние несколько лет риск Большой Войны дополнительно возрос, а в свете ожидаемого прекращения действия Договора о запрете ракет малой и средней дальности (РМСД) возрастет еще больше, хотя само по себе поражающее воздействие тактических ракет малой и средней дальности не столь и существенно — как указывают эксперты, дополнительные последствия использования тактического ЯО могут изменить среднюю температуру ядерной зимы от –40 до –40,1 оС, что явно не принципиально, да и в плане разрушения крупных городов возможное воздействие ракет малой и средней дальности также не столь существенно. Основная опасность в другом: наличие на вооружении таких ракет резко снижает психологический барьер применения ЯО. Дело в том, что применение тактического ЯО малой мощности по своим последствиям не сильно отличается от результатов массированной бомбардировки, однако оно как бы оправдывает применение противником ЯО большей мощности. Тем самым открывается возможность развития событий по сценарию снежной лавины — от малого к большому. Со вполне ожидаемым результатом — как в известном детском стишке: «В этой речке утром рано утонули два барана». Если до отказа от Договора о запрещении РМСД возникновение Большой Войны возможно было, пожалуй, только в результате серии ошибок типа уже имевших место ложных срабатываний систем распознавания запусков и управления пусками ракет, то теперь дополнительно возникает опасность возникновения Большой Войны по принципу домино, когда каждый последующий шаг эскалации конфликта является тактически оправданным и при этом несущественно ухудшает общую ситуацию.

Касаясь проблемы опасности возникновения ядерной войны по ошибке, отметим две характерные черты ранее имевших место и ставших известными случаев «почти применения ЯО по ошибке». Краткая информация об этих четырех случаях приведена в таблице. Легко заметить, что эти случаи резко отличны от примеров «невозможных» катастроф на гражданских объектах (Чернобыль, Саяно-Шушенская ГЭС, «Булгария» и др.). «Невозможные» катастрофы на гражданских объектах почти всегда возникали вследствие нарушений инструкций по эксплуатации. Напротив, избежать ядерной войны часто удавалось именно потому, что ответственные офицеры сознательно грубо нарушали инструкции (см. таблицу). В одном случае был нарушен принцип единоначалия командира, в другом — правила сохранения секретности, еще в одном случае офицер фактически обманул высшее командование. Такие примеры сильно обесценивают широко распространенное утверждение, что в вопросах применения ЯО всё предусмотрено, и какие-либо неприятные случайности исключены.

По данным таблицы можно заметить также, что опасность случайного развязывания ядерной войны резко возрастает в периоды высокой международной напряженности, когда стороны имеют особые основания опасаться нанесения противником первого обезоруживающего удара. Из приведенных четырех ставших известными случаев три относятся к коротким по времени эпизодам высокой международной напряженности. Можно ожидать, что опасность очередного такого случая — с неизвестным исходом — весьма велика и в настоящее время.

Есть, конечно, мнение, что указанные опасения если не беспочвенны, то сильно преувеличены. В частности, сценарий ядерной ночи может быть ошибочным. И вполне очевидно, что обсуждение этих вопросов представляет значительный интерес. Представляется, что площадку для такого обсуждения могла бы предоставить Академия наук, тем более, что это как бы прямо входит в ее обязанности. Как прописано в новом законе о РАН, в функции Академии входит экспертный анализ возникающих важных народнохозяйственных и государственных проблем, даже с правом законодательной инициативы по результатам такого обсуждения.

Отметим и чисто корпоративный интерес. Широко распространены жалобы на низкий авторитет Академии в государственных структурах и в общественном сознании и на то, что такая ситуация сильно мешает Академии в ее работе. Вполне очевидно, что непредвзято и на высоком профессиональном уровне проведенное обсуждение означенной проблемы не могло бы не привлечь широкого внимания государственных органов и СМИ и тем самым способствовало бы повышению авторитета Академии. 

Михаил Родкин,
докт. физ.-мат. наук, Институт теории прогноза землетрясений и математической геофизики РАН