Вспоминая историю отказа КПСС от агробиологии

В. Сойфер с женой в 1970-е годы
В. Сойфер с женой в 1970-е годы

Светлой памяти моей жены Нины Ильиничны Яковлевой-Сойфер — свидетеля всех описанных в статье событий

В 1930 году Иосиф Сталин на встрече с М. Б. Митиным, П. Ф. Юдиным и В. Н. Ральцевичем объявил, что он отрицает правоту взглядов А. Вейсмана на роль наследственности в эволюции и признает правильными воззрения Ламарка на роль приспособления организмов к окружающей среде. Постепенно сталинские воззрения относительно наследования благоприобретенных признаков приобрели доминирующее значение в мышлении «вождя народов». К этому приспособили свою риторику Трофим Лысенко и окружавшие его приспешники.

Закономерным следствием стал доклад Лысенко на августовской сессии Академии сельхознаук им. Ленина (ВАСХНИЛ) 1948 года. Текст доклада И. В. Сталин лично редактировал, внес в него много поправок (в частности, еще раз подчеркнул негативную роль взглядов Августа Вейсмана, после чего Лысенко дописал еще несколько абзацев о якобы тлетворной роли не только менделизма и морганизма, но и вейсманизма). Генетика в СССР была полностью запрещена.

Увы, сталинские воззрения на биологию разделял и Н. С. Хрущёв, предоставивший (несмотря на возражения ученых и даже детей самого Хрущёва) государственную поддержку Лысенко, победно утверждавшего, что на смену зловредному влиянию Запада, и прежде всего США, в Советском Союзе пришла новая наука — агробиология, отвергающая гены и их значение для наследственности.

В результате советская агробиология отбросила биологические науки в СССР на много десятилетий назад, и до сих пор российская наука сталкивается с последствиями этого идеологического крена. Отголосков лысенковщины нет нигде в мировой науке, но в России они не редки.

Неожиданно к Л. И. Брежневу пришло понимание, что агробиологический крен неверен, что советская наука упускает многие возможности для понимания основ жизненных процессов, что одновременно с этим страдают не только теоретические разделы науки, но и практика сельского хозяйства, медицины и промышленности.

В соответствии с этим изменением в понимании того, как коммунистическая страна должна отнестись к развитию теоретических основ науки, пришло сначала осторожное разрешение на открытие новых институтов в области радиационной, молекулярно-биологической и генетической отраслей (хотя каждый раз они возникали с трудом и с преодолением мощных препон, создаваемых людьми типа М. А. Суслова).

Достаточно напомнить об учреждении в составе Академии наук СССР радиобиологического отдела Института атомной энергии им. И. В. Курчатова (ныне отдел стал Институтом молекулярной генетики РАН), Института радиационной и физико-химической биологии (сейчас Институт молекулярной биологии РАН), кафедры биофизики на физфаке МГУ и некоторых других.

В 1973 году настала пора для решительного пересмотра отношения к комплексу биологических, агрономических и медицинских проблем науки. В ЦК партии начали прорабатывать возможности широкого развития молекулярно-биологических и молекулярно-генетических подходов. Я принял некоторое участие в этой работе, что и дает мне право поделиться воспоминаниями на этот счет. В своих воспоминаниях я буду использовать исторические документы, часть которых будет приложена к этой публикации.

Начну с того, что в декабре 1957 года физик академик Игорь Евгеньевич Тамм (будущий Нобелевский лауреат) инициировал мой переход с четвертого курса Тимирязевской сельскохозяйственной академии на первый курс физического факультета МГУ на кафедру биофизики, которую Тамм создавал. Агрономическое образование я заочно завершил, и в 1961 году И. Е. Тамм рекомендовал меня в аспирантуру радиобиологического отдела Института им. Курчатова.

В 1964 году я закончил аспирантуру на полгода раньше назначенного срока, защитив кандидатскую, и начал работать исследователем. Защита прошла в Минском университете, одним из оппонентов был академик АН БССР Николай Васильевич Турбин.

Позже он несколько раз приглашал меня перебраться к нему в Минск, но я оставался в Москве. Там в Институте общей генетики АН СССР (сокращенно ИОГЕН) я создал группу изучения мутагенеза.

