За пределами основной проблематики лемовских сочинений осталось множество описаний предметов и явлений в книгах Лема 1, которые можно рассматривать как миниатюрные технологические предсказания. Упомянем лишь некоторые из них, сбывающиеся в последнее время.
В «Магеллановом Облаке» (1954) писатель пропел настоящий гимн трионам. Это маленькие кристаллы кварца, структуру которых можно постоянно изменять, воздействуя на них электрическим током. Такой кристаллик использовался для записи информации — как текста, так и изображений, звуков и даже запахов. Была создана единая для всего земного шара трионовая библиотека, в которой хранились все без исключения плоды умственной деятельности человека. Благодаря гигантской невидимой сети, опоясавшей планету, каждый землянин мог пользоваться любой информацией, хранившейся в библиотеке.
Во времена написания романа для хранения любых видов информации использовалась магнитная память. Собственно, еще в «Астронавтах» (1950) земляне узнали о цивилизации Венеры благодаря расшифровке записи на магнитной проволоке. В реальной жизни первые устройства флеш-памяти, т. е. аналоги лемовских трионов, появились лишь в 1988 году. В их основе лежало изобретение японского инженера Фудзио Масуоки. За прошедшие тридцать лет флеш-накопители были существенно усовершенствованы и сейчас позволяют хранить очень большие объемы информации.
Правда, следует заметить, что у Лема новый способ хранения человеческой мысли был взят на вооружение лишь в 2531 году. На самом деле земным ученым понадобилось много меньше времени, чтобы создать реальные трионы. Разрабатываются и технологии, которые могут передавать, принимать и воспроизводить ароматы, т. е. запахи. Пока эти технологии скорее экспериментальные, но ученые активно ищут новые возможности.
Кстати, описывая действия трионов, Лем предсказал нечто вроде 3D-принтеров, а именно автоматы, которые могут получить из трионовой библиотеки записи «конструкторских разработок» или «образцов продукции» и изготовить нужное получателю изделие.
В «Возвращении со звезд» были описаны оптоны, напоминающие книгу с одной-единственной страницей между обложками. Прикосновением к этой странице можно было листать книгу, как это делается сейчас в электронной книге или просто в смартфоне. Правда, люди у Лема предпочитали оптонам так называемые лектоны — те читали вслух, их можно было отрегулировать на любой тембр голоса, произвольный темп и модуляцию. Что ж, и это уже реализовано в нашей действительности.
Для расчетов наличными в «Возвращении со звезд» используют кальстеры. Это плоский предмет, завернутый в полупрозрачный пластик и напоминающий небольшой портсигар. В окошечке имеется запись суммы, которой может располагать пользователь кальстера, и кнопочки, позволящие ввести нужное значение. После набора этой суммы кальстер выводит небольшой пластмассовый треугольник с выдавленным на нем числом. Этим треугольником и можно рассчитаться за покупку. У Лема все числа в кальстере были представлены в двоичной системе. Наша реальность в этом отношении всё устроила проще — банковские карты позволяют рассчитываться без разбирательств с двоичным кодом, да и треугольники оказались совершенно ненужными.
Там же Эл Брегг познакомился с новой технологией изготовления одежды. Используя специальные сифоны, можно было «набрызгать» себе новый наряд. Из сифонов выделялась жидкость, которая тут же застывала в виде ткани. Ткань могла быть разной по фактуре — напоминающей бархат, мех или шелк, — разного цвета и формы. Специалист по пластованию быстро сделал Бреггу несколько свитеров разного цвета. А в 2000 году компания Fabrican запатентовала технологию мгновенного напыления ткани и создания одежды из аэрозоля. В считанные минуты могут быть созданы довольно сложные конструкции, которые легко надеваются и снимаются, могут стираться, в общем, использоваться как обычная одежда.
Иногда находятся совсем уж курьезные подтверждения сбывающихся идей Лема. В предисловии к несуществующей книге «Некробии» (1973) рассказывалось о сборнике репродукций работ Цезария Стшибиша, представившего рентгеновские фотографии в качестве предмета изобразительного искусства. А вот сообщение весны 2011 года: на конференции TED2011 в Лонг-Бич (Калифорния) в «Галерее инноваций» GE Healthcare проходила выставка фотографа Ника Визи, где были представлены работы, сделанные с помощью рентгеновского оборудования.
