Воззрения пана Лема на генную инженерию, трансгуманизм и киборгизацию

Основные теоретические рассуждения о том, какие изменения человеческого организма возможны, Станислав Лем опубликовал в «Сумме технологии», в главе «Пасквиль на Эволюцию». Прежде всего он разобрал три возможных подхода к этой проблеме¹.

Первый вариант, «наиболее традиционный и близорукий»², заключается в том, чтобы считать нынешнюю конструкцию организма неприкосновенной. При этом допустимым является лечение болезней, их профилактика, использование биологических тканей для трансплантации или пересадки, техническое протезирование, но всё это не затрагивает существующую конструкцию кардинально.

При втором подходе допустимо совершенствование человеческого организма путем медленных и постепенных изменений с целью ухода от вредных явлений. Например, добиваться увеличения продолжительности жизни, избавления от наследственных болезней, улучшения отдельных характеристик. Такая корректировка позволила бы за сотни, а то и за тысячи лет создать улучшенный вариант Homo sapiens так, чтобы это не вызывало особых различий между разными поколениями.

Наконец, радикальное решение проблемы: не просто улучшение имеющейся модели, а разработка совершенно новой, кардинально отличающейся рядом параметров. От скромного долголетия перейти к практическому бессмертию, решительно менять структуру организма, его составные части, придавать телу новые способности и возможности. Лем пишет, что этот «выход из положения представляется нам сегодня столь абсурдным, столь неприемлемым, что стоит послушать доводы, которые мог бы высказать его сторонник»³. Сейчас, спустя полвека после выхода книги, это уже не представляется ни абсурдным, ни неприемлемым, что связано с успехами в расшифровке человеческого генома. Наиболее ярые сторонники трансгуманизма считают, что только такой путь позволит человечеству выжить и продолжить экспансию в космос.

Рассматривая доводы «за» и «против» кардинального изменения человеческого организма, Лем перечисляет основные упреки к естественной эволюции жизни на Земле.

1. Несогласованная избыточность в передаче информации и строении органов. Результатом этой избыточности являются дефекты отдельных организмов, когда сотни тысяч людей рождаются с серьезными наследственными пороками, неравномерность изнашиваемости отдельных органов вызывает преждевременную смерть в результате выхода из строя каких-либо частей.
2. Противоречивый принцип, состоящий в том, чтобы не исключать в онтогенезе лишние элементы. Поскольку организм является чрезвычайно сложной системой, этот избыток сложности увеличивает шансы дискоординации, возникновения патологических форм, ведущих к новообразованиям и т. п.
3. Следствием этого является существование биохимической индивидуальности каждой особи. Понятно, что эволюция не учитывала возможности помощи извне, но в результате теперь, чтобы обеспечить возможность пересадки органов от человека к человеку, приходится сначала подавлять защитный механизм организма, отказывающегося от любого чужеродного белка.
4. Эволюция не может отыскать решение путем постепенных изменений, если каждое из таких изменений не окажется полезным немедленно, в данном поколении. А значит, эволюция не может решать задачи, требующие не мелких изменений, а радикальной реконструкции.
5. Эволюция как конструктор хаотична и нелогична. Простейший пример этого — в том, что различные организмы проявляют разные способности и возможности к регенерации. И хотя в человеческом организме есть всё, что необходимо, например, для выращивания утраченной конечности, на деле это невозможно.
6. Эволюция не накапливает опыта. Отдельные виды земной жизни демонстрируют уникальные возможности, полученные в процессе эволюции. Но самые лучшие конструктивные решения разбросаны по разным боковым, крайне специализированным линиям. Когда вид, который сформировал такие органы, гибнет, вместе с ним пропадают и «изобретения» эволюции. А другим видам они, как правило, недоступны. В результате люди к старости становятся беззубыми, хотя эта проблема решалась эволюцией неоднократно и по-разному у рыб, у акул, у грызунов.
7. Непонятен механизм того, каким образом эволюция делает свои революции, когда возникают, например, новые типы животных. Скорее всего, это происходит постепенно и случайно.
8. Ограничения в выборе строительного материала. Все части живых организмов на Земле создаются из белка. Это накладывает необходимые ограничения на выбор энергетических преобразований организма. Заменой биологической системы могла бы быть система, поддерживающая устойчивость благодаря притоку ядерной энергии.

Тем не менее Лем считал, что биологическая эволюция демонстрирует огромное количество удачных решений, которые необходимо использовать в человеческих технологиях в самых разных отраслях.

И даже при реконструкции самого человека следует внимательно изучать и примерять отдельные находки эволюции. Но какими могут быть пути этой реконструкции?