Особенно успешным тогда в моей жизни был 1969 год, когда в издательстве АН СССР вышла моя большая монография «Молекулярные механизмы мутагенеза», несколькими годами позже переведенная на английский и немецкий языки. В том же году в «Детгизе» опубликовали одну из первых в СССР популярных книг о генетике под названием «Арифметика наследственности» (была издана тиражом более 100 тыс. экз. и переведена на эстонский и частично на вьетнамский языки). В следующем, 1970 году в издательстве АН СССР вышла моя вторая монография «Очерки истории молекулярной генетики» и несколько экспериментальных работ.

Осенью 1970 года Турбина перевели в Москву академиком-секретарем отделения растениеводства и селекции Сельхозакадемии. Он приехал ко мне в ИОГЕН и рассказал, что президент ВАСХНИЛ Павел Павлович Лобанов прислушался к турбинскому совету и вместе они загорелись идеей создать в их академии что-то молекулярно-генетическое. Турбин пригласил меня прийти к Лобанову на прием.

В первую же встречу с президентом ВАСХНИЛ я услышал предложение перебраться вместе с моей группой в Сельхозакадемию, создать при Президиуме совет по молекулярной биологии и генетике и перевести моих сотрудников в его ведомство. Со свойственной ему энергичностью, услышав мое осторожное согласие подумать над предложением, П. П. Лобанов упомянул, что они с Н. В. Турбиным подумывают над вопросом о создании в ВАСХНИЛ отдельного института молекулярного направления, поднял трубку кремлевского телефона, позвонил заведующему сектором науки сельхозотдела ЦК партии Ю. В. Седых и договорился о времени моего прихода к нему в ЦК.

Так я оказался на приеме у важного партийного начальника. Мы проговорили более часа, я показал Юрию Васильевичу свои книги и статьи, рассказал о том, чем занимаемся, в каких направлениях можно было бы попытаться применить молекулярные подходы к практике, и получил заверение, что вопрос о нашем переходе из АН в ВАСХНИЛ будет положительно разрешен.

Было также обещано, что для оснащения новой лаборатории будет получено разрешение о трате нужного количества «золотых» рублей (все эти обещания были вскоре выполнены; Юрий Васильевич оказался человеком не только слова, но и дела).

Протокол заседания Президиума ВАСХНИЛ от 16 апреля 1971 года. Это решение символизировало, что с лысенковщиной, еще при жизни самого Лысенко (1898–1976), нужно прощаться
Протокол заседания Президиума ВАСХНИЛ от 16 апреля 1971 года. Это решение символизировало, что с лысенковщиной, еще при жизни самого Лысенко (1898–1976), нужно прощаться

29 декабря 1970 года Лобанов издал приказ № 529 — К об учреждении в ВАСХНИЛ сначала группы молекулярной генетики под моим руководством, вскоре преобразованной в лабораторию молекулярной биологии и генетики. Я был назначен заведующим этой лабораторией. На заседании Президиума ВАСХНИЛ 16 апреля 1971 года было принято решение о создании при президиуме научного совета по молекулярной биологии и генетике, председателем которого был утвержден Н. В. Турбин, а я был назначен ученым секретарем.

Конечно, с момента перехода в ВАСХНИЛ встречи с Турбиным стали почти ежедневными. Он иногда приезжал даже на семинары нашей лаборатории; мы опубликовали несколько научных работ с его фамилией как соавтора, и часто он ставил свою подпись под различными документами, написанными совместно.

Хочу также отметить, что постепенно наши отношения с П. П. Лобановым приобрели также форму вполне деловую и даже дружескую. Он много рассказывал мне историй про разные разности, а в жизни он поработал на весьма высоких постах (еще молодым человеком стал завкафедрой Института землеустройства, в 32 года был назначен Сталиным наркомом зерновых совхозов, потом был председателем Совета Союза парламента СССР, зампредседателя Совета Министров РСФСР, министром и пр.), имел крутой нрав, но был отходчив и зла не помнил, зато высоко ценил порядочность и храбрость в отстаивании собственных взглядов.

В 1970-е годы стали постоянными и наши встречи с Ю. В. Седых. Однажды он попросил меня написать на нескольких страницах обзор основных направлений исследований в мире, посвященных применению идей молекулярной биологии и генетики в сельском хозяйстве. Этот обзор был передан им секретарю ЦК КПСС Ф. Д. Кулакову, с которым мы позже встретились в ЦК.

