Николай Александрович Холодковский, «не ставший истинным оригинальным поэтом, был умелым версификатором, который достаточно легко владел стихом». Его поэзию «отличают умозрительный характер, абстрактность», «оригинальные поэтические образы ей, в сущности, чужды». Столь нелестный итог анализу поэтического творчества профессора Н.А. Холодковского (1858–1921) подвел литературовед Юрий Давыдович Левин [1].
Это жесткий приговор, и кажется, что после него мы вправе рассматривать сохранившиеся стихотворения известного биолога, педагога, популяризатора науки и талантливого переводчика только как материал к его биографии, недостаточно известной из-за предельной скромности автора. Сам Н.А. Холодковский не любил выпускать в свет свои стихотворения, на вопросы друзей отшучивался: «Стихи, что вино: чем дольше выдержатся, тем лучше приобретают качества» [2].
Может быть, они и в самом деле не нуждаются в широкой известности и не отличаются от вообще маловыразительного творчества ученых мужей, достойного разве что «чудесной книги, книги века, где стихи — одних профессоров» (строки Д.А. Сухарева о сборнике [3], куда вошли и произведения Николая Александровича)?
Суровый приговор Ю.Д. Левина относится к стихам, сохранившимся в архиве Академии наук и остающимся неизвестными массовому читателю. Опубликованные примеры этих стихотворений, пожалуй, позволяют согласиться с беспощадной оценкой. Между тем Ю.Д. Левин не обращает внимания на сборник «Гербарий моей дочери», убежденный, что «не он явился поэтической исповедью Холодковского». А ведь именно эту книгу, состоящую из 63 стихотворений, поспешили выпустить в свет друзья поэта — ботаник И.П. Бородин и зоолог А.П. Семенов-тян-Шанский после его кончины [4]. Она появилась в 1922 году и с тех пор ни разу не переиздавалась. Справедливо ли такое забвение?
Ученик Н.А. Холодковского академик Е.Н. Павловский писал о «Гербарии…» как о цикле стихотворений, посвященных «научно точной и художественно верной характеристике цветов нашей флоры» [5]. Действительно, сборник можно брать как экскурсионный путеводитель для знакомства с северной флорой. В нем отражен весь цикл ее развития в течение года.
Вот весна с цветением мать-и-мачехи, перелесок, первоцвета (примулы), фиалок и черемухи сменяется летом с медовым ароматом липы, с цветением василька и шпорника меж наливающихся колосьев пшеницы, с поникшими от зноя цветками хлопушек; вот зреют ягоды черники и голубики, и коварно цветет среди них ядовитый багульник; вот цветение белозора означает приближение осени, а потом настает зима, когда растения вкушают «под кровом снега целительный покой» в ожидании новой весны.
В сопровождении Н.А. Холодковского мы проходим и по сосновой роще, и по темному ельнику, и по светлому березняку, и по солнечному лугу, и среди хлебных полей, и по комариному болоту, и по морскому берегу, везде подмечая характерные для этих мест растения. Мы свяжем цветение венерина башмачка — с пением соловья, цветение василька — со свирелью жаворонка, а созревание ячменя — с однозвучными трелями кузнечиков.
Мы отметим, что короставник привлекает «зиген тяжелых», то есть бабочек-пестрянок, клевер — шмелей, а липа — и пчел, и бабочек, и мошек. Мы видим перед собой растения не засушенные, а живущие в привычной для них обстановке. И радуемся тому, что экскурсию нам проводит эколог, а не кабинетный систематик. Редкие стихи, однако, говорят только о цветах; вот один из шедевров сборника, не уступающий лучшим образцам лирики конца XIX — начала XX века:
Вокруг — болото без границы,
Пни, камни, кочек бугорки,
И между них седой пушицы
Торчат, качаясь, колоски.
Их вид так хил, стебли так тонки, –
Они глядят, как сквозь плетень
Беловолосые девчонки
Убогих финских деревень.
Стихи сборника посвящены дочери поэта — Наталье Николаевне (1891-1973). С девочкой отец был особенно близок, она нередко сопровождала его во время экскурсий в природу. Как и отец, Наталья внесла свою лепту в распространение научных знаний. В 22 года она перевела с немецкого книгу Конрада Гюнтера «Цейлон», имеющую подзаголовок «Введение в мир тропической природы» [6]. Книга вышла под редакцией и с предисловием ее отца, в то время мечтавшего о посещении тропиков.