Или, к примеру, в шуточном эссе «Тобина» (1978) описано средство релаксации для водителей автомобилей в виде некоего фантоматического устройства с автоматической голографической обратной связью. Лем называет то, о чем он там рассказал, самосбывающимся прогнозом, т. е. у него не было никаких сомнений в том, что рано или поздно такие «разгрузочные» устройства появятся. И хотя настоящих фантоматов пока нет, зато обычные компьютерные игры, в которых ведутся автомобильные гонки на выживание, выпускаются в огромном количестве. Многие из них, например Carmageddon, как будто взяли в качестве технического задания рассказ Лема: там есть и уничтожение пешеходов, и уничтожение машин противников, и множество специальных приспособлений для исполнения этих деструктивных деяний.
Несмотря на то, что к концу жизни Станислав Лем всё чаще и чаще обнаруживал (иногда с искренним удивлением), как вдруг, даже неожиданно для него самого, в той или иной области явно наблюдаются его сбывающиеся прогнозы, он продолжал утверждать, что никогда не собирался становиться современным Нострадамусом:
Моя дерзость извиняется только тем обстоятельством, что я никогда не думал о каком-либо пророчестве. Я только задавал себе вопросы, на которые никак не мог найти ответов, и из-за этого я чувствовал, что вынужден ответить на них сам себе, несмотря на рискованность своего дилетантства. При этом я считаю важным признание в том, что я в течение десятилетий не знал, что, собственно говоря, заключено в моих книгах. Потому что в начале каждой книги не было четко сформулированных вопросов и тем более заранее предсказанных ответов. Я совершенно интуитивно шел вперед, отчасти серьезно, отчасти шутя, одним словом, это было сооружение архитектора, который строит и строит, без конкретного плана в голове или совсем не имея в распоряжении на строительной площадке готового сложенного штабелями строительного материала 2.
Чем больше он знакомился с работами профессиональных предсказателей будущего, тем чаще наблюдал обижавшую его картину: очень часто их высказывания были примитивными и шапкозакидательскими, представляли собой простую экстраполяцию уже существующих явлений. Горе-футурологи мгновенно забывали о своих неудачных прогнозах и упоенно спешили рассказать о новых грядущих достижениях. Кроме того, к предсказателям присоединились орды псевдоученых оракулов (астрологов, гадателей, ясновидцев и т. п.), чьи гороскопы и делающиеся с умным лицом описания неминуемых катастроф нельзя назвать даже фантастическими видениями, они вообще не имеют никакого отношения к реальной действительности. А еще ведь есть журналисты, которые с радостью начинают преподносить в качестве сенсаций любой бред. Происходит настоящая девальвация прогностической деятельности. Лем неоднократно выступал с заявлениями о том, что следует относиться к любым предсказаниям с большой осторожностью:
В то же время я отрицательно отношусь к прогнозам, которые уверяют нас, что уже скоро будет поставлен крест на различных опухолях, в том числе и злокачественных, что можно будет беседовать и дискутировать с компьютерами, оснащенными искусственным интеллектом, что клонирование приведет к возникновению складов человеческих запасных частей, таких, как, например, почки, сердца или даже глаза и уши. Многие популяризаторы науки, глядя сквозь увеличительное стекло оптимизма на последние результаты экспериментов, утверждают, что уже сейчас можно из материнских клеток лягушки вырастить лягушачьи глаза, что должно означать, что глаза вскоре будут вставлять незрячим людям. Запасы горючих ископаемых, к сожалению, в конце концов истощатся, но предсказание, будто вместо них должны появиться так называемые топливные элементы, в которых главным источником энергии будет водород, — это запудривание мозгов, так как на Земле водород в чистом виде не существует, а извлечение его из воды осуществляется с помощью электролиза, т. е. подачи соответствующего количества электрического тока. Людям, которые пишут о таких гениальных решениях, не мешало бы вспомнить известную историю о человеке, который так быстро бегал вокруг стола, что смог врезаться в собственную спину 3.
