Войцех Витольд Ярузельский (Wojciech Witold Jaruzelski) родился 6 июля 1923 года в селе Курув Люблинского воеводства в семье богатого землевладельца Владислава Ярузельского, имеющего дворянское происхождение, а умер 25 мая 2014 года в Варшаве, счастливо избежав тюрьмы или казни, как многие подобные диктаторы. Впрочем, до сих пор продолжаются споры о введенном им 13 декабря 1981 года в Польше военном положении, которое продлилось до 22 июля 1983 года: была ли это вынужденная мера, позволившая ПНР избежать прямого военного вторжения СССР, введено ли оно по прямой указке Кремля, было ли коллективным решением польской коммунистической верхушки либо всё же личной инициативой генерала Ярузельского. В любом случае вряд ли кто мог предполагать, что родившийся сто лет назад в польском захолустье дворянчик (как говорят, в школе отличавшийся изрядной религиозностью) станет одним из самых решительных руководителей коммунистической державы, а затем и вовсе покончит с коммунизмом в Польше.
Разумеется, ключевое событие в жизни генерала Ярузельского — это то самое введение им свыше 41 года назад военного положения в стране, 40-летие окончания которого мы будем отмечать в конце этого месяца. Эти события явились следствием тяжелого экономического и политического кризиса и действий оппозиционного профсоюза «Солидарность», возглавляекмого Лехом Валенсой, а также угрозы вторжения советских войск для наведения порядка. А спустя какое-то время после советской перестройки и после того, как в 1990 году Лех Валенса стал президентом (и Ярузельский по сути мирно передал ему власть), генерала всё же пытались судить, но преследование тогда прекратили по состоянию здоровья (хотя в результате диктатор дожил на родине до 90 с лишним лет).
Во время диктатуры генерала Ярузельского на повседневную жизнь поляков было наложено множество ограничений, при этом силовые структуры, действовавшие в интересах правящей Польской объединенной рабочей партии (ПОРП), пытались всячески расправиться с политической оппозицией, и прежде всего с движением «Солидарность». Были запрещены забастовки и распущены независимые профсоюзные и иные организации. Тысячи активистов лишились свободы без предъявления каких-либо конкретных обвинений — они стали так называемыми интернированными. В их число сразу же был включен и первый руководитель профсоюза «Солидарность» Лех Валенса. Часть лидеров оппозиции сумела перейти на нелегальное положение, многие представители интеллигенции, симпатизировавшие оппозиции, например писатель-фантаст Станислав Лем1, оказались за границей. Фактическая власть в Польше перешла к военным.
«Солидарность» была создана и легализована всего за год до этого. Всё это время ее подчеркнуто ненасильственные акции перемежались ответными действиями властей, то пытающимися принимать какие-то жесткие меры, то идущими на уступки в надежде расколоть оппозицию, то садившимися за стол переговоров с представителями противоборствующей стороны при посредничестве католической церкви.
Переговоры и уступки оппозиции, как и акции устрашения, приводили ко всё более массовым выступлениям: так, предупредительная забастовка после жестокого избиения милицией членов Быдгощской организации «Солидарности», организовавшей забастовку с требованием легализации независимого профсоюза крестьян-единоличников, собрала рекордное число участников в истории рабочего движения — 13 млн человек, что превышало численность всей «Солидарности» (10 миллионов). Нужно отметить, что после легализации самой «Солидарности» в нее вошло около миллиона членов ПОРП, что составляло примерно треть от всего состава правящей партии, ну а всё население Польши насчитывало 35 млн чел.
Польша считалась самым слабым звеном «мировой системы социализма», ее коммунистическое руководство, не пользовавшееся среди поляков достаточным авторитетом, уже второе десятилетие пыталось нейтрализовать протестные настроения путем подкупа населения, обеспечивая рост его доходов и формально повышая уровень жизни путем внешних заимствований. Внешняя задолженность перед капиталистическими странами достигала 20–25 млрд долл., что составило четверть всех долгов стран «народной демократии». При этом постоянные забастовки тормозили развитие производства, а в магазинах порой не хватало самых базовых товаров.
Для экономики СССР Польша оказалась весьма обременительной ношей, поляки считались самыми нелояльными членами Варшавского договора, однако миллиардная помощь этой стране не останавливалась, несмотря даже на то, что уровень жизни в самом СССР был гораздо ниже. Во многих смыслах Польша для Кремля считалась гораздо важнее даже Чехословакии с Венгрией, отпадение которых от семьи «стран социалистической ориентации» пришлось предотвращать путем вооруженной интервенции, многочисленных жертв и потери международного авторитета. Если весной 1968 года, перед вводом войск в Чехословакию, Леонид Брежнев заявлял на заседании Политбюро ЦК КПСС: «Мы социалистическую Чехословакию не отдадим», — то по поводу Польши, гораздо более значимой по своим размерам, географическому положению и военному потенциалу, он на ХХVI партийном съезде 23 февраля 1981 года высказывался не менее решительно: «Социалистическую Польшу, братскую Польшу мы в беде не оставим и в обиду не дадим!»
