Между прочим, когда я учился в десятом классе, мы с моим незабвенным другом Гашишом имели обыкновение попетлять по арбатским переулкам и плели замысловатые разговоры, содержание которых мне трудно передать — головы были забиты мистической мутью, составными частями которой были Заратустра, левитация, метепсихоз, карма, телекинез и телепортация. Но мы с Гашишом оставались довольны друг другом, знание диковинных словечек давало нам основание считать себя людьми необыкновенными, а это ощущение бывает полезно молодому человеку. Важно, чтобы потом ощущение не перетекло в хронику.
В увлеченности восточным туманом нам помогала Катя Жданова. Она приходилась внучкой Сталину и училась в параллельном классе. Катя жила в заполненном привидениями Доме на набережной, в их квартире водились книги по индийской философии, поскольку ее мать, Светлана Аллилуева, вышла замуж за настоящего индийца. Катя давала нам почитать редкостные книжки. Она обладала жизнеутверждающим румянцем, но жилось ей трудно: мать осталась за границей, оставив ее на бабушку. А про отца я вообще ничего не слышал.
В Музее имени Дарвина, куда нас пригнали для лучшего ознакомления с теорией эволюции, экскурсоводша, уставшая от заученного текста, вдруг ни с того ни с сего вспомнила про Аллилуеву и обозвала ее «шлюхой». Видно, телевизионный бред подействовал на экскурсоводшу возбуждающе, и она поспешила поделиться им со старшеклассниками. Они не возражали. Катя же стояла, прикрыв свои чудесные глаза длиннющими ресницами, щеки горели от стыда и ярости.
После окончания физфака МГУ Катя навсегда скрылась на Камчатке, где голос Москвы — тоньше комариного писка. Всю жизнь Катя изучала там огнедышащие вулканы. С ними ей было спокойнее, чем со столичными жителями. И та экзальтированная экскурсоводша тоже сыграла свою роль в Катином бегстве. Вряд ли экскурсоводша догадывалась, как отозвалось ее слово.
* * *
Надя Кульпина — человек с богатой биографией. В частности, случилось ей поработать и экскурсоводом в тогдашнем Загорске, а ныне — снова Сергиевом Посаде, где, как каждому известно, расположена знаменитая Лавра. Всякий экскурсовод должен быть готов к неожиданностям, ибо в составе экскурсируемых попадаются люди разнокалиберные. Кто-то внимательно слушает и записывает в блокнот, кто-то ловит ворон, а кто-то хочет покрасоваться и задать каверзный вопрос. А кто-то вообще ничего не соображает.
Однажды прямо во время Надиного увлеченного рассказа про Сергия Радонежского некий мужчина внезапно спросил: «Скажите, а на каком берегу Волги мы находимся?» Надя не замедлилась со встречным вопросом: «Скажите мне лучше, где, по вашему мнению, мы находимся?» Мужчина удивился: «Как где? В Киево-Печерской лавре!» Но Надю так просто не собьешь. «В таком случае, на правом», — отвечала она без запинки. В каком-то смысле она не покривила душой, ибо Троице-Сергиева Лавра и вправду стоит на берегу речки. Правда, она называется Кончура, и не всякий сумеет найти ее на географической карте, ибо ее длина составляет всего двенадцать километров. В любом случае мужчина полностью удовлетворил свое любопытство и отвял. Неизвестно, правда, как быстро он нашел дорогу в свой дом, расположенный на берегу Оби.
В другой раз после экскурсии Надю отвела в сторонку тетенька и заговорщически, чуть кокетливо прошептала: «Благодарю, конечно, за интересный рассказ, но теперь покажите мне, пожалуйста, где тут у вас Нефертити. Честное слово, я не проболтаюсь».
Видимо, нахождение рядом с мощами Сергея Радонежского и вправду настраивает на нездешний лад.
* * *
Я направлялся по делам в академический институт на Ленинском проспекте. Неспешно размышлял о роли личности в истории, об историческом факторе в формировании личности и т. д. На окружающую среду внимания не обращал. Было жарко, настроение не приподнятое. Тут из переулка вынырнул мужчина, которого сразу хотелось назвать «мужиком». Небрит, волосы торчком, взгляд блуждающий. Жара, а он в меховой куртке на потное тело. И я-то ростом не вышел, а этот еще ниже меня, зато плечи — ого-го! Если бы не голова — был бы похож с фасада на перевернутый усеченный конус. Лицо рубленное топором художника-примитивиста. Загорел так, будто из бронзового века явился.