* * *

Традиционный и консервативный метод совершенствования человека — это медицина. Наиболее доступны два пути перестройки организма: биологические изменения (пересадки отдельных органов для устранения дефектов, увечий — если во время написания Лемом своей книги успешно пересаживали почки и легкие, то сейчас осуществлены практические пересадки почти всех органов, кроме мозга, но идут разговоры и о таких экспериментах) и протезирование (здесь тоже достигнуты значительные изменения за последние 50 лет).

Следующий вариант реконструкции человека — киборгизация. Вот как его описывает Лем:

«Это не проект универсальной перестройки. Он должен служить определенным целям, а именно адаптации к космосу как «экологической нише». Это так называемый киборг (сокращение слов «кибернетическая организация»). «Киборгизация» заключается в удалении системы пищеварения (кроме печени и, возможно, части поджелудочной железы), в связи с чем излишними становятся также челюсти, их мышцы и зубы. Если проблема речи решается «космически» — постоянным применением радиосвязи, — исчезает и рот. Киборг имеет ряд биологических элементов, таких, как скелет, мышцы, кожа, мозг, но этот мозг сознательно управляет непроизвольно осуществлявшимися ранее функциями тела: в ключевых точках организма расположены осмотические насосы, впрыскивающие в случае надобности то питательные вещества, то активизирующие тела — лекарства, гормоны, препараты, повышающие или, наоборот, снижающие основной обмен и даже вводящие киборга в состояние гибернации. Такая автогибернационная готовность может серьезно увеличить шансы на сохранение жизни в случае какой-то аварии и т. п.
Кровеносная система задумана довольно «традиционно», хотя киборг может работать и в бескислородных условиях (но, естественно, с запасом кислорода в скафандре). Киборг — это уже не частично «протезированный» человек. Это частично реконструированный человек, с искусственной пищеварительно-регуляционной системой, допускающей приспособление к различным космическим средам. Однако он реконструирован не микроскопически; иначе говоря, живые клетки продолжают оставаться основным строительным материалом его тела; кроме того, разумеется, изменения его организации не могут передаваться потомству (не наследуются). Надо полагать, что «киборгизацию» удалось бы дополнить переделкой биохимизма. Так, например, весьма желательно сделать организм независимым от непрерывной подачи кислорода. Но это уже путь к той «биохимической революции», о которой мы говорили выше. Впрочем, для того чтобы сравнительно долго обходиться без доступа воздуха, вовсе не обязательно искать вещества, аккумулирующие кислород эффективнее гемоглобина. Киты могут находиться под водой более часа, что является результатом не только увеличения ёмкости легких. Они имеют специально развитые для этого системы органов. Поэтому и «у кита» можно было бы в случае надобности позаимствовать элементы требуемой переделки» ⁴.

Этот вариант киборга Лем критикует прежде всего за то, что конечный результат операций ничтожен в смысле универсализма адаптивности. Такой киборг может предназначаться для работы на Луне или Марсе, но и только. К тому же Лему не нравится сама концепция «дегенерализации» человека — получается, что в данном случае предусматривается формирование различных человеческих типов по образу и подобию специализации муравьев.

* * *

Гораздо интереснее в этом смысле возможное преобразование человеческого (и не только человеческого, кстати) организма с помощью изменения его генетического набора. Обстоятельное рассмотрение этого процесса Лем представил в «Путешествии двадцать первом» (1971) «Звездных дневников», в котором описано пребывание Ийона Тихого на планете Дихтонии. Дихтонцы изначально (по крайней мере, еще около 2300 года) были гуманоидами, как две капли воды похожими на людей, поэтому их автоэволюция вполне приложима и к нам. Всё началось на Дихтонии с того, что тамошние ученые попытались разработать технологии, которые привели бы к практическому бессмертию. Однако все попытки обеспечить бессмертие без изменения тела были безуспешными.

«Преобладало, однако, мнение, что усовершенствование этого метода позволит создать микроувековечиватели, пока Хаз Берлергар не доказал математически, что ПУП (Персональная Увековечивающая Приставка) должен весить по крайней мере в 169 раз больше, чем обессмерчиваемый, если последний изготовлен по типовому эволюционному проекту» ⁵.