Про крайние меры Брежнев впервые задумался на заседании Политбюро 29 октября 1980 года: «У них уже сейм начали отбирать… Валенса ездит из города в город, везде ему воздают почет, а польские руководители помалкивают. Может быть, действительно потребуется ввести военное положение». Тогда же его охватывает сомнение, позволят ли пожертвованные советские госрезервы предотвратить дальнейшее ухудшение экономической и политической ситуации в Польше: «Я всё думаю о том, хотя мы Польше и дали 30 тыс. тонн мяса, но едва ли поможет полякам наше мясо. Во всяком случае, у нас нет ясности, что же будет дальше с Польшей». Политбюро и Совмин фактически констатировали неэффективность всей той помощи, что оказывалась для сохранения политического контроля над соседней страной.
В сентябре 1981 года Брежнев сделал последнее предупреждение представителям ПОРП, а на ноябрь 1981 года пришелся очередной всплеск общественных волнений, случившийся почти ровно за месяц до введения военного положения: 11 ноября, в День независимости, во всех городах Польши состоялись массовые шествия рабочих и студентов. Наблюдалась дальнейшая радикализация оппозиции, раскол в обществе; протест при этом «молодел», а во власти разочаровывалось всё большее число интеллигенции. Забастовки всё чаще объявляли студенты и преподаватели — в Радоме, в Люблине, в Варшаве. Наконец, получивший должность первого секретаря ЦК ПОРП в октябре 1981 года генерал Ярузельский решил, что дальнейшей конфронтации и введения военного положения уже не избежать.
Вопросы о том, кто конкретно прежде всего настаивал на введении военного положения; была ли столь неотвратимой угроза введения советских войск в Польшу; о договороспособности оппозиции и власти, посреднической роли церкви и т. д. до сих пор остаются спорными.
Во всяком случае, Лех Валенса оставался сравнительно умеренным политиком, готовым к компромиссам, его даже обвиняли (и небезосновательно2) в сотрудничестве с польскими спецслужбами. «Солидарность» одно время — особенно после легализации и стремительного наполнения ее коммунистами — рассматривалась как реальный преемник «рабочей партии», представляющий вполне социалистическую по своей сути повестку дня со «справедливым распределением продовольствия» по карточкам и лишению номенклатуры излишних привилегий. Высшее руководство СССР всячески избегало в тот период «войны на два фронта», завязнув в Афганистане; те же Устинов и Андропов — два основных «тяжеловеса» в Политбюро, продавившие решение о введении «ограниченного контингента» в Кабул, — всячески уклонялись от подобного решения по Польше.
В принципе, известно о просьбах Ярузельского ввести войска в Польшу, однако сам он списывал это на сложную психологическую игру с советским руководством. 3 декабря польское правительство потребовало от структур Варшавского договора каких-нибудь решительных заявлений по ситуации в Польше. Намерение польской стороны состояло в том, чтобы в польском обществе возник сдерживающий эффект и вся ситуация введения военного положения воспринималась в свете реальной угрозы внешнего вмешательства. И такого заявления так и не было обнародовано — польским коммунистам предпочли дать возможность усмирить «Солидарность» своими силами. Юрий Андропов, который больше всех ратовал за советское вторжение в Венгрию, будучи там в молодости послом, 10 декабря прямо заявил, что Москва не намерена вводить войска в Польшу.
При этом сильное сомнение вызывали у советских вождей все имеющиеся в их распоряжении польские кадры. Так, Андропов предлагал не давать польской делегации, состоящей из высших руководителей (вроде бывшего и будущего первых секретарей ПОРП Станислава Кани и Ярузельского), всех подготовленных экспертами по военным операциям материалов: «Не исключено, что они могут попасть в руки американцам». Польские руководящие кадры, даже Ярузельский (на которого в какой-то момент решено было сделать основную ставку, предоставив ему возможность самостоятельно разрулить ситуацию), вызывали в Москве самое серьезное беспокойство. Когда «Солидарности» уже при Ярузельском удалось добиться некоторых своих целей, Андропов 3 отзывался об этом так: «Раньше мы считали Ярузельского стойким деятелем, а он на самом деле оказался слабым… Ярузельский окончательно раскис, а Каня начал за последнее время всё больше и больше выпивать. Это очень печальное явление».
«Солидарность» требовала демократических выборов, которые в то время неизбежно привели бы к смене власти, — что собственно и произошло позже, когда Ярузельский в 1989–1990 годах дал наконец согласие на проведение в стране многопартийных выборов парламента и президента. С одной стороны, грозила всеобщая забастовка, с другой — неизбежные репрессии. «Солидарности» оставалось лишь надеяться, что власть в очередной раз поддастся социальному давлению и не сможет применить сколько-нибудь эффективные репрессивные методы против очень обширной социальной массы. Однако оппозиционеры не знали, что 5 декабря Ярузельский уже начал финальную подготовку к введению военного положения, которая до последнего времени держалась в строжайшей тайне.
