«На вкус как стружка»
«Авторка пишет о проблеме», «лекторка расскажет о механизмах восприятия», «У комментаторки всё смешалось в одну кучу…» Если вы завсегдатай соцсетей или, например, The Village, вряд ли подобное вас миновало. И именно авторка в глазах широкой публики олицетворяет так называемые «феминитивы». Для одних — дурацкое нововведение и порча языка, для других — тоже нововведение, но, наоборот, долгожданное, и знамя борьбы за равноправие женщин. Для одних — пресловутое и зловредное, для других — оттесняемое умышленно, чтобы сделать женщин в текстах «невидимыми».
Для одних — то, что надо специально внедрять, ломая сопротивление. Для других — то, от чего надо защищаться. И еще есть третьи, которые, конечно, за равноправие, но недоумевают — почему же от этих равноправных слов так корежит? Как эмоционально пишет в соцсети Илона Б.: «Авторка — да, вот я авторка, хых. На вкус как стружка. И на ощупь как кора. (…) Авторка, авторка, авторка, привыкай, привыкай, ты же всё понимаешь».
Между тем подавляющее большинство обозначений женщин — писательница, учительница, начальница, участница, специалистка, скрипачка, гимнастка, приемщица, кассирша, заместительница, трактористка, активистка — никого не раздражают. Эти слова можно изгнать из официальной речи, как во многом и произошло, но в обычной они незаметны, что говорит о естественности формы для языка.
Конечно, они никакое не нововведение, а неотъемлемая часть русского и других славянских языков. И обозначают совсем не только род деятельности, но и национальность, место жительства — итальянка, москвичка, разные другие характеристики человека — миллионерша, конкурентка, собственница, самок животных — львица, зайчиха… Главное, что они образуются от обозначений мужчин или параллельно с ними: певун — певунья, красавец — красавица, мусульманин — мусульманка… Это чисто словообразовательное явление, как и уменьшительные формы: мороз — морозец, как названия орудий: прясть — прялка, выбивать — выбивалка…
Итак, эти слова, среди которых и древние, как жница, и новые, как программистка, сами по себе сопротивления у носителей русского языка не вызывают. Не отторгались в свое время писательница, учительница, начальница, студентка, спортсменка. Проскользнули как по маслу марсианка Аэлита и даже тау-китянки в песне Высоцкого.
Почему же тогда авторка или, скажем, директорка «на вкус как стружка»? Если дело не в ненависти к женскому, не в непривычности, не в «страхе перед женщинами-конкурентками»?
Правила неписаные, но властные
Ответ на «загадку авторки» не там, где его ищут. Не в обществе, не за рамками языка, а внутри него.
Кстати, о языке. Пытаются объяснить отторжение уменьшительностью суффикса -к(а). Мол, в «авторке» слышится пренебрежение, как в «актриске». Нет! У -ка ряд значений. Та же скрипач-ка, аспирант-ка, москвич-ка вовсе не пренебрежительны. В чем же дело?
…Если спросить, как назвать одним словом женщину-бутлегера или женщину-пастора, наверняка большинство ответит «бутлегерша», «пасторша», даже если раньше не встречали таких образований. Подходящий суффикс выберут спонтанно, так же как от новых слов мы не задумываясь образуем уменьшительные с разными суффиксами: айфон-чик, вконтакт-ик, силович-ок.
Слово авторка никогда до сих пор не возникало в системе русского языка потому, что и не могло возникнуть само; потому, что оно противоречит сложившимся шаблонам создания слов, неписаным законам, которые не проходят в школе, о которых могут не знать даже лингвисты. Но на подсознательном уровне они знакомы всем (ну, почти всем) носителям языка.
