Лем: Фантоматика

Одной из любимых тем Лема ¹ была иллюзорная действительность. Уже в «Магеллановом Облаке» описана видеопластическая панорама, специальный парк большого размера на космическом корабле, в котором был воссоздан земной пейзаж — деревья, кусты, ручьи, скалы. Корабль «Гея» был гигантским, и территориально парк действительно занимал несколько десятков квадратных метров, но благодаря искусству видеопластики создавалось впечатление, что он огромен. Границу, отделяющую настоящий парк от видеопластического миража, невозможно было заметить. На третий год путешествия «Геи», когда среди участников полета начали проявляться случаи психической неуравновешенности, кто-то отключил видео в парке, протестуя против обмана:

На первом плане ничего не изменилось: за цветочными клумбами вздымала свою черную гриву канадская ель, дальше виднелись скалы над ручьем и глинистый холмик с беседкой, но на этом всё кончалось. Несколько десятков метров камня, земли и растений упирались в голую металлическую стену, уже не прикрытую миражом безграничных просторов. Неподвижно, словно неживые, стояли деревья, освещенные мутно-желтым светом электроламп, дальше — железные стены и плоский потолок. Голубое небо исчезло без следа, воздух был нагрет и неподвижен, как мертвый, ни малейшее дыхание ветерка не касалось ветвей ².

В «Возвращении со звезд» Эл Брегг посещает так называемый Дворец Мерлина, в котором принял участие в небольшом развлекательном приключении — в плавании на лодке по реке среди джунглей (действие происходит в центре мегаполиса):

Поперек мчащейся вниз напролом воды, уносившей нас, над самой ее поверхностью лежал ствол, лесной великан, свалившийся сверху и образовавший нечто вроде мостика. Мои спутники упали на дно лодки. Я колебался — сделать ли мне то же самое. Я знал, что всё это: негры, поток, африканский водопад — лишь необыкновенная иллюзия, но сидеть неподвижно, когда нос лодки уже скользнул под залитый водой смолистый ствол огромного дерева, было выше моих сил. Я молниеносно упал, но одновременно вытянул руку, и она прошла сквозь ствол, не коснувшись его, я не почувствовал ничего, как и ожидал, и, несмотря на это, впечатление, будто мы чудом избегли катастрофы, было полным ³.

Затем лодка срывается в водопад, путешественники в последний момент спасаются, перепрыгнув на обломок скалы. А когда женщина падает в воду, Эл Брегг не раздумывает ни минуты:

Она еще не коснулась воды, когда я прыгнул ногами вперед, целясь так, чтобы войти в волну наискосок, между берегом и ближайшей скалой. Над всем этим я раздумывал потом, на досуге. Собственно говоря, я знал, что водопад и воздушный мостик — это иллюзия, доказательством этого служил и тот ствол, сквозь который навылет прошла моя рука. И все-таки я прыгнул так, словно она действительно могла погибнуть, и даже, помню, совершенно инстинктивно приготовился к ледяному удару воды, брызги которой всё время сыпались на наши лица и одежду.
Но я ничего не ощутил, кроме сильного дуновения ветра, и внезапно приземлился в просторном зале еще на слегка согнутых ногах, как будто прыгал с высоты какого-нибудь метра, не больше. Раздался дружный смех.
Я стоял на мягком полу из пластика, вокруг толпились люди, одежда у некоторых еще не просохла, глаза обращены были наверх, все покатывались со смеху.
Я проследил за их взглядом — это была какая-то чертовщина.
Ни следа водопада, скал, африканского неба — я видел блестящую крышу, а под ней — подплывающую в эту минуту пирогу, собственно, не пирогу, а своеобразную декорацию, напоминавшую лодку только сверху и сбоку; под дном была встроена какая-то металлическая конструкция. В пироге лежало навзничь четверо людей, вокруг них не было ничего: ни гребцов-негров, ни скал, ни реки, только изредка из открытых труб брызгали тонкие струи воды. Немного дальше, как аэростат на привязи, не поддерживаемый ничем, покачивался тот скалистый обелиск, на котором закончилось наше путешествие. От него вел мостик к каменному выступу в металлической стене. Чуть выше виднелась лестница с поручнями и дверь. И это всё. Пирога с людьми дергалась, поднималась, падала внезапно, и всё это совершенно бесшумно, слышались только взрывы смеха, сопровождавшие очередные этапы спуска по несуществующему водопаду. Спустя мгновение пирога ударилась о скалу, люди выскочили из нее, остановились перед мостиком… ⁴