Потом запросы на освещение прогресса науки на Западе в нашей области повторялись примерно два-три раза в году. Я видел некоторые из моих страниц с пометами Кулакова на полях. Надо было освещать проблемы, интересовавшие его, и постепенно я стал внештатным консультантом Кулакова, а позже и ставшего министром сельского хозяйства Д. С. Полянского (моим встречам с министром способствовал замечательный помощник Полянского по его работе в политбюро ЦК КПСС Иван Фёдорович Глотов — человек исключительных человеческих и деловых качеств, с которым у нас установились доверительные отношения).

Затем 15 августа 1973 года произошло знаковое событие в подходе КПСС к генетике. Тогдашний партийный вождь Л. И. Брежнев отступил от безоговорочного обругивания «продажной девки империализма» — генетики. Поговаривали, что, подобно Хрущёву, сделавшему в конце его руководства компартией СССР крен в сторону химии и химизации «всей страны», Брежневу понравилось демонстрировать, что он всецело за развитие в СССР молекулярно-биологических проблем в науке, особенно тех направлений, которые несут пользу медицине (например, лечению рака), сельскому хозяйству (с которым у вождей страны традиционно ничего после коллективизации не получалось) и промышленности.

В тот момент в круг людей, приближенных к Брежневу, был введен блистательный советский журналист Анатолий Абрамович Аграновский. Именно он принял участие в появлении на свет немедленно ставшей знаменитой трилогии Брежнева (включала книги «Возрождение», «Малая земля» и «Целина»), за которую в апреле 1980 года вождю вручили Ленинскую премию по литературе. Считается, что Аграновский целиком написал книгу «Возрождение». В народе пошли гулять стишки от якобы Брежнева: «Что-то странное со мной стало: то, что было не со мной, — помню».

С Аграновским мы много лет дружили, ходили друг к другу в гости. Именно он порекомендовал меня как автора «Арифметики наследственности», опубликованной в «Детгизе» в 1969 году, ко мне в лабораторию отправили на дипломную практику одного из сыновей Аграновских, и неудивительно, что Анатолий Абрамович рассказывал мне кое-что о работе в окружении близких к Брежневу сотрудников.

Эта работа стала важной частью его тогдашней жизни. Однажды Аграновскому сказали, что Брежнев согласился вставить в свою очередную речь одну-две фразы о необходимости развития современных молекулярной биологии и генетики.

Как водится, всё делалось в последнюю минуту. Аграновский позвонил мне с госдачи, где он вместе с помощником Брежнева А. М. Александровым-Агентовым готовил текст будущей речи генсека, и попросил сформулировать абзац о роли этих наук. Не кладя телефонной трубки, я набросал на листке краткий текст о достижениях биохимии, биофизики и генетики и о необходимости их развития в СССР на пользу медицине и сельскому хозяйству.

Анатолий Абрамович записал продиктованный мной абзац и сказал, чтобы я приготовился прочесть написанное мной завтра в «Правде». Я в тот же день приехал в Президиум ВАСХНИЛ, переписал этот абзац на листочке и отдал Н. В. Турбину. На следующее утро Николай Васильевич, читавший с утра вместо молитвы очередной номер «Правды», пришел в невероятное возбуждение, позвонил мне и спросил, как я мог узнать слова из речи Брежнева до того, как он их произнесет. Турбин буквально потребовал, чтобы я привел его в квартиру Аграновского, что я и сделал на следующий день.

А еще через пару месяцев наступил очередной разворот партийной политики. «Наверху» решили принять всеобъемлющее постановление партии и правительства о развитии молекулярной биологии и молекулярной генетики. Для этого в ЦК создали специальную комиссию по подготовке постановления. От Академии наук, Министерства сельского хозяйства, Академии меднаук и еще двух ведомств были введены в ее состав по одному человеку, и министр сельского хозяйства Д. С. Полянский распорядился, чтобы таким человеком в комиссии от его ведомства был назначен я. Так мы начали готовить постановление.