Авторка/лекторка/модераторка по происхождению — полонизмы. По-польски и на некоторых других славянских языках они звучат вполне нормально. По-русски, если хочется передать информацию о женском поле деятеля, то есть деятельницы, то вот в таких словах можно только -ша. Как в советском романе Веры Пановой: «Зимой ходили на работу — архитекторша в потертой меховой шубке и шапке, крановщица в ватнике и платке…» (1953). Как в дореволюционной «Петербургской газете»: «С аэродрома, на высоте 15–25 метров, авиаторша взяла направление над Гатчиной» (1911). Как только что в ВКонтакте: «Посмотрел на фэйсбуке фотки одной известной руферши, где она сидит на карнизе здания 117 метров. И захотелось тоже что-нибудь такое» (2018).
— А в каких «таких» словах?
— Таких: от архитектор, авиатор, организатор, комментатор, парикмахер, бухгалтер, блогер, руфер, дизайнер… А еще аптекарь, библиотекарь…
— То есть на -ор, -ер, -арь. Стоп. А как же пионер-ка, революционер-ка? Революционер — революционерка, автор — авторка. Логично.
— В словах блогер, автор последний слог безударный. Тогда только -ша. Парикмахер-ша, бухгалтер-ша, библиотекар-ша… Так уж повелось в русском языке. А под ударением может быть по-разному. Пенсионер-ка, но костюмер-ша, лифтер -ша. Секретарша, но санитар-ка.
Неписаные правила сочетаемости, многие из которых даже не выявлены, пронизывают язык на всех уровнях — не только суффиксы сложным образом сочетаются с разными основами, но и слова. Почему тарелка на столе стоит, а книга лежит? Почему «смелая мысль», но не «храбрая мысль»?
Без правил сочетаемости язык невозможен. Они складываются постепенно. Они меняются, но по чьей-то воле — очень тяжело: взять хоть конфликты с «в/на Украине». Они часто выглядят нелогично, но иногда обнаруживают неожиданную ценность. Например, многозначность суффикса –ка может привести к анекдотическим омонимам: финка — женщина и нож. А вот суффикс -ша от такого защищает: партнершу не спутаешь с новым разговорным партнер-ка — «партнерская программа». Словам же типа пианист-ка, экстремист-ка такая защита не нужна: благодаря суффиксу деятеля –ист и так ясно, что речь о человеке.
Мощная власть словообразовательного шаблона — именно она заставляет ощущать в авторке и лекторке «что-то не то».
Поэтому еще в конце XIX века закономерно возникли и употреблялись — поначалу как вполне нейтральные — авторша и лекторша. Например, А. Ф. Кони характеризует невестку Л. Н. Толстого, Татьяну Андреевну Берс, как «авторшу нескольких прекрасных рассказов из народного быта». А в газетной хронике писали: «Аудитория была полна, лекторша имела успех».
Откуда же взялся и шаблон, и сам суффикс –ша? И почему сейчас от них шарахаются те, кто борется за «видимость» женщин в языке?
Директорша из XVIII века
Ответ на первый вопрос исторически сложился еще с XVIII века, когда началось массовое заимствование европейских названий видов деятельности — директор, архитектор, автор, дирижер, майор, офицер, капельмейстер и пр., а следом появились и первые обозначения на –ша. «Директорша этой труппы» упоминается в «Журнале путешествия В. Н. Зиновьева по Германии, Италии, Франции и Англии в 1784–1788 гг.». В предварительном словнике для Словаря Академии Российской, собиравшемся в те же годы, имеется архитекторша.
Чуть раньше в «Новом лексиконе на француском, немецком, латинском, и на российском языках, переводу ассессора Сергея Волчкова» впервые фигурирует аптекарша (как «аптекарева жена»). Раньше такого не замечено: в XVI веке от подобных, но более древних заимствований мастер и доктор образовались мастерица (женщина-мастер) и докторица (жена доктора); второе не устояло перед новой моделью и было вытеснено докторшей.
Спустя два с лишним века суффикс –ша еще работает. Возьмем 8 относительно новых занятий: дизайнер, блоггер/блогер, диггер, руфер, продюсер, дистрибьютер, менеджер, хакер. Теперь посмотрим, попали ли в Национальный корпус русского языка (электронную базу текстов) соответствующие обозначения женщин.