Впрочем, в «Возвращении со звезд» с иллюзорной действительностью можно встретиться, даже не посещая экзотический Дворец Мерлина. Поначалу астронавт попадает в огромный мегаполис, который состоит из нескольких горизонтов. Тем не менее на каждом горизонте стоят многоэтажные (в сорок и более этажей) дома, при этом можно видеть небо, причем живое, по нему ходят облака. Оказывается, на потолках горизонтов расположены экраны, на которые проецируется телевизионная запись неба с самого верха. А дома на самом деле не такие высокие, только часть их настоящая, остальные этажи продолжаются также на экранах. А делается это для того, чтобы жители на каждом горизонте не чувствовали себя обиженными. Ни в чем…

Всё это, однако, было лишь подступом к теме. И в «Сумме технологии» Лем посвящает вопросам создания иллюзий целую главу, которую он назвал «Фантомология». В ней польский мыслитель задался вопросом:

Как создать действительность, которая для разумных существ, живущих в ней, ничем не отличалась бы от нормальной действительности, но подчинялась бы другим законам? ⁵

Эту задачу Лем разбил на две проблемы. Первая — создание миров, вторая — создание иллюзий. Область знания, которая занималась бы этими вопросами, Лем назвал фантоматикой. Вообще говоря, обе проблемы тесно связаны между собой. Предположим, что создаваемый мир существенно не отличается от реального. Тогда первая проблема заключается в том, чтобы каким-то образом осуществить запись реального мира во всех его проявлениях. И при необходимости в эту запись могут добавляться отклонения от реальности в том или ином направлении. Тогда вторая проблема заключается в том, как существующую запись передать абоненту, т. е. обычному человеку. Обычно мы ощущаем окружающий нас мир с помощью пяти органов чувств. Значит, нужно воздействовать на наши органы так, чтобы мы не заметили подмены. Так называемый костюм виртуальной действительности должен полностью изолировать человека от внешнего мира, в этом костюме должен быть видеоэкран, многоканальная акустическая система и электронные устройства, воздействующие на нервные окончания кожи, вызывая иллюзию прикосновений или, скажем, ветра. По идее, нужно еще добавить специальные устройства, которые обеспечивали бы вкусовые и обонятельные ощущения. Реально такие костюмы пока не изготавливаются, это слишком дорого. Реальные очки и перчатки, обеспечивающие передачу нужных ощущений, тоже пока далеки от того, чтобы реализовать главную задачу фантоматики.

Другой путь решения этой задачи — непосредственное подключение к нервным путям в мозг и передача нужных ощущений не через органы чувств, а напрямую туда, где обрабатываются сигналы, полученные от глаз, ушей, носа и т. д. Это тоже очень сложная задача, прежде всего потому, что земная наука пока плохо представляет себе работу человеческого мозга. Тем не менее исследования в этой области идут полным ходом и рано или поздно это станет возможным. Тогда вторая проблема фантоматики будет почти решена. Достаточно будет отключить сигналы от органов чувств и заменить их подаваемыми непосредственно в мозг импульсами. Но что нужно подавать в мозг? Ту запись мира, которую мы предварительно зарегистрировали. Но ведь этого мало, чтобы создать иллюзию реальности. Пока передача информации идет лишь в одном направлении, это ничем принципиально не отличается от существующих видов кинематографа, например. А фантоматика предполагает создание двусторонних связей между искусственной действительностью и воспринимающим ее человеком. Человек мысленно повернул голову — и должна меняться вся картинка в мозгу. Мысленно поднес ко рту котлету — и ощутил ее запах, надкусил — и ощутил вкус. И т. д.