Масла в огонь подлил великий дихтонский мыслитель Дондерварс, который утверждал, что смерть — это безобразие и позор космического масштаба. После долгих дискуссий, в которых участвовали и отцы церкви на планете, произошло следующее:

«В 2401 году Биг Брогар, Дирр Даагард и Мерр Дарр распахнули двери перед неограниченной свободой автоэволюции; эти ученые горячо верили, что возникший благодаря их открытию Homo Autofac Sapiens, или Самодел Разумный, достигнет полной гармонии и счастья и, наделив себя такими формами тела и свойствами души, какие сочтет наиболее совершенными, преодолеет, если захочет того, Барьер Смерти. Словом, в эпоху Второй Биотической Революции (первая началась с появлением живчиков, производящих потребительские товары) они проявили максимализм и оптимизм, типичный в истории науки. Подобные надежды возлагали на каждую эпохальную технологию.
Сперва автоэволюционная инженерия (или, иначе, эмбрионистское движение) развивалась как будто в соответствии с предвидениями своих просвещенных творцов. Идеалы здоровья, гармонии, духовно-телесной красоты широко воплощались в жизнь; конституции гарантировали каждому право обладания наиболее ценными психосоматическими свойствами. Очень скоро любые врожденные деформации и увечья, уродство и глупость стали не более чем пережитками. Но развитие потому и развитие, что разные прогрессивные новшества неустанно подталкивают его вперед, так что на этом дело не кончилось. Начало дальнейших перемен было с виду невинным. Девушки наводили на себя красоту благодаря кожной биожутерии и прочим телесным изыскам (ушки сердечком, жемчуговые ногти), появились сбоку- и сзадибородые юноши, щеголявшие наголовными гребешками, челюстями двойной зубастости и т. п.

Не всё шло гладко в этом процессе: «С самого начала автоэволюции лагерь телесного прогресса раздирали глубокие противоречия по коренным вопросам. Оппозиция консерваторов исчезла спустя каких-нибудь сорок лет после великого открытия; их окрестили пещерными ретроградами. Прогрессисты же делились на одномахов, телодвиженцев, подраженцев, линявцев, разливанцев и множество прочих партий, ни программ, ни названий которых я не упомню. Одномахи требовали, чтобы власти немедля узаконили совершенный телесный образец, который надлежит воплотить в жизнь одним махом. Телодвиженцы, настроенные более критически, полагали, что подобного совершенства сразу достичь нельзя, и выступали за постепенное движение к идеальному телу, хотя было не совсем ясно, куда надо двигаться, а главное, может или не может это движение быть неприятным для промежуточных поколений. В этом вопросе они распадались на две фракции. Другие, в частности линявцы и разливанцы, утверждали, что есть смысл по-разному выглядеть в разных случаях, а также, что человек ничем не хуже насекомых – раз они претерпевают различные метаморфозы, то мог бы и он; малыш, подросток, юноша, зрелый муж формировались бы в таком случае по совершенно различным образцам. Разливанцы же были радикалами: осуждали скелет как вредный пережиток, призывали к отказу от позвоночной архитектуры и восхваляли мягкую всепластичность. Разливанец мог смоделировать или умять себя как душе угодно; это было вообще-то весьма практично в давке, а также при ношении готовой одежды разных размеров; некоторые из них сминали и комкали себя в самые невероятные формы, чтобы, в зависимости от ситуации, выражать свое настроение свободным членообразованием; поли- и монолитические противники разливанцев пренебрежительно называли их лужефилами.

Для предотвращения угрозы телесной анархии был создан ГИПРОТЕПС (Главный Институт Проектирования Тела и Психики), долженствующий поставлять на рынок проекты перетеления в различных, но непременно испробованных на опыте вариантах. Однако по-прежнему не было согласия по вопросу о главном направлении автоэволюции, а именно: надо ли создавать такие тела, в которых жить будет приятней всего, или же тела, позволяющие индивидам всего успешнее включиться в общественное бытие; что предпочесть – функционализм или эстетику; укреплять силу духа или силу мышц; ибо легко рассуждать о гармонии и совершенстве вообще, между тем как практика показала, что не все ценные качества взаимосочетаемы – многие из них исключают друг друга.

Во всяком случае, упразднение естественного человека шло полным ходом. Эксперты наперебой доказывали, что Природа изготовила его неслыханно примитивно и убого; в литературе по телометрии и соматической инженерии было заметно явное влияние доктрины Дондерварса; ненадёжность естественного организма, его сенилизационное движение к смерти, тирания древних инстинктов над возникшим позднее разумом – всё это подвергалось яростной критике, а более специальные труды кишели упрёками по адресу плоскостопия, злокачественных новообразований, смещения дисков и тысячи прочих недугов, причина которых – в эволюционной халтуре и нерадивости; говорили даже о подрывной работе слепой и потому безыдейно-расточительной эволюции жизни.