В течение более чем двух месяцев мы собирались ежедневно в одном из зданий ЦК партии, вызывали туда министров и их замов, записывали предложения всех ведомств. Нам было сказано, что на начальном этапе мы не должны считать потребные для грандиозных планов расходы, а составлять перечень всех нужд. Мы составили списки всех вузов, готовивших кадры по данным дисциплинам, определили число аспирантов по восьми направлениям науки, задания по количеству аспирантов для восьми министерств и вузов, подготовили предложения о создании новых институтов, строительстве заводов для выпуска приборов и реактивов, издании новых журналов и книг и других инициатив.

Вспоминая историю отказа КПСС от агробиологии

Разумеется, я информировал регулярно Ю. В. Седых о подготовке постановления. Его роль в этом вопросе была исключительно важной, так как в это время он становился всё более ценимым Кулаковым и взаимодействовал с ним напрямую. Именно Седых предложил дать новому институту название «ВНИИ прикладной молекулярной биологии и генетики».

Вопрос о новом институте в Москве был отнюдь не банальным. Задолго до тех лет политбюро ЦК КПСС приняло решение не создавать в Москве новых исследовательских институтов гражданского профиля, и принятие решения о нарушении табу было возможно только при молчаливом одобрении большинством членов политбюро.

Большинство могло возникнуть только при условии, что Кулаков, Полянский и ряд других членов высшего ареопага партии встанут на защиту этого предложения. Именно поэтому название должно было звучать весомо и деятельность нового исследовательского центра должна была не вызвать сомнений у других членов политбюро.

В качестве еще одного важного (если не решающего) фактора, способствовавшего принятию решения о создании в Москве нового НИИ всесоюзного уровня, было то, что в представленном в политбюро проекте после слов о названии института было сказано: «на базе существующей в Москве лаборатории молекулярной биологии и генетики ВАСХНИЛ» (повторю, заведующим этой лаборатории был я). Это подчеркивало преемственность предлагаемой инициативы и уже существующей научной структуры.

Во время подготовки постановления Минсельхоза по развитию молбиологии и молгенетики я много общался с заведующим управлением науки Минсельхоза СССР академиком Н. И. Володарским, и он однажды предложил мне занять кресло его заместителя, но я от лестного предложения отказался. Я хотел оставаться ученым, а не превращаться в стопроцентного чиновника.

Когда проект постановления ЦК был подготовлен полностью и представлен для утверждения членами политбюро, министр сельского хозяйства и пока еще член политбюро Д. С. Полянский вызвал к себе П. П. Лобанова и меня. Павел Павлович позвонил в лабораторию и сказал, что посылает за мной свою машину. Я предложил ему взять с нами для разговора с министром Иосифа Григорьевича Атабекова, вирусолога, с которым у нас еще со времени учебы в Тимирязевке установились дружеские отношения.

Годом раньше я как-то пригласил Осю на прием к Седых, уговорил последнего поддержать избрание Оси членом-корреспондентом ВАСХНИЛ (это было крайне важно для его укрепления в МГУ). Кандидатура Атабекова была одобрена в ЦК, и Седых попросил меня передать лично в руки Лобанову страничку с фразой о том, что кандидатура Атабекова прошла утверждение в соответствующем отделе ЦК, что я немедленно выполнил, посетив Лобанова.

Когда предварительный подсчет голосов на общем собрании членов ВАСХНИЛ показал, что «выдвиженец партии» Атабеков недобрал двух нужных голосов на выборах, добросовестно выполнявший партийные решения Лобанов срочно потребовал к себе трех членов академии, отсутствовавших в зале в момент голосования.

За тремя академиками срочно послали машины, и, когда их привезли в здание Президиума и провели в кабинет президента, Лобанов потребовал, чтобы они в его присутствии проголосовали за это избрание. Объявление результатов голосования задержали больше чем на час, а я слышал своими ушами, как президент Лобанов накричал на этих «случайно отсутствовавших» и потребовал поставить нужные «за» в бюллетени для голосования. Так Атабеков стал членом-корреспондентом. В момент приглашения к Полянскому Лобанов согласился на то, чтобы Атабеков примкнул к нам, и, когда мы втроем появились у министра в кабинете и сели за стол, Дмитрий Степанович сказал: «Познакомьтесь с проектом нового постановления. Сойфер его хорошо знает, так как по нашему решению принимал участие в его подготовке, а от Вас я жду замечаний, если таковые имеются. Сегодня в три часа дня его примут на заседании политбюро». Замечаний у Лобанова и Атабекова не оказалось.