В то же время в различных интервью и беседах, когда речь заходила о том, что он думает о той или иной проблеме, в ответах Лема явно звучит обида: я ведь об этом уже писал! Возьмите мои книги, которые вышли десять, двадцать, тридцать лет назад, там всё уже сказано!
Одна из основных причин, по которым многие пророчества Лема не были услышаны в свое время (или даже не слышны и сегодня), заключается не только в том, что многие его прогнозы были сделаны со значительным опережением общественного понимания насущных проблем цивилизации. Это было бы еще полбеды. Беда же в том, что предсказания Лема вызывают обиду, не столько тем, как они высказаны (хотя часто слышны упреки мыслителя в мизантропии), сколько самой сущностью сказанного:
К принятию и освоению новых технологий, особенно биотехнологии и нанотехнологии, а также огромных вычислительных мощностей компьютеров, которые вырисовываются на горизонте, человечество абсолютно не подготовлено в связи с имеющимся политическим разделением и культурным противостоянием 4.
Ведь многих проблем можно избежать, если о них вовремя задуматься, вовремя оценить соотношение пользы и ущерба от содеянного. Получается, что уже само наличие зафиксированных и проговоренных задач выглядит как оскорбление технологической цивилизации. Кому это понравится?
Одной из основных проблем прогресса Лем считал тот факт, что наука и технологии разрушают культуру. Причем в этом нет никакого злого умысла, сами по себе наука и технологии ни в чем не виновны. Человек несовершенен как животное. В результате антропогенеза человек лишился наследуемых, заданных эволюционно норм поведения. Рефлексы животных в процессе эволюции настраивались так, чтобы обеспечивать автоматическое равновесие экосферы. А человек, лишившись таких внутренних механизмов, был вынужден создавать свои нормы и законы поведения, которые и являются культурой. Но тут возникла такая ситуация, что культура создавалась при повышении сложности институциональных связей, причем связи эти представляют собой иерархии ценностей с нематериальной, духовной вершиной. Процесс возникновения культуры был долгим, он сопровождался вненаучной мотивацией, которая определялась эмпирически. То есть культура не только предлагает нормы поведения, но при этом поясняет, почему иначе человеку поступать не должно и какова цель предписанного поведения. Однако все эти интерпретации и пояснения оказываются ложными, если их подвергнуть научному исследованию. Поэтому наука, по мере того, как она давала свои пояснения процессам, разоблачала культурные самообманы, но взамен не предлагала никаких ценностей; наука лишь констатировала состояние дела.
Технологии ориентированы на достижение узких конкретных целей, но и их локальные и избирательные действия приводят к эрозии культуры, разбирая фундамент институциональных ценностей. В результате мы сейчас пришли к такому положению дел, когда старые культурные ценности успешно разрушены, но взамен никаких новых привлекательных идей, которые позволили бы заменить или создать новую культуру, не получено. Технологии с наукой отобрали у нас много, а взамен дали мало. Это видно по тому, что наша цивилизация всё больше усложняется технологически и одновременно упрощается культурно.
Лем не представил убедительного решения этой насущной проблемы, не наметил и путей ее решения. Он лишь неоднократно предупреждал, что моделирование новой культуры не может быть осуществлено простым перебором уже существующих решений, что вопли футурологов о необходимости «новых идей» являются лишь несбыточными мечтами. Даже если удастся придумать что-то новое, изобрести эту «новую культуру», невозможно будет воплотить ее в жизнь. Поскольку речь идет о создании субинститута некой утраченной веры как совершенно новой ценности, которую человечеству предстоит освоить, так как без поставленных ею целей оно жить не сможет.
В качестве некой гипотетической лазейки в этом направлении Лем видел теорию творчества:
Быть может, создание универсальной теории всевозможных творческих методов убережет будущее от столь дорогостоящих и фатальных ошибок. <…> Такая теория может стать указателем направления культурной стратегии дальнего радиуса, потребность в которой у нас больше, чем превращение звезд в фабрики и машин в мудрецов 5.