Поздние потомки, казалось, брали у Природы реванш за угрюмое молчание, которым их прадеды встретили откровения об обезьяньем происхождении дихтонцев; высмеивали так называемый арбореальный (древесный) период, или, другими словами, то, что сперва какие-то существа начали прятаться на деревьях, а потом, когда леса поглотила степь, им пришлось слишком уж быстро слезть на землю. Согласно некоторым критикам, антропогенез был вызван землетрясениями, из-за которых все поголовно падали с веток, а значит, люди возникли на манер яблок-падалиц. Разумеется, всё это были грубые упрощения, но поносить эволюцию считалось хорошим тоном. Тем временем ГИПРОТЕПС усовершенствовал внутренние органы, улучшил рессорные качества позвоночника и укрепил его, приделывал добавочные сердца и почки, но всё это не удовлетворяло экстремистов, выступавших под демагогическими лозунгами «долой голову!» (мол, тесновата), «мозг в утробу!» (потому что там больше места) и т.д. Самые горячие споры разгорелись вокруг половых вопросов: если одни полагали, что всё там в высшей степени безвкусно и нужно кое-что позаимствовать у мотыльков и цветочков, то другие, обрушиваясь на лицемерие платоников, требовали умножения и усложнения того, что уже есть.

Под давлением крайних течений ГИПРОТЕПС установил в городах и сёлах ящики для рационализаторских предложений, проекты хлынули лавиной, штаты раздулись неимоверно, и спустя десять лет бюрократия так задавила автократию, что ГИПРОТЕПС разделился на главки, а затем на ведомства и управления: ВОПЛИ (Ведомство Обеспечения Прекрасными Лицами), ПУСИК (Первое Управление по Созданию Изысканнейших Конечностей), ЦИПКА (Центральный Инспекторат Перестройки Кретинической Анатомии) и множество иных. Не было счёту совещаниям и конференциям по вопросу о форме пальцев, о перспективах позвоночника и так далее, а целое между тем упускалось из виду, и то, что спроектировало одно звено, не стыковалось с продукцией смежников. Никто уже не мог охватить всю проблематику, сокращенно именуемую АМБА (Авто-Морфозный Бедлам и Анархия), и, чтобы покончить с анархией, всю область биотики отдали во власть СОМПЬЮТЕРА (Соматическо-Психического Компьютера)» ⁶.

Не всё шло гладко в этом процессе:

«С самого начала автоэволюции лагерь телесного прогресса раздирали глубокие противоречия по коренным вопросам. Оппозиция консерваторов исчезла спустя каких-нибудь сорок лет после великого открытия; их окрестили пещерными ретроградами. Прогрессисты же делились на одномахов, телодвиженцев, подраженцев, линявцев, разливанцев и множество прочих партий, ни программ, ни названий которых я не упомню. Одномахи требовали, чтобы власти немедля узаконили совершенный телесный образец, который надлежит воплотить в жизнь одним махом. Телодвиженцы, настроенные более критически, полагали, что подобного совершенства сразу достичь нельзя, и выступали за постепенное движение к идеальному телу, хотя было не совсем ясно, куда надо двигаться, а главное, может или не может это движение быть неприятным для промежуточных поколений. В этом вопросе они распадались на две фракции. Другие, в частности линявцы и разливанцы, утверждали, что есть смысл по-разному выглядеть в разных случаях, а также, что человек ничем не хуже насекомых — раз они претерпевают различные метаморфозы, то мог бы и он; малыш, подросток, юноша, зрелый муж формировались бы в таком случае по совершенно различным образцам. Разливанцы же были радикалами: осуждали скелет как вредный пережиток, призывали к отказу от позвоночной архитектуры и восхваляли мягкую всепластичность. Разливанец мог смоделировать или умять себя как душе угодно; это было вообще-то весьма практично в давке, а также при ношении готовой одежды разных размеров; некоторые из них сминали и комкали себя в самые невероятные формы, чтобы, в зависимости от ситуации, выражать свое настроение свободным членообразованием; поли- и монолитические противники разливанцев пренебрежительно называли их лужефилами» ⁷.

И так далее. Процесс автоэволюции вышел из-под контроля и продолжался несколько веков. Во всяком случае, ко времени появления Ийона Тихого на Дихтонии по-прежнему главенствующим оставался лозунг «Как можно не перетеляться, если можно перетеляться?»