Мужик стремительно сблизился со мной, задышал перегаром, протянул ладонь, напоминающую совковую лопату. При рукопожатии я и вправду ощутил, что она сделана из природного железа. «Слышь, ты уж извини, Егором меня звать, приехал столицу осмотреть. Где тут у вас Останкинская телебашня?» Я огляделся, башни не приметил и махнул куда-то в сторону севера. «Надо же, а я-то думал, она отовсюду видна. У нас на Сахалине по всем каналам ее отчетливо видно. Ты хоть про „Остров Сахалин“ писателя Антона Павловича Чехова слыхал? Говорят, там и про моего прадеда написано. Каторжник. Я, правда, сам не читал. И музей имени Чехова имеется, но я там тоже не был». — «До Останкино далековато, только на метро доехать можно. Или на такси». — «Вот уж не ожидал! А я пешком хотел дотопать. А Кремль тут у вас, между прочим, где?»
До Кремля было близко, но его заслоняли дома. Я в этом городе родился уже довольно давно, так что махнул в нужном направлении. «Не ожидал! Надо же, а я-то думал, что Кремль отовсюду видать. Не знал, что вы тут так живете. У нас на Сахалине Кремль по всем каналам отчетливо видно».
После этого нейтрального захода Егор перешел к делу: «Слышь, а где тут у вас в Москве пиво дают? А то маленько поправиться после вчерашнего нужно. Ты не думай, бабки имеются. Зря я что ли на путине горбатился».
Я обвел взглядом окрестность. По моему разумению, пиво наливали везде. Даже с избытком. Я так и сказал, указав при этом на ресторан «Змей Горыныч». Его-то ничего не заслоняло. Егор обрадовался. «Вот, наконец, человек попался нормальный! Четко ответил! А то тут от меня все шарахаются. Тоже мне, столичные жители! Они что, никогда не опохмелялись? Не верю! Могли бы в положение войти. Все-таки я гость столицы, на самолете хрен знает сколько летел, у друга заночевал. Я ему икры красной в бидоне привез, вот и загудели. Сам понимаешь. А вот у нас на Сахалине каждый человек нормальный — если что, каждый дорогу подскажет. Да еще и проводит. Не заблудишься! Асфальт, правда, не всюду положен, но к этому быстро привыкнуть можно. Я тебя в ресторан свожу, „Соловей-разбойник“ называется. А в музей Чехова не ходи, там даже буфета нет. Экскурсоводши симпатичные, но больно умные, поговорить не о чем, нам с тобой не чета. Приезжай, не пожалеешь! Только одевайся потеплее, мало ли что».
Егор достал из кармана стеклянную банку с икрой и протянул ее мне: «Сам солил!» Облапил и неожиданно приятным голосом вывел: «Ну что тебе сказать про Сахалин?» Я настолько оторопел, что невольно подхватил: «На острове нормальная погода…» Прохожие шарахались — они были из другой эпохи и никогда не слышали этой песни. Но дальше мы оба слов всё равно не знали, так что Егор решительно направился в сторону «Змея Горыныча». А я заспешил в свой академический институт, радуясь, что не все мои знания оказались умозрительными, и я обнаружил себя нормальным москвичом, который помог нормальному сахалинцу сориентироваться на местности.
* * *
Речку Хероту в городе Сочи в 2020 году переименовали в Хороту. Сочинцам не понравилось, что туристы любят фотографироваться на фоне дорожного указателя “Kherota river” и издеваются: «Зачем приехали? Мы думали, здесь культурные люди живут!» Вот сочинцам и стало обидно, они накатали петицию мэру, а он ее удовлетворил. Сочинский мэр оказался близок к народу.
На юге люди делаются от солнца порывистыми, не чета среднеполосному жителю. Вобля — правый приток Оки. Ока-то река судоходная, а Воблю переплюнуть можно. И никто эту речушку не думает переименовывать хотя бы в Воблу. Все-таки речка, все-таки рыба… Но нет, не переименовывают. Возможно, потому что моря здесь как не было, так и нет. Разве только в доисторические времена. Словом, место не туристическое, воблинцам стесняться некого, живут себе и живут. Привыкли. В качестве фонетической компенсации ближайшую железнодорожную станцию назвали Фруктовой.
Дотошные ученые так и не могут договориться, как объяснить этимологию Вобли. А я вот знаю, потому что исхожу из соображений, диктуемых исключительно здравым смыслом.
Александр Мещеряков
…Дотошные ученые так и не могут договориться, как объяснить этимологию Вобли. А я вот знаю, потому что исхожу из соображений, диктуемых исключительно здравым смыслом.
Да чего тут умствовать…Просто кто-то когда-то увидел эту речку и сильно удивился. Вот у него и вырвалось… Людям понравилось…