Оказалось, попали, и исключительно на -ша: дизайнерша (2002), блогерша (2012), диггерша (2000), руферша (1999), продюсерша (1997), дистрибьютерша (2003), менеджерша (2003), хакерша (1999). А вот на -ка: дизайнерка, руферка и пр. — в нацкорпусе не зафиксированы.
Конечно, в поисковиках блогерка вылезает. Но если присмотреться к контекстам, окажется, что они или относятся к другим славянским языкам, где такие слова органичны, или же связаны с идеологией, например, сайт Российского феминистского объединения «ОНА». А вот контексты слова блогерша нейтральны — обычные новости. «Известная уральская блогерша Мария Вискунова разместила пост в Instagram, в котором размышляет о городах и людях, которых встречала, путешествуя по миру».
Почему их сторонятся?
Во-первых, в сетевых дискуссиях постоянно транслируется миф о -ша как о специализированном «суффиксе жены». И правда, в XVIII-XIX вв. майорша, профессорша — жёны майора и профессора. Но одновременно, как видим, уже в том же XVIII веке называют директоршей руководительницу труппы. А малершей — художницу: «Следующие персоны от академии жалованье получают:
Библиотекарь 800 рублев
Малерша 300
Аптекарь 200».
Более того, ровно та же история со всеми «суффиксами женскости». В одной ситуации они обозначают жен, как солдатка в старой русской деревне, в других — деятельниц, как та же солдатка в современном русскоязычном Израиле. Докторша, как и допетровское докторица, значило «жена доктора», но лишь первые женщины стали получать медицинское образование, слово начинает обозначать женщину-врача. «Новая докторша — 27 лет, занималась сначала в Женеве, где получила диплом „бакалавра физических и естественных наук“, а затем обратилась к изучению медицины в Цюрихе и Берлине» («Русский листок», 1907). Нет в русском языке специализированных «суффиксов жен», а сейчас и само это значение устарело.
Второе возражение серьезнее. Сегодня слова на -ша почти всегда разговорные, в отличие от нейтральных обозначений мужчин, и иногда с налетом пренебрежительности. Именно для авторши пренебрежительность очевидна. Но как раз оттенки значения слова довольно легко меняются, возникают и забываются. С нашим сегодняшним объектом такое вроде бы тоже происходит. Во вполне профеминистской дискуссии о семейном насилии в «Фейсбуке» только что встретилось: «Не надо писать авторше „я бы ни секунды такого отношения не потерпела“». «Все-таки я заступлюсь за комментаторшу».
* * *
…Конечно, в самих звуках того или иного слова или его кусочка, будь то -ша, -ка и так далее, не заложены ни отношение, ни «вкус стружки». И нет ничего невозможного как в том, что авторша утратит пренебрежительность, так и в том, что авторка перестанет коробить… А то и оба слова забудутся, если автор окончательно перестанет в нашем восприятии обозначать мужчину, утратит значение пола. Но с точки зрения лингвистики происходящее — большой интересный эксперимент. Он демонстрирует, как почти физически важны для носителей языка его внутренние законы, впитанные в детстве, о существовании которых они даже не подозревают.
Ирина Фуфаева,
науч. сотр. Института лингвистики РГГУ
(38 оценок, среднее: 4,76 из 5)
Загрузка...
Старый анекдот по поводу суффикса -ка:
Поляк – человек, а полька – танец
Финн – человек, а финка – нож
Болгарин – человек, а болгарка – инструмент
Чех – человек, а чешки – обувь
и тд…
и только москвичка – человек, а “Москвич” – ведро с гайками
А почему не говорят бизнесменка (хотя спортсменка)? на мой слух, нормально
Потому что это маленькая бизнесвумен)
Слово спортсменка давно и прочно в языке закрепилось. Воспринимается вполне русским.