Выходит, запись искусственного мира должна быть очень подробной. Прямо скажем, пока существующие технические устройства такие объемы информации обрабатывать просто не могут. Самое сложное в решении этой задачи, конечно, видеокартинка, ведь человек порядка 80% информации в жизни получает глазами. Достаточно повертеть головой, чтобы оценить, сколь сложной должна быть техника, реализующая нужное представление мира, обеспечивающая трехмерное зрительное восприятие, с переводом резкости с переднего плана на задний и т. д.

Конечно, всё это — чисто технические вопросы, которые со временем, несомненно, будут решены. Взвешивая плюсы и минусы фантоматики, Лем показывает: как и с любыми другими открытиями, здесь возможны как положительные варианты использования, так и отрицательные. В частности, в качестве положительных можно считать создание новых видов искусств, обеспечивающих фантоматические видения, дающие сложную гамму переживаний, обеспечение больных людей с нарушениями каких-либо органов чувств (слепые, глухие и т. п.) мощными средствами открытия недоступного мира зрительных, слуховых и прочих впечатлений. Фантоматика может помочь инвалидам испытать новые ощущения, пожилым людям — пережить заново молодость и остроту ощущений. Возможно использование фантоматики для организации необычных учебных курсов с демонстрацией сложных опытов, виртуальными путешествиями, курсами знаменитых профессоров. Активное применение фантоматики позволит существенно расширить научные представления о работе мозга и психики людей.

Хотя наверняка найдутся те, кто пожелает использовать фантоматику с другими целями. Компьютерные игры, уводящие людей (прежде всего, подростков) в эскапистские миры, фантоматические сюжеты с порнографией, садизмом, преступлениями. Наконец, совершение преступных деяний с помощью фантоматики. Например, подстроить переход человека в фантоматический мир и не выпускать его оттуда. Лема очень интересовал вопрос: можно ли в принципе понять, находишься ли ты в реальной действительности или в фантоматической? И один из самых последних рассказов, «Матрас» (1996), он посвятил этой теме. Герой рассказа, крупный бизнесмен, подозревает, что его могут «похитить в виртуальную реальность», но не знает, как можно распознать это похищение. Подозревая всё и всех, он лишь окончательно запутывает сам себя, в конце совершает убийство, но так и не может понять, наяву это происходит или лишь в фантоматическом видении?

В первом из «Воспоминаний Ийона Тихого» («Странные ящики профессора Коркорана», 1960) герой встречает профессора, создавшего фантоматическую действительность для симуляций людей — оформленных в виде ящиков, куда поступают сигналы из барабана с лентами, на которых записана действительность. Возникает закономерный вопрос: а не являемся ли и мы устройствами, в которые поступают сигналы? Коркоран даже позволяет этой гипотезе объяснять многие необъяснимые факты:

Когда-то — очень давно — я усомнился в реальности мира. Я был еще ребенком. Злорадство окружающих предметов, Тихий, кто этого не ощущал? Мы не можем найти какой-нибудь пустяк, хотя помним, где его видели в последний раз, наконец, находим его совсем в другом месте, испытывая ощущение, что поймали мир с поличным на неточности, беспорядочности… Взрослые, конечно, говорят, что это ошибка, и естественное недоверие ребенка таким образом подавляется… Или то, что называется lе sentiment du dejá vu ⁶ — впечатление, что в ситуации, несомненно новой, переживаемой впервые, вы уже когда-то находились… Целые метафизические системы, например, вера в переселение душ, в перевоплощение, возникли на основе этих явлений. И дальше: закон парности, повторение событий весьма редких, которые встречаются парами настолько часто, что врачи назвали это явление на своем языке duplicatus casus ⁷. И, наконец… духи, о которых я вас спрашивал. Чтение мыслей, левитация и — наиболее противоречащие основам наших познаний, наиболее необъяснимые — факты, правда, редкие, предсказаний будущего… Феномен, описанный еще в древние времена, происходящий, казалось, вопреки здравому смыслу, поскольку любое научное мировоззрение этот феномен не приемлет. Что это всё означает? ⁸

Через 43 года тем же вопросом занялся Ник Бостром, шведский профессор философии, трансгуманист. В работе «Не живем ли мы в компьютерной симуляции?» ⁹ он дает оценку вычислительным мощностям, которые потребуются для реализации «черных ящиков» Коркорана и высказывает предположения в связи с судьбами цивилизаций в нашей галактике, следующие из гипотезы осуществления симуляции мира. К сожалению, незнакомство с идеями Лема заставляет не одного серьезного ученого открывать уже давно открытое и наукообразно излагать то, что было предсказано и прояснено несколькими абзацами художественного текста.