Лем последовательно и детально рассматривает различные варианты подхода к вопросу о реконструкции тела на Дихтонии. Тут и возможность всем и каждому творить с собой, что угодно, и различные моды (или мании), и молодежное бунтарство, и старческий консерватизм, и расцвет эры гедонизма, когда придумывались новые органы и части тела, которые функционировали бы исключительно для того, чтобы их обладателю было хорошо, всё лучше, чудесно, просто божественно. Появлялись новые формы искусства, предназначенные для услады необычных органов чувств. Была эпоха, когда от изменчивости тела все устали и перешли к изменению сознания. Это вызвало неутолимую жажду познания, развитие наук. Но и это закончилось, когда были превышены все возможные объемы мощного мозга у отдельных индивидуумов. После того, как власть над планетой захватил Дзомбер Глаубон, наступил период телесной унификации, нормализации и стандартизации, что поначалу воспринималось как спасение от разгула телесных изменений. Часть граждан ушла в оппозицию, а Глаубон не хотел управлять дебилами, поэтому не лишил своих противников разума. Разум же — это способность мыслить по-всякому, а значит, инакомыслить. Тогда Глаубон провозгласил план тысячелетней социальной стабилизации и поручил инженерам нервных путей прописывать нейроны мозга гражданам так, чтобы они ощущали наслаждение только при упорном труде. Однако нонконформисты, считавшие трудовой экстаз формой порабощения, противостояли и этому. Глаубон, убедившись в крахе своего великого плана, отказался от власти.

В общем, можно посоветовать сторонникам трансгуманизма в обязательном порядке не просто прочесть, но тщательно изучить этот рассказ. Хотя термин «трансгуманизм» не встречается в книгах Лема, его рассуждения о совершенствовании человека несомненно лежат в том же русле. Многочисленные движения трансгуманистов (аболиционизм, либертарианский трансгуманизм, постгендеризм, техногайянизм, трансгрессивный трансгуманизм) и их противников (энвайронментализм, религиозный фундаментализм, традиционализм) в той или мной мере могут быть соотнесены с различными партиями и движениями реконструкторов на планете Дихтония.

Были и другие интересные проекты, которые реализовались на Дихтонии. В общем, Лем весьма убедительно показывает, что телесная реорганизация человека, однажды начавшись, уже не может быть закончена. Вернуть в бутылку вырвавшегося на волю джинна не удастся. Впрочем, об этом Лем писал еще в «Сумме технологии»:

«Итак, что же возможно? Почти всё — с одним, пожалуй, исключением. Представим себе, что люди, договорившись в один прекрасный день года эдак двадцатитысячного решат: «Хватит, пусть будет так, как теперь, пускай впредь так уже будет всегда. Давайте не изменять, не находить, не открывать ничего, ибо лучше, чем теперь, быть не может, а если бы даже и могло, то мы не хотим этого». Хотя в этой книге я говорил о многих малоправдоподобных вещах, эта мне кажется самой неправдоподобной из всех» ⁸.

* * *

Действительно, кажется невероятным, что человечество остановится в своем развитии. И хотя сейчас в некоторых странах на законодательном уровне запрещены, например, эксперименты с человеческим геномом, эти запреты, скорее всего, будут обойдены. А как иначе? Не случайно один из афоризмов Лема звучит так: «Люди не хотят жить вечно, они просто не хотят умирать». Действительно, эволюция предусмотрела, чтобы человек, как и любой другой земной живой организм, выполнив свою программу по продолжению рода, отходил в мир иной. Но человеку это представляется по меньшей мере не совсем разумным: он, человек, только накопил жизненный опыт и какие-то знания, он еще хотел бы делиться этим опытом, продолжать заниматься научными исследованиями, а организм уже готовит тело к умиранию. Об этом еще один афоризм Лема: «Суть старости в том, что приобретаешь опыт, которым нельзя воспользоваться».

По современным воззрениям на старение процесс этот формируется на уровне ДНК. Именно ДНК отвечает за деление клеток, которое происходит в организме постоянно. Специальный фермент ДНК-полимераза, двигаясь вдоль цепочки ДНК, синтезирует другую такую же цепочку. Проблема заключается в том, что ДНК-полимераза начинает свою работу не с самого конца хромосомы, а немного отступив от начала цепочки ДНК. В результате при каждом делении фрагменты концевого участка хромосомы, теломеры, просто теряются. Чем короче теломеры, тем мы старше.