А слово бизнесмен пока не воспринимается как нечто русское. Скорее как прямая калька с английского. Соответственно -енк- в бизнесменка сразу воспринимается как уменьшительно-ласкательный суффикс, хотя суффиксом и не является.
То же самое с суперменом/суперменкой/суперменьшой
да нет суффикса -енк, есть -ёнк: сестрёнка, газетёнка; есть -еньк – реченька, рученька. В данном случае восприятие -енк как суффикса ни при чем.
Если англицизм на -мен языком освоен (как спортсмен, рекордсмен или бушмен), то он произносится с мягким м: [-м’эн]. И соответственно позволяет от себя образовывать -менок. А бизнесмЭн, супермЭн и т.п. ещё толком не освоены.
вот и этот автор пишет… ох, простите за такое отступление от моды! вот и эта авторка пишет, что данное явление – чисто языковое и подчиняется внутренним законам языка. но борьба за равноправие, с которым это явление обычно связывается, совсем не относится к языку с его внутренними законами, являясь социальным. возникает два вопроса:
1) каким образом автор связывает два явления – социальное и языковое (связь должна быть, очевидно, обоюдной)?
2) можно ли решить социальную проблему какими-то изменениями чисто языкового порядка?
а как расшифровывается “науч. сотр. Института лингвистики РГГУ” – научнАЯ сотрудниЦА?
В современном бюрократическом стиле феминитивы практически отсутствуют, его отличительная черта – унификация. А естественная среда современных феминитивов (“натуральных”) – разговорная речь.
дояр – доярка
Доярка – доярин. Не было никаких дояров, окстись, хлопчик
в продолжение дискуссии – придумал некогда женскую форму к слову “олух”: олушка. А вот с мужским вариантом той, что в “Пиковой даме” (“осьмидесятилетняя карга”) нет твердой уверенности; даже импровизированный социологический опрос не помог.
Ну, собственно, внутриязыковых запретов на “олушку” вроде бы нет) А отсутствие мужского варианта к карга – ну, естественный язык принципиально нерегулярная система, в этом его прелесть. Он всегда в пути.
В каком-то детском фильме мальчик свою подружку называет (дразнит?) “болванкой”. Прозвучало, на мой вкус, удивительно мило, но почему-то не прижилось.
Так форма занята уже другим значением.
Конечно, занята. Иначе, подобно авторке, звучало бы как-то скучно-механистично и обидно.
Ну не скажите. Болванка как ругательство вполне в разговорном используется. Не раз доводилось слышать. В том числе в детстве и по отношению к себе. И сама использовала.
А автору статьи хочется сказать огромное спасибо. Феминитивы – это хорошо, но надо их строить в соответствии с неписанными правилами языка.
Спасибо, не слышала болванка как ругательство, буду знать)
Было бы интересно узнать о происхождении группы: ткачиха, повариха, портниха ( сватья баба Бабариха), пловчиха, врачиха, гномиха ( но великанша)
Извините, пропустила комментарий. Да, возникновение суффикса -иха интересная тема. Я читала, что он возник в русских северо-восточных говорах сравнительно недавно, несколько столетий назад. То есть “ткачиха” – не самое древнее обозначение ткущей женщины. Еще у Даля, в 19 веке, приводятся ткаха, ткалья. Суффикс -иха, в общем, живой, хотя и редкий: чувиха. Причем чувиха – пример слова, в котором нет отрицательной оценки. Суффикс, отдельно воспринимающийся как пренебрежительный, не помешал общей положительной коннотации слова.
Хм, я вот не чувствую в ткачихе ничего отрицательного.
Спасибо! Я и не предполагала, что ткаха была так недавно.
Эх вы, спорщики.. Настя это девушка, а не-Настя это плохая погода.
Статья посвящена тому, почему суффикс “к” не является универсальным решением для всех основ. А в комментариях вы аргументированно отметаете остальные варианты, которые могли бы подойти для создания феминитива.