Лем нашел родственную душу в фантастике в лице американского писателя Филипа К. Дика, в ряде произведений которого («Три стигмата Палмера Элдрича», «Убик», «В ожидании прошлого года») также происходит расщепление реальности, и провести грань между явью и видением оказывается невозможно. В 1975 году в серии «Станислав Лем рекомендует» был опубликован на польском языке роман «Убик» с пространным послесловием Лема, в котором польский писатель подробно анализирует эту сторону творчества Дика.

Поскольку фантоматический спектакль в любом случае является осуществлением биотехнического ухода от действительности, в «Сумме технологии» Лем рассмотрел и возможные способы преодоления такой неподлинности переживаний. Одним из таких способов является телетаксия — подключение человека к такой машине, которая служит лишь промежуточным звеном между этим человеком и реальным миром.

Телетаксия позволяет «подключить» человека к произвольно выбранной реальной ситуации так, чтобы он ощущал, будто действительно находится в ней. Технически эту проблему можно решить различными способами. Например, можно строить точную модель человека, рецепторы которой (зрительные, слуховые, обонятельные, осязательные, рецепторы равновесия и т. д.) подключаются к сенсорным нервным путям человека. И то же самое проделывается со всеми двигательными нервами. «Подключенный» к мозгу человека «двойник», или, если хотите, «дистанционный дублер», может, например, находиться в кратере вулкана, на вершине горы Эверест, в околоземном космическом пространстве, он может вести светский разговор в Лондоне, в то время как сам человек всё время пребывает в Варшаве. Правда, конечная скорость сигналов связи, в данном случае радиосигналов, не позволяет этому alter ego ¹⁰ слишком удаляться от человека, который им управляет. Уже при передвижении по поверхности Луны возникнет четкий эффект запаздывания реакции, поскольку требуется около секунды времени, чтобы сигнал дошел до Луны, и столько же, чтобы он вернулся обратно. Ввиду этого на практике человек, управляющий «дистанционным дублером», не может отдаляться от него больше чем на несколько (максимум на десять-пятнадцать) тысяч километров. Иллюзия присутствия на Луне или в кратере вулкана будет совершенной, но вполне безопасной, так как гибель «дистанционного дублера» (например, при какой-либо катастрофе, вроде каменного обвала) приведет лишь к внезапному прекращению сеанса и не нанесет никакого ущерба здоровью человека. Такая система связи будет особенно полезной при исследовании небесных тел и вообще может найти применение в многочисленных ситуациях, ничего общего с развлечением не имеющих ¹¹.

Следует заметить, что термин «телетаксия» Лем впервые использовал еще в «Возвращении со звезд», но там он носил совершенно фантастический характер, как возможность «моментального космического контакта», преодоления пространства почти без всякой потери времени, путем какого-то «дистанционного контакта». Но в том, что такой способ «пробоя» космоса можно реализовать, герои романа сомневались. Warp-технологии, телетранспортировка, деритринитация — понятия этого же разряда.

Хотя телетаксия в «Сумме технологии» предлагалась лишь в качестве использования для благих намерений, позже Лем не отказал себе в удовольствии показать, что любое благое начинание легко использовать и в низменных целях. В романе «Мир на Земле» (1987) несколько страниц посвящено описанию дистантников или дистанток — манекенов, управляемых человеком. Прежде всего их стали использовать для совершения супружеских измен на расстоянии, что вызвало настоящий переполох в юстиции, поскольку не было предусмотрено никаким законодательством. Судьям пришлось распутывать сложные запутанные клубки проблем, решать, возможен ли дистантный инцест, садизм, мазохизм, педерастия и даже нарциссизм. Но проблемы не сводились только к сексуальным:

Например, некий двенадцатилетний ученик, которому учительница поставила неуд за многочисленные орфографические ошибки в диктанте, воспользовался атлетически сложенным дистантником отца, чтобы наставить ей синяков и покрушить всю мебель в квартире. Это был дистантник, выполняющий обязанности сторожа. Модель шла нарасхват. Дистантник, которого держали в будке, должен был охранять дом и сад. С этой целью отец мальчика ложился спать в особой пижаме с вшитыми электродами, стоило только специальному устройству поднять тревогу, и он, не вставая с постели, уже как дистантник мог справиться даже с несколькими ворами сразу и задержать их до прибытия полиции. Сын стащил у отца пижаму, когда он отсутствовал ¹².