В 2015 году 44-летняя американская исследовательница Элизабет Пэрриш, одна из руководительниц компании BioViva, добровольно поставила на себе эксперимент по изменению собственного генома. В ее организм был введен генетический материал, который должен проникать во все клетки организма и восстанавливать концевые участки хромосом. Этот рискованный эксперимент, подобного которому никогда не производили на человеке, наделал много шума в научном сообществе. Далеко не все его одобрили. Некоторые ученые из лаборатории Пэрриш даже отказались работать с нею дальше. Поскольку разработанный препарат еще не одобрен Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США, саму инъекцию исследовательнице вводили в Колумбии. Она записала видеообращение, в котором подтвердила, что понимает все возможные последствия, принимает тот факт, что произойти может что угодно, а также снимает с других всю ответственность за то, что может случиться с ней и ее телом. Элизабет Пэрриш также отметила, что даже если последствия окажутся смертельными, она всё равно не будет жалеть, что пошла на такой риск, ведь любые результаты данного эксперимента являются невероятно ценными для миллионов жизней.

И вот завершился первый этап эксперимента, который дал первые положительные результаты, а именно: было якобы зафиксировано «омоложение» организма Элизабет на 20 лет. По новым данным лейкоциты в крови стали моложе, а теломеры «удлинились» на 20 лет. Это можно считать невероятным научным прорывом, который по-настоящему может перевернуть все наши представления о старости и приблизить нас к мечте о вечной молодости.

Впрочем, пока не всё с этим экспериментом понятно. Хотя Элизабет Пэрриш и предлагает всем желающим принять участие в оценке результатов, но при этом не раскрывает полностью деталей того, что сделано, так что у некоторых вообще возникают сомнения, а был ли эксперимент. Один из первооткрывателей механизмов клеточного старения, лауреат Нобелевской премии за открытие теломеразы Джек Шостак заявляет:

«Я не одобряю подобные трюки. Это совершенно ненаучный подход к сложной проблеме. Его единственная цель — одурачить доверчивых людей и выманить у них деньги на «лекарство», которое может оказаться весьма опасным».

Время покажет, кто прав. Однако Станислав Лем в последние годы жизни, комментируя новости генетических исследований, неоднократно высказывал озабоченность тем, что уровень коммерциализации в науке вырос неимоверно, что патентуются расшифровки отдельных участков генома, что результаты научных открытий могут стать источником обогащения и лишь увеличат пропасть между богатыми и бедными.

Вопросы генной инженерии не ограничиваются, конечно, лишь реконструкцией человека. Наиболее сжато о своих взглядах на эту тему Станислав Лем высказался в работе «Прогноз развития биологии до 2040 года», которую написал в 1981 году по просьбе Польской академии наук. Однако в то время в Польше начались потрясения, вызванные «Солидарностью», а после объявления в стране военного положения Лем с семьей надолго покинул страну и проживал в Западном Берлине и Вене. Поэтому на польском языке этот прогноз был опубликован лишь в 2000 году. Писатель констатировал в этой работе:

«Надежды сторонников генной инженерии обращены сегодня на такие области, как сферы ее потребительского применения: пищевая промышленность (существуют уже бактерии, производящие съедобные белки), фармакология (есть микроорганизмы, производящие инсулин и другие гормоны), энергетика (среди других перспективными здесь кажутся фотобактерии), горное дело (микроорганизмы использовали в нем еще до появления генной инженерии, хотя, скорее, второстепенно), сельское хозяйство, охрана окружающей среды, медицина. Большой капитал еще воздерживается от больших инвестиций в эти области, ощущается отсутствие поддержки фундаментальных исследований. К концу столетия эта ситуация должна измениться к лучшему» ⁹.

Там же Лем перечислил основные ограничения, которые определяют границы работ в этом направлении. Во-первых, это ресурсы доступных генов, т. е. всего биологического разнообразия, имеющегося в настоящее время на Земле. Во-вторых, возможности изменяемых организмов определяются энергетическими и химическими условиями, за пределы которых существующие гены не могут «выпрыгнуть». Наконец, в-третьих, группа фундаментальных законов, таких, как законы сохранения и термодинамики. Запреты этих законов не смогут преодолеть ни модифицированные, ни полностью синтезированные организмы.

Поэтому Лем считает генную инженерию «детской фазой» молекулярной инженерии, как биологической, так и внебиологической. Барьеры ограничений могут быть преодолены, когда биоконструктор начнет отказываться в своих созданиях от черт, обязательных для естественной жизни — способности к размножению или тепловой чувствительности белков, нынешней основы генов. Таким образом, выход из такого положения Лем видит в переходе от первой биологической фазы экспериментирования с жизнью к следующей, парабиологической или технобиологической.