Разве это не наталкивает вас на мысль, что здесь что-то не так? Что ситуация, при которой ни один из суффиксов не подходит для создания необходимого слова, не совсем нормальна?
Я давным-давно сделала вывод, что наш язык пропитан сексизмом на морфологическом уровне, и все жду, когда до этой же мысли дойдут профессиональные лингвисты.
Вы все говорите о “-ша”, как единственно правомерном в данный момент варианте. Но вы же прекрасно понимаете, что “-ша” тоже не подходит как раз по экстралингвистическим причинам. Поэтому фактически не остается ничего.
Для чего именно “-ша не подходит”? Конкретно для феминитива от “автор” или вообще для подобных основ? Если для подобных основ в целом, то в статье упоминаются языковые факты – новые феминитивы с -ша типа блогерша / руферша / геймерша достаточно типичны для неформальной речи, и даже в неидеологических новостных медиа используются, т.е. практически приближаются к оценочной и даже стилистической нейтральности. Со слова “авторша” сейчас тоже местами облезает коннотативная накипь, прилипшая от недоброжелательных контекстов. Смена коннотаций, “перехват” (“реаппроприация”) даже настоящих обидных кличек как самоназваний – реальноое языковое явление. И вон, можно убедиться, с авторшей это тоже поисходит: https://avtorsha-com.livejournal.com/, http://avtorsha.me/recbook.php?rb=91.
Суффикс «-ша» в русском традиционно указывает жену по роду деятелности мужа. «Генерал» — «генеральша» (жена генерала), «профессор» — «профессорша» (жена профессора) и т.п.
Поэтому построения, типа «блоггерша» или «авторша» в смысле блоггера или автора женского пола некорректны. Они несут смысл жены блоггера и автора :) И от этого выглядят несколько пренебрежительно.
Похоже, что читать комментируемый текст – это какой-то отдельный и очень редкий навык. “…в сетевых дискуссиях постоянно транслируется миф о -ша как о специализированном «суффиксе жены». И правда, в XVIII-XIX веках майорша, профессорша — жёны майора и профессора. Но одновременно, как видим, уже в том же XVIII веке называют директоршей руководительницу труппы. «Директорша этой труппы» упоминается в «Журнале путешествия В. Н. Зиновьева по Германии, Италии, Франции и Англии в 1784–1788 гг.» А малершей — художницу: «Следующие персоны от академии жалованье получают: Библиотекарь 800 рублев Малерша 300 Аптекарь 200».
Более того, ровно та же история со всеми «суффиксами женскости». В одной ситуации они обозначают жен, как “солдатка” в старой русской деревне, в других — деятельниц, как та же “солдатка” в современном русскоязычном Израиле. “Докторша”, как и допетровское докторица, значило «жена доктора», но лишь первые женщины стали получать медицинское образование, слово начинает обозначать женщину-врача. «Новая докторша — 27 лет, занималась сначала в Женеве, где получила диплом „бакалавра физических и естественных наук“, а затем обратилась к изучению медицины в Цюрихе и Берлине» («Русский листок», 1907). Нет в русском языке специализированных «суффиксов жен», а сейчас и само это значение устарело”.
О том, что суффикс -ша не является полностью нейтральным, в статье написано.
«традиционно указывает» — совсем не то же самое, что «специализированный суффикс». И альтернативных значений полно («мамаша»), и просто неграмотного, но уже укоренившегося использования. Речь о том, что использование суффикса «-ша» в качестве феминатива порождает неоднозначность в случае неологизмов и поэтому его надо избегать. Вы не можете сказать, ориентируясь на формальные правила, означает ли «редакторша» редактора женского пола или жену редактора. И языковое чутьё тут будет подводить тоже. Допустимы оба варианта. Нужна однозначность? Тогда нужно выбирать другой суффикс. Благо, в русском языке их достаточно :)
“Вы не можете сказать, ориентируясь на формальные правила, означает ли «редакторша» редактора женского пола или жену редактора.И языковое чутьё тут будет подводить тоже. Допустимы оба варианта” –
– приведите, пожалуйста, современные примеры использования слов “редакторша” в значении “жена редактора”, “дикторша” – “жена диктора”, “авторша” – “жена автора”, “блогерша” – “жена блогера”, “кураторша” – “жена куратора” и проч.