Дистантников охотно стал использовать и преступный мир. Составлялись целые цепи из дистантников, каждый из которых управлял на расстоянии следующим. Когда полиция пыталась определить, кто управлял дистантником, совершившим преступление, связь с ним прерывалась, и найти того, кто начинал цепочку дистантно управляемых манекенов, оказывалось невозможно.

Еще один метод преодоления неподлинности переживаний при создании фантоматического спектакля Лем назвал фантопликацией. Эта операция заключается в том, чтобы нервные пути одного человека подключить непосредственно к тем же самым путям другого. Тогда множество людей благодаря сконструированному специальным образом «фантопликатору» может одновременно «принимать участие» в действиях, например, бегуна на длинную дистанцию, или альпиниста, совершающего восхождение на Джомолунгму, или актера, исполняющего роль Гамлета. При этом передача информации осуществляется лишь в одну сторону, от одного человека ко многим.

Целый веер расходящихся проблем возникает при рассмотрении возможности подсоединять мозг одного человека к другому. Последствиями такой операции может быть и «переброс» одного сознания в другое, и «соединение в одном блоке» психик двух или более личностей, и «размножение» личностей, и изменения сознаний разных индивидуумов. Несмотря на некоторую умозрительность всех этих явлений (современная наука подвергает сомнению саму возможность одномоментной записи полного состояния человеческого организма), рано или поздно какие-то операции по «оцифровке» сознания отдельного индивидуума станут осуществляться, и тогда всё, о чем рассуждал Лем, перейдет из области безудержного фантазирования в практику. Здесь же заметим, что детальное рассмотрение возникающих при этом проблем было проведено Лемом в «Диалогах» и «Сумме технологии», а беллетристическое обсуждение самых разных личностных пертурбаций встречается во многих произведениях.

Вернемся, однако, к фантоматике. В «Футурологическом конгрессе» Лем представил вариант специфического воздействия на человеческий мозг при помощи специальных химических веществ. Собственно, этот метод человеку известен с давних времен — использование мухоморов, гашиша, алкоголя, наркотиков для ощущения экстаза и упоения практикуется давным-давно. Однако существующие наркотики вызывают, как правило, непредсказуемые заранее ощущения и галлюцинации, а Лем описал гипотетические вещества, которые должны вызывать определенные картины в мозгу. Только перечень придуманных им снадобий с описанием того, на что они нацелены, занял бы несколько страниц. В этой небольшой повести Ийон Тихий отправляется не в далекий космос, а на конгресс футурологов в одной из латиноамериканских стран. Когда в этой стране начинаются массовые беспорядки, власти пытаются их остановить с помощью психотропных средств — бенигнаторов (они же — добрины и умилители). По замыслу бенигнаторы должны вызывать у людей беспричинное ликование и благодушие. В результате воздействия этих веществ Ийон Тихий видит 2039 год, «светлое будущее», в котором правит химиократия. С помощью химических средств можно получить необходимое образование в любой отрасли науки, изготавливать продукты и самые различные материалы, вещества с необычными свойствами и т. д.