Дочь оставалась с отцом до последних минут его жизни, а свою судьбу связала с Военно-медицинской академией, где он учился и преподавал (была ученым библиографом в одном из крупнейших хранилищ книг по естественным наукам). Сохранив рукописи Н.А. Холодковского, дочь передала их в Пушкинский дом и в архив Академии наук, вела переписку с биографами отца.
Сборник «Гербарий моей дочери» кажется цельной книгой, и трудно поверить, что в него вошли стихотворения, написанные на протяжении четверти века — со второй половины 1890-х годов до сентября 1920 года [7]. Других подобных циклов в творчестве поэта нет, и, вопреки Ю.Д. Левину, приходится признать именно «Гербарий…» поэтическим завещанием Н.А. Холодковского.
Основная идея книги, позволяющая ей занимать уникальное место в русской литературе, пожалуй, в том, что «наука не суживает кругозора, наоборот, расширяет его, и направляет взор к живым конкретностям жизни» (цитирую слова геолога А.П. Павлова в изложении Андрея Белого [8]).
Стихи Н.А. Холодковского — предельно простые, нежно лиричные, он нигде не выходит за рамки «поэзии для детей»; даже последние по времени стихи обращены если не к девочке, то к подростку, а не к взрослой дочери. А вместе с тем нужны глубокие биологические знания, чтобы написать подробные портреты растений 64 видов (считая только упомянутые в названиях). Во многих случаях Н.А. нарочно обращает внимание читателя на тонкости, доступные только ботанику. Например, описывая строение цветка седмичника или подземные органы кукушкиных слезок (пальчатокоренника). Или вот в таких строчках о бруснике:
«Брусника, ягода-брусника!»
Кому напев тот не знаком?
А вот, поди, да расспроси-ка,
Знаком ли кто с ее цветком?
А между тем цветок брусничный
Красивей ягодки самой, –
Такой изящный, симпатичный
И весь как будто восковой!
Растет брусника в тихой роще,
Смолистым воздухом дыша,
Ведет всю жизнь как можно проще
И оттого так хороша.
Одно из наиболее примечательных стихотворений Н.А. Холодковского, посвященное папоротнику (щитовнику мужскому), звучит гимном научному знанию:
В лесной глуши, под елью темной,
В тени развесистых ветвей
Разросся папоротник скромный
Красою перистой своей.
В лесу цветов душистых много,
Усеян ими холм и дол, –
Но кто, скажите ради Бога,
Видал, чтоб папоротник цвел?
Преданье есть, – оно не ново, –
Что в ночь Иванову, раз в год,
Он может цвесть; кто «знает слово»,
Лишь тот цветок его найдет.
В цветке фантазии народной
Сокрыто истины зерно:
Природы тайной благородной
Владеть не каждому дано.
Не черни праздной и беспечной, –
Она доступна лишь тому,
Чей дух познанья жаждет вечно,
В ком есть любовь и страсть к нему.
В стихотворениях сборника мы вправе искать и живой образ самого поэта, его самые интимные переживания. И наши поиски не остаются тщетными. Вот признание в любви к курорту Меррекюль близ Нарвы, на берегу Балтийского моря, где Холодковские проводили летние месяцы до 1908 года:
Местечко чудное я знаю:
В красе роскошных летних дней
Оно ликующему раю
Подобно в прелести своей.
И день и ночь там плещет море,
Обрыв над отмелью крутой,
И верх, и скаты, и предгорье
Цветов одеты пестротой.
Там подмаренник желто-белый
Цветет по склонам меж травой,
И пьет блаженство и день целый
Струит душистый запах свой.
Стихи собраны в три альбома. Небольшой третий альбом посвящен описанию природы Швейцарии, куда Николай Александрович с семьей ездил в 1908-1914 годах. Она особенно дорога сердцу поэта. По признанию Натальи Николаевны, ее отец сочинил эти стихи в 1913-1914 годах и лишь одно — в 1919-м. Однако, уже умирая, в больнице, Н.А. Холодковский диктовал своей дочери строки об альпийских лугах, к которым ему не суждено было вернуться. Вот стихи о цикламене (дрякве):
Над озером лазурно-бирюзовым
Гора-гигант восходит в небеса;
На ней в тени, под лиственным покровом,
Ютится дряквы розовой краса.