Для “авторша” приведите, пожалуйста, хотя бы единственный пример такого значения, пусть из 19 века.
Наконец, приведите, пожалуйста, любые современные примеры слов со значением “жена Х”, с любыми суффиксами.
Утверждать “альтернативных значений полно” на основании слова “мамаша” – это слишком смело)
Выражение “надо выбирать другой суффикс” неявно опирается на неверное положение о процессе словообразования как чем-то осознанном, типа планирования, тогда как он в абсолютном большинстве случаев спонтанен.
А есть ещё папаша, он чей жена?
Да, они попали в корпус языка, но далее вы ведь сами упоминаете пренебрежительное звучание этого суффикса. И я тоже его чувствую. Что касается неформального общения, вот недавно попалось в твиттере: https://twitter.com/Mirasolcosplay/status/1048990739181555712 “Mirasol За игромир поняла, что слово “косплеерша”, особенно со сцены, звучит так, как будто ведущий щас позовет на сцену соведущенку-Людку и они торжественно прижрут самогону за сие торжественное событие. Не надо так! КОСПЛЕЕР бывает или 1шт или их бывает много и тогда это КОСПЛЕЕРЫ.” Возможно, этот случай вовсе не отображает реальной статистики, но я предполагаю, что многие люди ощущают пренебрежительность суффикса. И ваши замечания в целом не противоречат моим словам. Я не отрицаю, что значение тех или иных слов или их составляющих может поменяться. Я говорю о сегодняшнем положении дел – сегодня среди суффиксов, с помощью которых можно создать женскую форму слова, почти нет тех, которые не звучали бы негативно, а тех, что лишены таких доп. значений, не хватит на все слова. “Смена коннотаций, «перехват» («реаппроприация») даже настоящих обидных кличек как самоназваний – реальноое языковое явление”. Да. Иногда это еще называют “реклеймингом”, но заметьте – вы говорите именно о словах целиком, а не о смене значений на морфологическом уровне. Слово “квир”, считавшееся на заре своего существования обидным, изменило свое значение за счет того, что стало употребляться людьми, против которых оно было направлено, с положительным и/или нейтральным значением. Я же предполагаю, что преодоление негативной семантики на лексическом уровне не тождественно преодолению того же самого на уровне морфологии. Многими этот уровень даже не воспринимается как подвижный (хотя он таковым, конечно же, является). Но он более глубинный, чисто интуитивно этот уровень скорее воспринимается людьми как что-то более глубокое и незыблемое, что-то с позволения сказать – фундаментальное. Поскольку одно дело изменить слово, ОДНО слово, а другое – изменить некоторый кирпичик языка, имеющий отношение КО МНОГИМ словам. Я вижу большую разницу между этими… Подробнее »
Жаль, что мне никто не ответил. Так я и не узнала, является ли изменение значения слова и суффикса, то есть строительного материала для создания множества слов, совершенно аналогичными действиями в глазах автора материала. (Пишу “автора”, поскольку мы так и не договорились о феминитиве).
И, кстати, если кто-то здесь смотрел лекцию Вероники Беркутовой (https://www.youtube.com/watch?v=IPkwZbkrLbQ Вероника Беркутова «Феминитивы в русском языке»), то он_а знает, что на заре становления советского государства начала усиливаться тенденция к становлению мужского рода общим. При этом это происходило исключительно по идеологическим причинам и при полном игнорировании грамматических свойств языка. Грамматическая категория рода никуда не делась и отреагировала впоследствии на это “причудливо и едко” – тем, что большинство престижных и уважаемых профессий имеют форму мужского рода, а слова женского рода если и есть в корпусе языка, то обозначают профессии весьма низкого престижа.