Но постепенно Тихий узнаёт, что потребительский рай, чудеса медицины, управление погодой — всё это на самом деле всеобщая галлюцинация. Воздух насыщен так называемыми «масконами» — галлюциногенами, которые создают виртуальную реальность. Причем эти «масконы» накапливались в атмосфере многие годы, в результате накопилось несколько слоев иллюзий, одни иллюзии накрывались другими. Когда Ийон Тихий получает в руки некий «отрезвин» и пользуется им, ему вдруг открывается совсем другая картина, вовсе не благостная. Приняв еще одну порцию более сильного противоядия от галлюциногенов, он видит жуткую картину гибнущей цивилизации:

Я втиснулся в толпу у открытых дверей лифта, но его очень уж долго не было; заглянув в шахту, я понял, почему все тут страдают одышкой. Конец оборванного неизвестно когда каната болтался в воздухе, а пассажиры с обезьяньей ловкостью, видимо, приобретаемой годами, карабкались по сетке ограждения на плоскую крышу, где размещалось кафе, — карабкались как ни в чем не бывало, спокойно беседуя, хотя их лица заливал пот. Я подался назад и побежал вниз по ступенькам, огибавшим шахту с ее терпеливыми восходителями. Толпы служащих по-прежнему валили из всех дверей. Здесь были чуть ли не сплошь одни конторы. За выступом стены светлело открытое настежь окно; остановившись и сделав вид, будто привожу в порядок одежду, я посмотрел вниз. Мне показалось сначала, что на заполненных тротуарах нет ни одного живого существа, — но я просто не узнал прохожих. Их прежний праздничный вид бесследно исчез. Они шли поодиночке и парами, в жалких обносках, нередко в бандажах, перевязанные бумажными бинтами, в одних рубашках; действительно, они были покрыты пятнами и заросли щетиной, особенно на спине. Некоторых, как видно, выпустили из больницы по каким-то срочным делам; безногие катились на досочках-самокатах посреди городского шума и гомона; я видел уши дам в слоновьих складках, ороговевшую кожу их кавалеров, старые газеты, пучки соломы, мешки, которые прохожие носили на себе с шиком и грацией; а те, что покрепче и поздоровее, во весь опор мчались по мостовой, время от времени нажимая на несуществующий акселератор. В толпе преобладали роботы — с распылителями, дозиметрами и опрыскивателями. Они следили, чтобы каждый прохожий получил свою порцию аэрозольной пыльцы, но этим не ограничивались. За влюбленной парой, шедшей под руку (ее спина была в роговой чешуе, его — в пятнистой сыпи), тяжело шагал робот-цифрак с распылителем, методично постукивая воронкой по их головам, а те — ничего, хотя зубы у них лязгали на каждом шагу. Нарочно он или как? Но размышлять уже не было сил. Вцепившись намертво в подоконник, смотрел я на улицу, на это кипение призрачной жизни — единственный зрячий свидетель. Но в самом ли деле единственный? Жестокость этого зрелища наводила на мысль об ином наблюдателе: его режиссере, верховном распорядителе блаженной агонии; тогда эти жанровые сцены получили бы смысл — чудовищный, но всё-таки смысл. Маленький авточистильщик обуви, суетясь у ботинок какой-то старушки, то и дело подсекал ее под колени; старушка грохалась о тротуар, поднималась и шла дальше, он валил ее снова, и так они скрылись из виду, он — механически упрямый, она — энергичная и уверенная в себе. Часто роботы заглядывали прямо в зубы прохожим — должно быть, для проверки результатов опрыскивания, но выглядело это ужасно. На каждом углу торчали безроботники и роботрясы, откуда-то сбоку, из фабричных ворот, после смены высыпали на улицу роботяги, кретинги, праробы, микроботы. По мостовой тащился огромный компостер, унося на острие своего лемеха что попадется; вместе с трупьём он швырнул в мусорный бак старушку; я прикусил пальцы, забыв, что держу в них вторую, еще нетронутую ампулу — и сжег себе горло огнем. Всё вокруг задрожало, заволоклось светлой пеленой — бельмом, которое постепенно снимала с моих глаз невидимая рука. Окаменев, смотрел я на совершающуюся перемену, в ужасном спазме предчувствия, что теперь реальность сбросит с себя еще одну оболочку; как видно, ее маскировка началась так давно, что более сильное средство могло лишь сдернуть больше покровов, дойти до более глубоких слоев — и только. В окне посветлело, побелело. Снег покрывал тротуары — обледенелый, утоптанный сотнями ног; зимним стал колорит городского пейзажа; витрины магазинов исчезли, вместо стекол — подгнившие приколоченные крест-накрест доски. Между стенами, исполосованными подтеками грязи, царила зима; с притолок, с лампочек бахромой свисали сосульки; в морозном воздухе стоял чад, горький и синеватый, как небо наверху; в грязные сугробы вдоль стен вмерз свалявшийся мусор, кое-где чернели длинные тюки, или, скорее, кучи тряпья, бесконечный людской поток подталкивал их, сдвигал в сторону, туда, где стояли проржавевшие мусорные контейнеры, валялись консервные банки и смерзшиеся опилки; снега не было, но чувствовалось, что недавно он шел и пойдет снова; я вдруг понял, кто исчез с улиц: роботы. Исчезли все до единого! Их засыпанные снегом остовы были разбросаны на тротуарах — застывший железный хлам рядом с лохмотьями, из которых торчали пожелтевшие кости. Какой-то оборванец усаживался в сугроб, устраиваясь, как в пуховой постели; лицо его выражало довольство, словно он был у себя дома, в тепле и уюте; он вытянул ноги, рылся босыми стопами в снегу, — так вот что значил тот странный озноб, та прохлада, которая время от времени приходила откуда-то издалека, даже если вы шли серединой улицы в солнечный полдень, так вот оно, значит, что. Вокруг него как ни в чем не бывало копошился людской муравейник, одни прохожие опыляли других, и по их поведению было легко догадаться, кто считает себя человеком, а кто — роботом. Выходит, и роботы были обманом? И откуда эта зима в разгар лета? Или фата-морганой был весь календарь? ¹³