Вспоминая историю отказа КПСС от агробиологииНа следующий день, 19 апреля 1974 года, постановление № 304 появилось в «Правде» и в других центральных газетах. Новый институт мог начать свою деятельность.

Сначала пункты постановления № 304 были перечислены и детализированы в огромном постановлении Госкомитета по науке и технике Совета Министров СССР, затем в аналогичном, но более коротком постановлении Министерства сельского хозяйства СССР. Одновременно в ЦК КПСС прорабатывали кадровые вопросы, и соответствующие отделы ЦК утверждали персон, кои были бы назначены на новые должности в подчиненных ведомствах. Шла такая работа и в сельхозотделе ЦК.

Наконец 7 июня 1974 года Лобанов получил указания об утвержденных персоналиях, и им был издан приказ № 197-К, содержащий два параграфа. В первом было сказано: «Возложить временное исполнение обязанностей директора Всесоюзного научно-исследовательского института прикладной молекулярной биологии и генетики на академика-секретаря Отделения растениеводства и селекции академика ТУРБИНА Николая Васильевича», а второй параграф был таким: «Назначить заместителем директора по научной работе Всесоюзного научно-исследовательского института прикладной молекулярной биологии и генетики кандидата биологических наук СОЙФЕРА Валерия Николаевича».

Вспоминая историю отказа КПСС от агробиологииВслед за тем по почте мне пришло письмо из комитета по науке и технике СМ СССР, адресованное «заведующему лабораторией биологии и генетики ВАСХНИЛ», в котором было сказано, что «Постановлением Государственного Комитета по науке и техники СССР и Президиума Академии наук СССР от 17 июня 1974 года № 360/33 Вы утверждены членом Междуведомственного научно-технического совета по проблемам молекулярной биологии и молекулярной генетики при Государственном Комитете по науке технике Совета Министров СССР и Президиуме Академии наук СССР».

Я понимал, что в те годы в СССР, не будучи членом партии КПСС, я не мог претендовать на сколько-нибудь высокое административное продвижение. Возможности для вступления в компартию у меня, как мне кажется, были; более того, Лобанов сказал мне однажды, что он готов подписать для меня поручительство для вступления в партию.

Сотрудник сектора сельхознауки ЦК КПСС Л. И. Бабенко как-то попенял мне, пока мы шли в коридоре в здании в ЦК на обед: «Что ты, Валерий Николаевич, не вступаешь в партию и как собачонка каждый день сначала бежишь на Старую площадь за пропуском, а потом с пропуском мчишься на улицу Куйбышева, чтобы пройти в шестой подъезд. Был бы членом партии, показал бы партбилет в проходной на Куйбышева и через две минуты был бы уже на нашем этаже». Я отшучивался и отбрыкивался от таких предложений, поскольку для меня организационная работа не была плацдармом по продвижению наверх, а лишь способствовала более планомерному развитию научной деятельности.

Турбину не удалось удержаться на посту директора созданного нами ВНИИ ПМБиГ В 1979 году ему пришлось покинуть этот пост, место занял Г. С. Муромцев, при котором институт перестал быть молекулярно-генетическим, а был переориентирован на прикладную биотехнологию.

Если при создании нашего института научные программы будущих исследований были неизмеримо более важными и для науки, и для страны, то позже нездоровая административная суетня похоронила радужные и высокие надежды, закономерно переведя всё на прикладные рельсы.

Валерий Сойфер,
докт. физ.-мат. наук, профессор, академик нескольких академий, в 1974–1976 годах зам. директора по науке ВНИИ прикладной молекулярной биологии и генетики ВАСХНИЛ

Подписаться
Уведомление о
guest

16 Комментария(-ев)
Встроенные отзывы
Посмотреть все комментарии
Michael
Michael
7 года (лет) назад

Как объяснить речь Н. В. Турбина на восьмом заседании и речь П. П. Лобанова на девятом заседании августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 г. «О положении в биологической науке» (http://lib.ru/DIALEKTIKA/washniil.txt)?

commmon shrew
commmon shrew
7 года (лет) назад
В ответ на:  Michael

Хитрожопостью. В период, когда Турбин заведовал кафедрой генетики ЛГУ, в курсе «Критика хромосомной теории наследственности» на лекциях Василий Сергеевич Федоров излагал хромосомную теорию, а критику оставлял на самостоятельную работу. Написавший учебник по Мичуринской генетике Турбин периодически выхватывал взглядом студента, выдавал ему список статей зарубежных авторов и отправлял в спецхран Библиотеки Академии Наук. Статья Турбина «Торжество Мичуринской Биологии», написанная к юбилею Мичурина и опубликованная в Вестнике ЛГУ — это шедевр Эзопова языка. По прочтении становится понятно, что никаких достижений у МБ нет. Се ля ви.