Поэтому прежде чем говорить “неразумно вторгаться в язык, меняя его _естественное_ развитие”, стоит вспомнить, что когда-то недальновидными идеологами советской эпохи было произведено очень грубое вторжение в язык, нарушившее ход его естественного развития, поэтому суть сегодняшнего вторжения в том, чтобы исправить их ошибки, потому что если это не сделаем мы, этого не сделает никто.
В той лекции Вероники можно начать примерно с 28 минуты – там она говорит, что слово “товарищ” начало постепенно восприниматься как общечеловеческое понятие, поэтому употребление мужского рода мыслилось большевиками как более прогрессивное по отношению к женщине, а создание феминитивов воспринималось как что-то буржуазное, чему не место в новом советском обществе.
Екатерина, я не ответила, потому что мне не пришли уведомления о ваших комментариях на почту, я сейчас случайно увидела. Насчет изменения коннотаций суффикса, так же ли это реально, как смена коннотаций слова – тут нечего и гадать, поскольку эти факты есть и, более того, приведены в статье. Так, мы видим совершенно нейтральные образования с -ша со значением “деятельница” в 19 и даже 18 веке, в т.ч. “авторша”, которые лишь впоследствии получили пренебрежительную коннотацию. Также в статье приведен современный, даже профеминистический контекст с нейтральными “авторша” и “комментаторша”. Ниже тоже профем статья http://thedevochki.com/2018/09/18/kibersport-ne-dlya-slabyh-zhenshhiny-v-igre/ с нейтральными авторша, блогерша, геймерша. Можно с уверенностью утверждать, что сейчас у -ша есть некий градиент коннотаций от “не очень хороших” до нейтральных, и с осторожностью – что этот суффикс переходит к нейтральности. Как на самом деле пойдет, неизвестно. Я считаю, что только внутренняя мизогиния и отторжение реальных обозначений женщин (за которым стоит отторжение реальных женщин, всех этих обычных лифтерш, бухгалтерш, кассирш и парикмахерш и нежелание быть с ними в одной группе даже лингвистически) мешает феминисткам пользоваться традиционными феминитивами, которых в русском языке множество, и которые могли бы давно быть полностью реабилитированы.
Но профеминистический контекст охватывает очень небольшую группу людей, феминизм в нашей стране пока слишком стигматизирован, чтобы говорить о его колоссальных масштабах. Стоит ли на этом примере говорить о смене значения, если он относится к фактически субкультуре?
Честно говоря, не поняла логики возражения, если мы все еще обсуждаем, целесообразно ли пользоваться традиционными или заимствованными единицами и шаблонами – авторша или авторка, геймерша или геймерка – тем, кто именно осознанно хочет пользоваться феминитивами по идеологическим соображениям. Вы считаете, что у вторых вариантов репутация лучше в глазах носителей русского языка?
Я думала, мы говорим не о тех, кто осознанно хочет пользоваться феминитивами, а об обществе в целом. Какое мне дело до того, будут ли ими пользоваться в закрытой маргинальной среде, не имеющей почти никакого веса в обществе? Действия этих людей, в число которых я, кстати, вхожу, но не склонна переоценивать их влиятельность, как-то серьезно могут повлиять на мнение общественности о феминитивах? Разве это поможет изменить значение суффикса для _всего_ общества? Потому что если мы говорим не обо всем обществе, то причем тут аргументы, касающиеся вхождения в корпус языка, мне не совсем понятно. Ведь наша конечная цель в том, чтобы в общеупотребительном языке феминитивы стали чем-то нейтральным и приемлемым, а пока они воспринимаются обществом как язык маргинальной субкультурной группы, и даже сам факт того, что он используется этой группой, маркирует для остальных людей эти слова как особенные и не обязательные для всех остальных. Я не права?