Ошеломленный Ийон Тихий, встретившись после этого с представителем фармакократии, принявшей управление над планетой, узнаёт, что действительно сфальсифицировано в этом мире всё: на самом деле идет 2098 год, на Земле живет 69 млрд жителей легально и около 26 млрд тайных уроженцев, температура падает на четыре градуса в год и скоро ледники покроют всю планету. Конечно, властные структуры находят себе оправдание: не сумев справиться с проблемами, они решили дать цивилизации утешение, покой, облегчение, чтобы избежать всеобщей агонии, — своеобразный наркоз.

По счастью, всё это — галлюцинации отважного звездопроходца, и он вернулся в подвал отеля «Хилтон», в котором скрывался от «бумбардировки» (бумбы — бомбы умиротворения и благочиния, начиненные бенигнаторами).

Хотя в последнее время выражение «виртуальная действительность» очень часто преподносится как по-настоящему реализованная фантоматика, на самом деле идея писателя, по выражению самого Лема, «так же относится к технологии Virtual Reality, как может относиться новейшая модель „мерседеса“ к паровому трехколесному автомобилю, сконструированному в 1769 году инженером Н. Ж. Кюньо» ¹⁴. Виртуальная реальность сейчас находится пока в зачаточном состоянии, и главное ее отличие от того, что Лем считал необходимым для успешного создания иллюзорной действительности, заключается в плохой обратной связи между человеком и фантоматом, в роли которого ныне выступает компьютер. Возвращаясь в 1990-е годы к идее фантоматики, Лем неоднократно описывал основные трудности, которые встретят нас при создании «настоящей» виртуальной реальности. Эти трудности связаны не только с тем, что человеческий мозг пока остается для нас во многом Terra incognita, но и с тем, что кроме основных органов чувств мозг в своем восприятии мира завязан на иные ощущения, не ориентированные непосредственно «наружу» тела, но информирующие мозг, в каком состоянии находится само тело. Это так называемые проприоцепторы во всех мышцах и во многих тканях человеческого тела, благодаря которым мы знаем, в каком состоянии они находятся. Именно так мы осознаем, согнуты ли у нас руки и ноги, действует ли на них какая-то нагрузка и т. п. Поэтому при фантоматизации необходимо имитировать и импульсы от проприоцепторов, чтобы в мозгу создавалось, к примеру, необходимое ощущение от движения, даже если мы находимся в неподвижном состоянии. Другим важным фактором нашего состояния является орган равновесия, находящийся во внутреннем ухе. Именно с помощью этого органа мы осознаем и положение головы, и ускорение, и торможение, вызванное движением головы или всего тела (например, в самолете или в лифте). Причем влияние раздражителей органа равновесия на самочувствие у разных людей разное. Это четко проявилось в том, как космонавты реагируют на невесомость.