Вот что под этим подразумевал Лем:

«В качестве тягловой силы человек изначально использовал животных, однако сейчас более эффективны приспособления, ни в чем не похожие на лошадей. Подобного отклонения от возникших в ходе эволюции форм и функций естественных организмов я ожидаю в молекулярной биологии через пятьдесят-шестьдесят лет, то есть тогда, когда она перестанет быть sensu stricto¹⁰ молекулярной биологией, преобразовавшись в химию парабиологического синтеза. Во многих случаях возникнут дилеммы: произошло ли уже опровержение правила omne vivum ex vivo¹¹ или еще нет. Такие проблемы классификации появятся тогда, когда генная инженерия и молекулярная биология создадут боковой отросток в виде веществ, часто с клеточным строением, отчетливо проявляющих черты жизни, но лишь некоторые, — как, например, способность к самовосстановлению и авторепликации или неизвестные ни у каких видов варианты обмена веществ. Вещества, способные к упорядоченному росту, перерабатывающие почву в собственное вещество, с достаточно сложным строением, чтобы они могли, как живой организм, работать за счет собственной энергетики, вещества, с точки зрения биолога, «умирающие» после периода роста, а с точки зрения архитектора — застывающие в проектируемые формы, вещества, способные к образованию определенных предметов, образуют классификационные дилеммы скорее для философа, чем для инженера. Таким образом, огромная брешь, зияющая между неодушевленной и одушевленной материей, будет настолько заполнена, что попытки четкого разделения новых творений на биологическую или абиологическую природу станут беспредметными и будут свидетельствовать только о нашем умственном бессилии. Представим себе, как в растворе, содержащем ионы тяжелого металла, начинает развиваться создание с таким «обменом веществ», что выхватываемые из окружающей среды частички металла скапливаются у него внутри, и, когда это создание через некоторое время вынут из оживляющей ванны, можно будет получить из него запасную часть какой-нибудь машины так, как из телячьей ноги вырезали бы бедренную кость. Этот пример недостоин того, чтобы его понимать буквально, ибо он должен только показать, что означает выход за пределы биологии в парабиологию, и какие понятийные трудности может вызвать такой шаг. Металлический объект действительно возникает при участии процессов, похожих на процессы окостенения скелета плода, но процессы эти являются с биологической точки зрения аберрацией, ибо не представляют собой фрагмент эмбриогенеза. В подобных ситуациях ничто, кроме принятия соответствующей конвенции, не позволит выполнять традиционные разделения. Появление полимеров, перенимающих некоторые свойства живых тканей, но имеющих одновременно и свойства, чуждые им, я предполагаю в середине следующего столетия. Они могут быть или продуктом псевдоорганизмов, выращенных именно с этой целью, или определенным этапом их «телесного роста». В приведенном выше примере псевдоорганизм можно отбросить после получения из него желаемого объекта, но желаемым объектом может быть и сам этот «организм», если речь идет о строительном материале на полпути между твердой соединительной тканью и пластичным веществом, которое должно застыть в изначально заданной форме.
Намного раньше, а именно еще в зените биологической фазы, библиотеки соответствия генов и фенотипов будут зафиксированы в памяти компьютеров, поскольку роль компьютеров как основы для проектирования в промышленной биологии станет огромной. Проектировщик будет разыгрывать разные варианты, рекомбинируя черты естественных организмов или, позднее, компонуя псевдоорганизмы с заданными параметрами и функциями. Он будет опираться на блок-схемы и аналоговые модели, проектируемые на компьютере, в котором перед этим были запрограммированы физико-химические условия окружающей среды, земной или внеземной, а также задача, которую должно выполнить проектируемое творение. В малом объеме этого прогноза невозможно хотя бы только перечислить основные области применения генной и парабиологической инженерии, но следует, однако, отметить, что эти задачи вовсе не будут ограничиваться вмешательством генетически модифицированной или смоделированной жизни в другие ее проявления, от животноводства и земледелия до ветеринарии и медицины. Так, например, сырье и металлы, называемые сегодня невозобновляемыми, не исчезают, а только подвергаются сильному распылению, и их можно было бы получить обратно благодаря организмам или псевдоорганизмам, проявляющим хемотаксис к этим веществам. Подобные работы в действительно большом промышленном масштабе можно будет предпринять только тогда, когда возникнут зачатки искусственного биоценоза. В каждом биоценозе происходит циркуляция элементов и химических соединений, в основном пищевых, по цепочкам, звенья которых — растения и животные, и это движение может приобретать геологические размеры, о чем свидетельствуют многочисленные минеральные отложения палеобиологического происхождения, например известняк. Круговороты, которых в природе нет, можно будет привести в движение так, чтобы стало возможным не только получение промышленно рассеянных материалов, но и эксплуатация таких рудников и месторождений, которые нельзя использовать с помощью традиционных технологий. Следует также подчеркнуть, что если сейчас капиталоемким является как создание промышленных технологий, так и поддержка их развития, то тогда капиталоемкими будут только фундаментальные исследования и внедрение конструктивной биологии, но зато после внедрения технологии в отдельные области биосферы ее продукция будет стоить не больше, чем выращивание растений, а скорее меньше.
То, что я говорил до сих пор, показывает, что многие кризисы, которые сегодня кажутся нам непреодолимыми и даже угрожающими существованию цивилизации, можно будет ликвидировать или обуздать в результате биотехнического маневра» ¹².