Израиль
Израиль
7 года (лет) назад

Ну как объяснить принципов у большинства «советских ученых» никогда никаких не было а «цыпленок тоже хочет жить» lol

y.v.
y.v.
7 года (лет) назад

Любопытно, как речь Лысенко перекликается с современными попытками власти извлекать из науки чисто практическую пользу.

«Думаю, что это учреждение, на протяжении ряда лет занимаясь только этой работой (т. е. полиплоидией), практически буквально ничего не дало.»

Хорошо хоть идеологии у нас не осталось в качестве аргумента. Впрочем, с гуманитариями еще случается, там «патриотическая наука» периодически получает преференции. Вспомните диссертацию Мединского и его оправдания в стиле «мифы лучше чем факты, если поднимают боевой дух». Или переизбрание директора института экономики на идеологически правильного из кружка Глазьева…

Израиль
Израиль
7 года (лет) назад
В ответ на:  y.v.

Cогласен c y.v.

Дмитрий
Дмитрий
7 года (лет) назад
В ответ на:  y.v.

Глазьев-то вам чем не угодил? Как раз один из наиболее адекватных экономистов. Или вам по душе либеральные идеи Гайдар&Ко? Но в таком случае не жалуйтесь, когда «невидимая рука рынка» окончательно придушит остатки отечественной науки — как во времена Лысенко: «какой прок от дрозофилитиков».

Израиль
Израиль
7 года (лет) назад
В ответ на:  Дмитрий

Мне по душе Милтон Фридман и Чикагская школа. А Гайдар да при всех своих минусах (например взял неадекватного Глазьева в команду lol) куда лучше последнего. Ваши придурки правители несомненно придушат у вас науку да нмкой руки рынка для этого не надо lol

y.v.
y.v.
7 года (лет) назад
В ответ на:  Дмитрий

Глазьев уговорил академиков не утверждать кандидатуру директора ИЭ РАН,пользуясь прекрасным аргументом, что кандидат в 2006 году участвовал в идеологически неверном докладе про Украину. Аналогия просматривается?

Что же об идеях Глазьева… А вам идея напечатать денег и раздать их каких то магическим образом на «настоящее производство» да так, чтобы никто их по дороге не перевёл в доллары, не кажется утопической?

Дмитрий
Дмитрий
7 года (лет) назад
В ответ на:  y.v.

to Израиль — Вы эмигрировали из России, бросив страну ради финансового благополучия. Поэтому наши проблемы Вас никак не касаются. Ваши же высказывания в духе «рашка-парашка» как раз характерны для представителей «золотого миллиарда», для которых, несомненно, выгодна существующая глобальная экономика.
to y.v. — Я никоим образом не экономист. Но если почитать/послушать идеи Хазина, Глазьева, Паршина — они вполне даже здравые. И «печатание денег» предлагается в совокупности с большим числом других экономических реформ. Опять же, тут надо читать этих экономистов. В отличие от Гайдаровско-Кудринской «экономики» с постоянными мантрами о «невидимой руке рынка» и «деньги надо копить (в виде трежерис США)».
Фактически по пути самостоятельного развития идёт Китай — и там несомненный прогресс, в отличие от России. У нас же чётко видно — «либеральные» идеи в экономике за 25 лет привели к полной деградации всего: в науке мы не можем никак достигнуть доли публикаций даже 90-х годов; в медицине все «инновации» свелись к уничтожению районных больниц и вымиранию заМКАДного населения; в образовании — «основы нравственного воспитания» и теология; в культуре пока эффективно освоен лишь «распил и откат»; в промышленности и сельском хозяйстве — Вы и сами можете наблюдать полную потерю компетенции в мало-мальски технологичных отраслях. И всё это — результат «встраивания России в глобальную открытую экономику». Наше место там давно определено — поставщик сырья. Для этого достаточно 15 млн. населения, и уж конечно никакой науки для условных шахтёров и нефтяников вовсе не требуется. И всё это — результат «либеральных» реформ, от которых нашей экономике, как тому Лосю из анекдота: «всё хуже и хуже». Так что, пора бы как в другом анекдоте: «девочек поменять».