В псевдорецензии на книгу Куно Млатье «Одиссей из Итаки» (1971) Лем представил блистательный веер гипотетических находок гениальных открытий в прошлом, вроде описания генокода в XV веке. Как и положено, с преждевременными гениями разбирались по-деловому:
Баубер по прозвищу Каталонец был сожжен живьем после отсечения конечностей, вырывания языка и вливания в желудок, через воронку, расплавленного свинца. «Контраргументация сильная, хотя и внелогическая, а следовательно, иноплоскостная», — замечает молодой доктор философии, обнаруживший рукопись 6.
Там же краковский мудрец выдвинул гипотезу о гениях I класса, которые выпадают из мира, потому что выдвигают гипотезы и теории, которые никто из современников понять не в состоянии, а по прошествии времени мир уйдет в другом направлении и невозможно будет вернуться к идеям таких гениев:
Общими усилиями человечество прокладывает русло в историческом времени. Гений действует на самом краю русла, у самой кромки, предлагает своему или следующему поколению несколько изменить направление движения, изгиб русла, крутизну склона, глубину дна. Совсем по-иному участвует в работе духа гений первого класса. Он не трудится в первых рядах и не выходит ни на шаг вперед. Он где-то там, вдалеке, — во всяком случае, мысленно. Если он предлагает иной тип математики, философской или естественнонаучной систематики, то речь идет об идеях, никак не соприкасающихся с существующими — ни в единой точке! Если он не будет замечен и выслушан первым или вторым поколением, то потом это окажется совершенно невозможно. Тем временем поток человеческого труда и мысли уже успеет проложить себе русло, пойдет в ином направлении, и разрыв между ним и одинокой изобретательностью гения будет возрастать с каждым столетием. Его никем не замеченные и не выслушанные предложения могли, правда, направить иначе развитие искусства, науки, всей мировой истории, но, раз уж этого не случилось, человечество проглядело не только еще одну необычную личность с ее духовным багажом — вместе с нею оно проглядело иную собственную историю, и тут ничего не поделаешь. Гении I класса — это пути, оставшиеся в стороне, ныне совершенно мертвые и заросшие, невостребованные выигрыши в лотерее редчайших удач, неистраченные сокровища, в конце концов обратившиеся в прах, в ничто, в пустоту упущенных шансов. Гении поменьше калибром остаются в стремнине истории и видоизменяют ее ход, не отрываясь от общего потока. Оттого-то они и в почете. Другие же, именно потому, что чересчур велики, — остаются навеки невидимыми 7.
Наверное, нельзя сказать, что можно отнести самого Лема к такому типу гениев. Все-таки его книги изданы миллионными тиражами, его читают, изучают, пишут о нем статьи и диссертации. Всего Станислав Лем опубликовал более 40 произведений крупной формы (романы, повести, пьесы, киносценарии, научные монографии), более 150 рассказов (в том числе в составе различных циклов), более 400 интервью и более 1500 статей (в том числе около 100 было опубликовано на других языках, главным образом на немецком и русском). К настоящему времени на русском языке полностью или частично в книгах и периодических изданиях опубликовано более 400 статей Станислава Лема.
На его надгробной плите на Сальваторском кладбище Кракова выбита древняя латинская фраза: “Feci quod potui, faciant meliora potentes” 8.
Владимир Борисов
1 Продолжаем печатать главы из будущей книги В. Борисова. Начало см. в ТрВ-Наука №№ 381, 383–384, 386, 388–389. Издатель ищется!
См. также: Борисов В. Лем: от фантоматики до фармакократии // ТрВ-Наука № 380 от 13.06.2023 (trv-science.ru/2023/06/lem-ot-fantomatiki-do-farmakokratii/). Автор благодарит за помощь в работе над книгой Александра Лукашина и Виктора Язневича. В книге использованы цитаты в переводах З. Бобырь, В. Борисова, Д. Брускина, Е. Вайсброта, А. Громовой, К. Душенко, В. Ковалевского, Л. Рудмана, Ф. Широкова, В. Язневича.
2 Лем С. Предисловие впоследствии // Лем С. Черное и белое. — М.: АСТ, 2015. — С. 155.
3 Лем С. Пальцем в небо // Лем С. Черное и белое. — М.: АСТ, 2015. — С. 465–466.