Зной, тишина. С вершины открываясь,
Лежит вокруг сияющий простор,
И, красотой и негой упиваясь,
Сквозь голубую дымку бродит взор.
Из глубины ж, тягучи и ленивы,
Игрою звуков оживляя дол,
Колоколов нестройных переливы
Доносятся с церквей далеких сел.
Мы находим и стихи, отразившие семейное счастье Николая Александровича, его близкую дружбу с дочерью, их душевное родство, не считающееся с разницей в возрасте:
Одно уж имя первоцвета
Сулит дней вешних благодать
И о красе весны и лета
Нас заставляет вспоминать.
Когда же я его срываю
Во дни весенней красоты,
Я весь от счастья замираю, –
Совсем, Наташенька, как ты!
Стихи, посвященные дачной жизни, походам в лес за грибами и ягодами, составлению красочных букетов, приготовлению варений, компотов и других кушаний, конечно, особенно трогательны. Можно представить, с каким волнением читали их люди, оторванные от мирной жизни катастрофами XX века. Не напрасно сборник, вышедший небольшим тиражом, был многократно переписан и перепечатан от руки.
В стихах нашли место и переживания автора о хрупкости человеческой жизни, о тяготах ее, о бессмысленности войны, сетования на нередкую грубость и духовную бедность в окружающих. Моралью таким переживаниям служит призыв к участию — и к жизни, и к людям, к вере в свои силы, к трудовому подвигу — пусть самому скромному, но без которого и полно-ценное существование человека, и существование всего человечества — невозможны.
Все упреки в адрес прожигателей жизни призывают читателя к тому, чтобы не поддаваться искушению праздностью, а вовсе не к открытому осуждению окружающих. Одной только твердой верой в гуманизм сборник «Гербарий моей дочери» достоин находиться в числе лучших произведений русской литературы, обязательных к прочтению юными читателями. Вот характерные стихи:
Травка многолетка,
Скромная манжетка –
Житель всех лугов.
В зубчиках листочки,
Также есть цветочки,
Но без лепестков.
Смотрит не спесиво;
Пышно и красиво
Не дано ей цвесть; –
Красит все ж природу:
И ее здесь меду
Тоже капля есть.
Думаю, не случайно о творчестве Н.А. Холодковского вспомнил философ и естествоиспытатель П.А. Флоренский на второй год соловецкой ссылки, в письме советуя своему сыну отыскать его сборник. В сибирских лагерях вспоминал о нем, видимо, и Варлам Шаламов, в чьих стихах о кедровом стланике, кипрее и арктической иве можно заметить продолжение традиции Н.А. Холодковского. Смею надеяться, что на стихи Н.А. Холодковского наконец обратят внимание и издатели. Пока же их можно прочесть на сайте издательства «ImWerden» (http://imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=4222).
1. Левин Ю.Д. Н.А. Холодковский — переводчик // На рубеже XIX и XX веков: Из истории международных связей русской литературы. Л.: Наука, ЛО, 1991. С. 276–315.
2. Павловский Е.Н. Памяти Николая Александровича Холодковского // Природа. 1921. Т. 9–10. № 10–12. С. 58–71.
3. Муза в храме науки / сост. Ноздрев В.Ф. М.: Советская Россия, 1982.
4. Холодковский Н.А. Гербарий моей дочери. Пг.: Московское изд-во П.П. Сойкина и И.Ф. Афанасьева, 1922.
5. Павловский Е.Н. Николай Александрович Холодковский // Люди русской науки. М.: Гос. изд. физ.-мат. лит-ры, 1963. С. 313–329.
6. Гюнтер К. Цейлон. Пг.: Изд-во А.Ф. Девриена, 1914.
7. Смирнов О.В. Николай Александрович Холодковский (1858–1921). М.: Наука, 1981.
8. Белый А. На рубеже двух столетий. М.-Л.: ЗиФ, 1931. С. 235.
9. Павловский Е.Н. Николай Александрович Холодковский: к 60-летию дня рождения // Природа. 1918. Т. 7. № 4–6. С. 323–330.
Загрузка...