Между тем конкретно в тот период Москва как раз не планировала военного решения польской проблемы. Об этом косвенно свидетельствует 4 и вырвавшаяся у Ярузельского 7 декабря фраза: «Всего несколько месяцев назад Советы были готовы войти, а теперь они будут ждать того дня, когда поляки начнут убивать друг друга». Подобные заявления свидетельствуют о том, что в декабре 1981 года СССР не планировал вмешательства.
Но это, конечно, не исключает того, что при изменении ситуации решение о вторжении всё же приняли бы. Впрочем, текущая позиция Москвы могла оказаться и результатом того, что там хорошо знали о планах генерала Ярузельского по введению военного положения, и, поскольку их одобрили, во внешнем военном вмешательстве пока не видели необходимости.
Ярузельский говорил, что окончательное решение о введении военного положения он принял в ночь с 9 на 10 декабря. Соответствующие приказы были отданы 12 декабря в 14:00. «Момент X» был назначен на ночь с 12 на 13 декабря 5. Дата была выбрана не случайно: 13 декабря выпало на воскресенье — выходной день, когда большинство горожан в любом случае останется дома. Поздно вечером в субботу была заблокирована телефонная связь, чтобы не допустить лишних контактов и оповещений о потенциальных задержаниях. Армия охраняла телефонные станции, радио и телецентры и даже ретрансляционные станции. Иностранные дипломатические представительства в Польше также были отрезаны от внешнего мира.
В проведении самой операции 6 были задействованы многочисленные силы ополчения и армии. Заранее были подготовлены списки активистов оппозиции, которых необходимо было задержать и интернировать. Первые задержания начались в субботу, в 23:30. В числе первых задержанных оказались члены Национального комитета «Солидарности», которые в субботу проводили дебаты на Гданьской судоверфи. В ту ночь было интернировано 2874 человека, на следующий день количество задержанных составило 3392. Задержание сопровождалось захватом помещений профсоюза и изъятием содержавшейся там документации. Всего во время военного положения было интернировано более 10 тыс. человек. Эти лица содержались без контакта с внешним миром в 49 «центрах интернирования». В числе задержанных подобным образом оказались не только члены «Солидарности», но и высокопоставленные члены ПОРП, которые содержались в тех же центрах, — в том числе Эдвард Герек, Пётр Ярошевич, Эдуард Бабюч и Ян Шидляк. В результате реализации плана были и убитые, но их насчитывалось относительно немного — чуть больше сотни.
В крупных городах, таких как Варшава, Гданьск, Краков, Катовице, Познань, Вроцлав и Щецин, армия и полиция осуществляли блокаду подъездных дорог, чтобы предотвратить возможные побеги или обмен информацией между городами. Кроме того, военные провели марши в центрах городов, чтобы продемонстрировать свою силу и парализовать общество. Началась также жесткая ликвидация забастовочных комитетов на крупнейших промышленных предприятиях. Бронетранспортеры крушили заводские ворота, в ход шли светошумовые гранаты и громкоговорители, имитирующие выстрелы из огнестрельного оружия. Это было сделано для того, чтобы сломить волю бастующих и вынудить их покинуть свои рабочие места.
Утром 13 декабря по радио транслировалось выступление генерала Ярузельского, в котором он объяснял причины введения военного положения. Как утверждал генерал, родина стояла на краю пропасти. В своем выступлении он упомянул, среди прочего, экономические проблемы, утверждая, что катастрофическая экономическая ситуация вызвана постоянными забастовками и социальными конфликтами, и указал, что предпринятые меры призваны уберечь страну от гражданской войны.
Указ о введении военного положения был издан от имени Госсовета, а это Конституционный трибунал Польши 16 марта 2011 года признал противоречащим собственно Конституции Польской Народной Республики. Военное положение, комендантский час, введение внутренних пропусков между отдельными территориями, повсеместная проверка документов, цензура и блокировка счетов граждан, не говоря уж об арестах активистов, сильно ударили по оппозиции и, безусловно, продлили власть ПОРП еще на несколько лет, однако не смогли изменить общественных настроений и предотвратить крах системы. Подавляющее большинство польского общества воспринимало власть военных как враждебную силу, защищающую обанкротившуюся прежнюю власть и номенклатуру. Всё это в полной мере сказалось на событиях конца 1980-х, когда новый подъем забастовочного движения вынудил власти к переговорам, проведению Круглого стола и в итоге привел к падению режима ПОРП.
Максим Борисов
1 trv-science.ru/2021/11/lem-nauka-i-budushhee/
2 bbc.com/news/world-europe-35602437
3 mgimo.ru/upload/iblock/2cb/2cba53a5d2399325fefef588e3b9babb.pdf
4 historia.org.pl/2021/12/10/stan-wojenny-w-polsce-1981-1983-jaruzelski-kontra-solidarnosc/
5 gazeta.ru/science/2021/12/12_a_14308027.shtml
6 gazeta.ru/science/2016/12/13_a_10423031.shtml
(2 оценок, среднее: 4,50 из 5)
Загрузка...