Денис
Денис
7 года (лет) назад
В ответ на:  Дмитрий

Дмитрий, «бросить страну ради финансового благополучия» — это довольно примитивная формулировка. Отъезд — это, обычно, как развод — без поллитры и не разберешься, кто кого бросил… Тем более, что люди в науке, как правило, не настолько глупы, чтобы индуцироваться примитивной пропагандой, смысл которой сводится к тому, что ты оччччччень сильно задолжал каким-то очень важным дядям из телевизора, и по первому свистку должен сдать им шерсть, а если потребуется, то и шкуру с мясом. Что-то вроде религии — при достаточной культуре мышления всё это просто не работает, более того, само становится объектом изучения, ну или просто изощренного стёба — дело вкуса…

Дмитрий
Дмитрий
7 года (лет) назад
В ответ на:  Денис

Денис, в случае данного конкретного человека — явно он родину «продал за 30 сребреников». Давно наблюдаю в комментариях — все посты г-на Израиля только в одном ключе: «вы все в вашей стране дураки, и будет только хуже, так вам и надо». Он явно «жирный тролль» и как типичный перебежчик испытывает инфернальную ненависть к своей бывшей родине. Да и чёрт с ним.
А по поводу «подшабашить за рубежом» — так я и сам «из загранок» привозил «профит». И в этом ничего плохого нет — если ты возвращаешься в свою страну. В соседней теме обсуждается «диаспора за рубежом» — тоже дело хорошее, если это реальное стремление что-то полезно сделать именно «в этой стране». К сожалению, судя по «мегагрантам» — значительная часть бывших соотечественников относиться к этому как к высокооплачиваемой «халтурке». Что прекрасно характеризует этих «невозвращенцев». Есть там, конечно, и приличные люди. Руководитель моей темы, например, имел (и имеет) приглашения на постоянную должность из Мексики, США и Ю.Кореи. И ездит он туда регулярно, привозя финансирование для нас здесь. Почему не уезжает? Потому что, говорит, хочу сделать чтобы у нас было не хуже, чем у них. Вот это — достойная позиция.
Извиняюсь за оффтоп.

Израиль
Израиль
7 года (лет) назад
В ответ на:  Дмитрий

Я уехал прежде всего за свободой и от дикой, животной ксенофобии и антисемитизма в Великую и Прекрасную Америку — этот сияющий дом на вершине холма по слову Рейгана. Ваши проблемы ну например просуществует ли Россия еще года 3 меня действительно никак не касаются слава б-гу. Да существующая глобальная экономика нам из «золотого миллиарда» выгодна поэтому она существует и будет существовать дальше. Вашей убогой стране экономика которой 1%(!) от нашей не по силам это изменить.

Денис
Денис
7 года (лет) назад
В ответ на:  Израиль

Израиль, вот честное слово, читая Ваши комментарии, иной раз складывается впечатление, что это кто-то из черносотенцев так шалит, ненависть разжигая :)

Ну просто не пишут с такой активностью и концентрацией злобы даже самые-самые обиженные эмигранты…

alex
alex
7 года (лет) назад
В ответ на:  Денис

Интереснее другое. Почему редакция пропускает эту вонь? А «шалят» похоже, сторонники закона об ограничении анонимности в сети.

n11
n11
7 года (лет) назад
В ответ на:  alex

«Интереснее другое. Почему редакция пропускает эту вонь? »

Да, это действительно ключевой вопрос т.к. сам по себе этот тролль и его жалкие провокации вызывают только презрение

Георгий
Георгий
7 года (лет) назад

Статья Сойфера интересна с разных сторон. Конечно, это часть истории. Правда и то, что тема вейсманизма не закрыта. Институт биотехнологии, насколько я понимаю, продолжает работать. Однако, можно с уверенностью сказать, что никаких госпрограмм такого масштаба уже не предвидится. Сейчас другие игры идут.
Респект автору.

Оценить: 
Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5 (Пока оценок нет)
Загрузка...