4 Лем С. Повторение сказанного // Лем С. Молох. — М.: АСТ; АСТ МОСКВА; ХРАНИТЕЛЬ, 2006. — С. 718.
5 Лем С. Фантастика и футурология: Кн. 2. — М.: АСТ; Хранитель, 2008. — С. 633.
6 Лем С. Одиссей из Итаки // Лем С. Библиотека XX века. — М.: АСТ, 2002. — С. 104.
7 Там же. С. 106–107.
8 «Я сделал, что смог, пусть те, кто смогут, сделают лучше» (лат.).
(3 оценок, среднее: 4,67 из 5)
Загрузка...
Во времена написания романа для хранения любых видов информации использовалась магнитная память. Собственно, еще в «Астронавтах» (1950) земляне узнали о цивилизации Венеры благодаря расшифровке записи на магнитной проволоке. В реальной жизни первые устройства флеш-памяти, т. е. аналоги лемовских трионов, появились лишь в 1988 году. В их основе лежало изобретение японского инженера Фудзио Масуоки. За прошедшие тридцать лет флеш-накопители были существенно усовершенствованы и сейчас позволяют хранить очень большие объемы информации. Ну, строго говоря, подходящая под описание “трионов”, т.е. фактически просто транзисторов с изменяемым параметром затвора подходят уже EEPROM, впервые изготовленные ещё в 1972 году: https://en.wikipedia.org/wiki/EEPROM#History NAND-flash позволили только создавать компактные носители высокой плотности и скорости чтения-записи. Но и они до сих пор не вытеснили полностью старые добрые магнитные жесткие диски, имея сопоставимые с ними емкости носителей и уровень надежности хранения и существенно уступая в количестве циклов перезаписи. И хотя настоящих фантоматов пока нет, зато обычные компьютерные игры Современные гарнитуры виртуальной реальности уже неплохо соответствуют описанию. Хотя вряд ли смогут когда-либо дойти до полного погружения всего “умвельта” пользователя – в силу жёстких и понятных физических ограничений. Разрабатываются и технологии, которые могут передавать, принимать и воспроизводить ароматы, т. е. запахи. Пока эти технологии скорее экспериментальные, но ученые активно ищут новые возможности. Собственно вот и одно из этих ограничений: запах, в отличие от визуального или звукового образа, принципиально нельзя “изобразить” – сам он – молекула – воспринимается непосредствено физически и лишь однократно. Чтобы создать запах, нужно создать сам объект – летучие молекулы – как он есть. Со всеми их физическими ограничениями – прежде всего на скорость дффузии, малую стабильность при ресурсоёмкости синтеза и т.п… Я совершенно интуитивно шел вперед, отчасти серьезно, отчасти шутя, одним словом, это было сооружение архитектора, который строит и строит, без конкретного плана в голове или совсем не имея в распоряжении на строительной площадке готового сложенного штабелями строительного материала. По… Подробнее »
Окончание:
Кроме упомянутого в псевдореценции другого Роджера – Бошковича, заложившего основы современного атомизма и понятия физических полей, который, уже потому, что его работы оказали влияние на Фарадея, “гением I класса” считаться не может, из средневековых авторов на эту роль подходит разве что неизвестный автор “рукописи Войнича”, который, однако, в тексте почему-то не упомянут.
А вот из более современных крупных деятелей науки “вне мейнстрима” несколько имён назвать вполне можно: хотя бы Грегор Мендель и Сриниваса Рамануджан. Но и их результаты были переоткрыты или поняты спустя исторически довольно краткое время.
Само же по себе представление о том, что пути развития науки мало ограничены самой природой не особенно научно и изрядно волюнтаристично. Как уже писал в комментарии к одной из предыдущих статей, наука, как и естественная эволюция адаптаций в живой природе, на самом деле не так уж вольна в разнообразии выбора путей – иначе бы явлений конвергенции в очень отдаленных линиях живых организмов было бы куда как меньше. Можно открыть сначала Австралию. а потом Америку. Или даже Антарктиду – но нельзя открыть материк, отсутствующий на этой планете. Изучение природы – даже на уровне самой экспериментально простой естественной (по В.И.Арнольду) науки – математики – не должно принципиально быть отличным от географических открытий.