Конечно, и эти трудности чисто теоретически преодолимы, просто из-за своей сложности и дороговизны работы в этом направлении пока не ведутся. В эссе «Проблемы с фантоматикой» (1997) Лем так характеризовал нынешнее состояние дел:

Желанным пределом рассматриваемой здесь области физиотехнологии, очевидно, является, как я бы его назвал, «мир епископа Беркли», т. е. такой, в котором действительно esse est percipe: существовать — это то же самое, что «быть ощущаемым». От достижения такого совершенства, которое nota bene должно скрывать в себе еще не одну неизвестную нам пока ни из опыта, ни из предвидения опасность, мы еще очень далеки. Тем не менее сам путь, само начало дороги, ведущей в сторону этой, может, райской, а может, и адской «фантоматической ловушки», уже предсказан, опознан и даже — по крайней мере частично — опробован. Следует для себя осознать, что в нашем почти всюду охваченном рынком мире возникает, развивается и становится ценным именно то, что дает хорошие результаты производителю (по его расчетам). Именно такой расчет вызвал в мире бурное, даже лавинообразное, развитие компьютерных сетей, а одновременно — неотделимый от него, сопутствующий крупным технологическим инновациям новый тип проступков и даже опасностей не только экономического, не только политического, но и тоталитарного и даже военного уровня. Хотя бы этот пример должны иметь в виду те, от кого зависит развитие устройств и практики виртуальной действительности, чтобы в такой мере, в какой это вообще может оказаться возможным и выполнимым, заранее оснастить фантоматизационные программы какими-нибудь предохранителями ¹⁵.

Владимир Борисов

¹ Продолжаем печатать главы из будущей книги В. Борисова. Начало см. в ТрВ-Наука №№ 381, 383–384. Издатель ищется!
См. также: Борисов В. Лем: от фантоматики до фармакократии // ТрВ-Наука № 380 от 13.06.202 (trv-science.ru/2023/06/lem-ot-fantomatiki-do-farmakokratii/)

Автор благодарит за помощь в работе над книгой Александра Лукашина и Виктора Язневича. В книге использованы цитаты в переводах З. Бобырь, В. Борисова, Д. Брускина, Е. Вайсброта, А. Громовой, К. Душенко, В. Ковалевского, Л. Рудмана, Ф. Широкова, В. Язневича.

² Лем С. Магелланово Облако // Лем С. Такое разное будущее. — М.: АСТ; Астрель, 2011. — С. 480.

³ Лем С. Возвращение со звезд // Лем С. Такое разное будущее. — М.: АСТ; Астрель, 2011. — С. 833.

⁴ Там же. С. 834–835.

⁵ Лем С. Сумма технологии. — М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2004. — С. 302.

⁶ Ощущение уже виденного (фр.).

⁷ Случаи парности (лат.).

⁸ Лем С. Из воспоминаний Ийона Тихого. I // Лем С. Приключения Ийона Тихого. — М.: АСТ, 2002. — С. 360–361.

⁹ Bostrom N. Are you living in a computer simulation? // Philosophical Quarterly. — 2003. — Vol. 53, No. 211. — Pp. 243–255. (First version: 2001).

¹⁰ Другому «я» (лат.).

¹¹ Лем С. Сумма технологии. — М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2004. — С. 342–343.

¹² Лем С. Мир на Земле // Лем С. Футурологический конгресс; Осмотр на месте; Мир на Земле. — М.: АСТ, 2003. — С. 453.

¹³ Лем С. Футурологический конгресс // Лем С. Такое разное будущее. — М.: АСТ; Астрель, 2011. — С. 1047–1049.

¹⁴ Лем С. Фантоматика // Лем С. Молох. — М.: АСТ; АСТ МОСКВА; ХРАНИТЕЛЬ, 2006. — С. 59.

¹⁵ Лем С. Пробемы с фантоматикой // Лем С. Молох. — М.: АСТ; АСТ МОСКВА; ХРАНИТЕЛЬ, 2006. — С. 443.