Я, видимо, не поняла, что мы обсуждаем. Много параллельных обсуждений) Если вопрос в том, могут ли в принципе измениться коннотации суффикса, то ответ положительный – да, и так бывает часто. Мне, видимо, померещился смежный вопрос в том, что лучше – использовать суффикс с нежелательными коннотациями или по противоречащему на данный момент шаблону, и я ответила на него. Если же вопрос в том, может ли небольшая группа поменять коннотации – вообще-то все новации начинаются с небольших групп, и уж точно это относится к реаппроприации, которую мы обсуждали выше. Сами группы и начинали себя называть насмешливыми кличками, и это относится не только к слову “квир”, но и к слову “хиппи”.
“Если вопрос в том, могут ли в принципе измениться коннотации суффикса, то ответ положительный — да, и так бывает часто”.
Разве я хоть где-то сомневалась в этом?
“Я же предполагаю, что преодоление негативной семантики на лексическом уровне не тождественно преодолению того же самого на уровне морфологии. Многими этот уровень даже не воспринимается как подвижный (хотя он таковым, конечно же, является)”.
Он таковым, конечно же, является – я в этом никогда и нигде не сомневалась.
Я сомневалась в том, что это изменение происходит так же, как и в случае с лексикой, потому что для этого (поправьте меня, если я не права) совершенно недостаточно взять 1 слово с таким суффиксом и употреблять его не в негативном значении. Разве это не может привести к его многозначности, как вариант? Как это можно проконтролировать? Это всегда работает очень четким и предсказуемым образом?
Может привести к многозначности, конечно. Гарантировать ничего нельзя, все зависит от ситуации слова, в данном случае тех слов, в которых -ша имеет пренебрежительный налет, а ситуация от множества факторов. Известно точно одно: от частого употребления экспрессия стирается. Это относится к единицам любого уровня. Вообще с коннотациями -ша интересно получилось. Судя по контекстам, в конце 19 – начале 20 века авторша, лекторша и пр., даже докторша нейтральны. Обрели они экспрессию в течение 20 века, когда применялись к женщинам редко. Редкое использование предопределяет возможность наращивания экспрессии у единицы, так как она становится необычной. Но этого все же недостаточно. Может, сыграло роль в наращивании пренебрежительной экспрессии то, что мы массово сталкивались с образованиями на -ша в русской классической литературе, и это всегда были жены и всегда колоритные типажи – унтер-офицерши, генеральши, майорши, губернаторши и пр.
Благодарю вас за терпеливые и обстоятельные развернутые ответы. Некоторые факты до этого диалога не были известны мне и они расширили мой кругозор. Не во всем согласна с вами, но приведенные вами сведения определенно заставляют задуматься.
Ну и кроме того, целый ряд суффиксов переходит из нейтральных в экспрессивные и обратно: -ота, -арь, -ан, суффиксы постоянно обретают новые значения и проч., это вполне регулярные процессы.
джизас, зачем замыкаться на ша и ка, когда есть потрясающе благозвучные суффиксы?
Авторесса, директриса, докторесса, поваресса
Гинекологиня, патриарх-матриархиня), кинологиня, картографиня, хирургиня,
Сталеварщица, грузчица,
Строительница, пожарница,
Менеждерша, режиссерша, дирижерша
Логистка
а вот со словами типа генетик, механик, электрик #всёоченьплохо.джпг
Потому что некоторые основы связываются только с определенными суффиксами, например, в вашем примере – -ница или присоединяется к основам на -тель, или заменяет -ник, -чица аналогично заменяет -чик. К любым произвольным основам их не присоединишь. Логистка, режиссерша – тут тот самый суффикс -ка и тот самый суффикс -ша, на которых вы призываете не замыкаться. И т.д. Язык – это система из множества систем.
А иногда, в разговорной речи, просто гиня. “Гиня направила на узи”