Памятуя об изобретательной способности человека любое открытие тут же использовать не только с добрыми намерениями, Лем подробно останавливается и на возможности создания нового биологического оружия.

Мысли Лема о перспективах генной инженерии и возможности перестройки человеческого организма за прошедшее время перестали быть безудержной фантазией. Сейчас они представляются некоторым исследователям чуть ли не трюизмом, само собой разумеющимися. Таков путь любых достаточно «безумных» гипотез. Стоит отметить лишь, что в мировой научной литературе сейчас можно найти диаметрально противоположные оценки будущих результатов развития биотехнологий. Одни специалисты увлеченно приветствуют перспективы грядущих свершений, воспевают многочисленные победы над болезнями, старостью и даже смертью, другие столь же уверенно предсказывают, что эти технологии приведут к катастрофе нашей цивилизации и концу человеческого рода. Оптимисты призывают к скорейшему развертыванию широкого фронта новых исследовательских работ, пессимисты, наоборот, требуют прекратить такие исследования и запретить любую деятельность в этом направлении. Широкий спектр разных мнений можно найти в сравнительно недавно вышедшей книге Александра Панчина¹³, автор которой часто ссылается на Лема (да и название книги является своеобразным оммажем — жестом уважения польскому мыслителю).

Сам же Лем в статье 2002 года писал:

«Я не верю ни в то, что мы сможем в грядущих поколениях преобразовать человека в супермена, к тому же еще и бессмертного, ни в то, что какие-то намного превосходящие нас своими возможностями суперкомпьютеры сведут человечество в могилу. Отдаю свой голос в пользу пути, пролегающего между названными экстремумами, то есть считаю, что не будет всё так великолепно, как утверждают сторонники восхождения на вершину управляемой человеком автоэволюции, но также и возрастающие возможности электронных устройств не станут причиной гибели нашего вида.
Мне также кажется, что в любом предсказании будущего следует соблюдать меру. Возможностей перед нами много, поэтому мы должны действовать как опытный игрок в рулетку, ставящий фишки не только на какое-то одно поле, а на их предварительно выбранное количество. Такой совет кажется мне благоразумным, но очевидно, что он не имеет — потому что не может иметь — никакого влияния на дальнейший ход истории человечества. История непредсказуема и всё еще открыта перед нами» ¹⁴.

Владимир Борисов

¹ Глава из будущей книги. Издатель ищется!
См. также: Борисов В. Лем: от фантоматики до фармакократии // ТрВ-Наука № 380 от 13.06.2022.
trv-science.ru/2023/06/lem-ot-fantomatiki-do-farmakokratii/

² Лем С. Сумма технологии. — М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2004. — С. 460.

³ Там же. С. 461–462.

⁴ Там же. С. 527–528.

⁵ Лем С. Путешествие двадцать первое //Лем С. Приключения Ийона Тихого. — М.: АСТ, 2002. — С. 215.

⁶ Там же. С. 220–221.

⁷ Там же. С. 225–227.

⁸ Лем С. Сумма технологии. — М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2004. — С. 526.

⁹ Лем С. Прогноз развития биологии до 2040 года // Лем С. Молох. — М.: АСТ; АСТ МОСКВА; ХРАНИТЕЛЬ, 2006. — С. 689.

¹⁰ В прямом смысле (лат.).

¹¹ Всё живое произошло от живого (лат.).

¹² Лем С. Прогноз развития биологии до 2040 года // Лем С. Молох. — М.: АСТ; АСТ МОСКВА; ХРАНИТЕЛЬ, 2006. — С. 691–693.

¹³ Панчин А. Сумма биотехнологии. Руководство по борьбе с мифами о генетической модификации растений, животных и людей. — М.: АСТ, 2015.

¹⁴ Лем С. Футурология у рулетки // Лем С. Черное и белое. — М.: АСТ, 2015. — С. 477.